А тетя Анна, немного погодя, также взвалит на свои хилые плечи тяжелый шуфель и потрусит вдогонку за дядей Карпом. Без ее подмоги ни один вагон угля или дров не выгружается. Бывает, она и ночью подкарауливает поезда, по нескольку раз бегает на склад, пока дождется вагонов.
У Василинки с Рыгоркой, который на один год только старше ее, большой дружбы не получается. Иногда она забегает к нему, но ненадолго. Рыгорка сидит на дощатом стуле возле шкафчика. В комнате, кроме кровати, шкафчика, деревянного стула и замусоленного шкафа, ничего нет. Окно грязное, без занавески, в комнате всегда пахнет гнилью.
У Рыгорки в шкафу полно игрушек. Там спрятано все, что покупал ему отец или подарил кто из родственников, от погремушки до паровоза с вагончиками. Только Рыгорка не любит, когда Василинка берет его вещи, боится, как бы чего не поломала.
И еще у Рыгорки есть одна игрушка, которой нет ни у Василинки, ни у Тони, ни тем более у Митьки. Это маленькая, вылепленная из глины совиная голова со щелочкой на маковке. Копилкой называется эта игрушка. Рыгорка бросит в отверстие грош или копейку, а те лязгнут и провалятся, будто в капкан попадут. Василинка переворачивает совиную голову, трясет, трясет, а монета обратно не выскакивает. Однажды она, разозлившись, так тряханула, что совиная голова выскользнула у нее из рук, ударилась об пол и разбилась. Рыгорка покраснел от злости и принялся ползать по полу, собирая копейки. Чувствуя себя виноватой, ему помогала Василинка. После того происшествия Василинка боялась показываться на глаза дяде Карпу, хотя Рыгорка склеил совиную голову и вновь набросал туда копеек.
Мама давно не заходит к тете Анне, не хочет видеть дядю Карпа: он уже совсем обезумел, копя деньги. Наконец купил он дом - тот самый, где он снимал комнатенку. Совсем похудела тетя Анна. Рыгорка ходит замусоленный и голодный.
- Почему ты не смотришь за сыном? - спрашивает у тети Анны Василинкина мама.
- Ничего, - говорит та, - придет месяц-лизун и вылижет его.
Василинка думает, что никакой месяц-лизун не вылижет Рыгорку, как не вылизал дядю Карпа. На его корявом, словно побитом градом лице угольная пыль так глубоко въелась, что не отмывается даже горячей водой в бане. Василинка понимает, что маме не нравится дядя Карп, хотя отец замечает порой:
- Не серчай на него, мать. Жизнь - трудная штука. Каждый живет как умеет.
По всему видно, что отец жалеет дядю Карпа.
- Подумай, как ему довелось купить этот домишко. Кровью и потом, по копейке, во всем себе отказывая, наскреб эти деньги.
После этих слов смягчается сердце Василинки, слабеет обида на дядю. И она бежит к Рыгорке. Живут они все в той же маленькой комнатенке. Две другие комнаты как занимали жильцы прежде, так и занимают. Освобождать комнаты они не желают.
МЫ, ДЕТИ ПРОЛЕТАРИЕВ...
К отцу все чаще стал заходить слесарь Самсонов из паровозного депо.
Всякий раз, сойдясь вдвоем, они долго о чем-то говорят. То о деньгах, которые позарез нужны, чтобы приобрести литературу, то о каких-то собраниях. Кто кого поддержал, а кто не по одной дороге идет.
- Вот металлисты, кожевники да с фабрики "Двина" с нами пойдут, говорит дядя Самсонов.
"С кем это с нами? - пытается понять Василинка. - И куда собираются идти паровозники?" Посидеть бы и послушать, что они говорят, да где там. Дядя Самсонов просит Василинку пойти побегать по улице. Отчего же и не пойти? На улице всегда занятие найдется.
Улица в том конце, где они живут, почти всегда сухая, песчаная, даже редкой травой поросла, потому что мало кто по ней ездит. И вообще, Василинка свою Зеленую улицу ни на какую другую не променяет. На Гороховой лишь только дождь пройдет либо весной или осенью ног из грязи не вытянешь. А на Рижской или Киевской вокруг черным-черно, неуютно. По обеим сторонам этих улиц глубокие канавы, полные зеленой вонючей воды, в которой без устали квакают лягушки. Там не только улицы, даже огороды засыпаны угольным шлаком.
Когда ни пойдешь по этим улицам, всегда встретишь железнодорожников с мешками на плечах. Все несут, все тянут шлак и сыпят возле своих домов и огородов, чтобы меньше было грязи.
Говорят, что прежде на месте селения железнодорожников была сплошная трясина. А потом это болотистое место отвели железнодорожникам. И получила городская окраина с той поры название - Царская Ветка.
А если с Зеленой в другую сторону податься, на Широкую, там веселее чуток. Кое-где трава на свет пробивается и вода в канавах не всюду стоячая. А Монастырскую Василинка не почитает. Та камнями вымощена, по ней беспрестанно тарахтят брички с окованными колесами. На мощеных тротуарах всегда грязно, грязь в дождливую погоду заливает мостовую. На этой улице Василинка появляется, если мама пошлет в лавку Штемберга или самой захочется сбегать за железнодорожный переезд, на Михайловское кладбище.
На Гороховой Василинка бывает довольно часто. Там стоит большой двухэтажный дом, первый этаж его зеленый, а второй - голубой. Самый большой дом во всей Царской Ветке. Василинке он нравится потому, что в нем на нижнем этаже живет ее крестная мать Мария. У нее тоже трое детей - две девочки, Нюша и Маня, и мальчик Вася. Маня ровесница Василинки. Во дворе этого дома множество закоулков, и тут очень удобно играть в прятки. Можно спрятаться так, что никто не найдет.
Муж крестной на паровозе ездит. В последнее время и он к ним заходит, приносит тоненькие книжечки или листочки тонкой бумаги, на которых что-то напечатано. Пускай читают на здоровье, это Василинку не трогает. Она тоже держала в руках брошюры, которые Стасик и Зигмунд от матери во дворе в собачьей будке прячут. Потому что та, как поймает сыновей за чтением этих тонких книжечек, скажет одно: "Снова Пинкертоны!" - и, размахнувшись, влепит мальчишкам затрещины. Василинка аж задрожит вся. А мальчишки молчат, не прекословят и не плачут.
Чаще доставалось почему-то старшему, Стасю. Это он тех Пинкертонов приносил. От Василинки Стась не прятался, доверял ей, и Василинка никому не рассказывала о тайне Стася...
Однажды под вечер прибежал в дом дядя Самсонов.
- Революция! Революция! Слышишь, Алексеевна?
Он взял мамину руку, сжал ее в своей широкой черной ладони.
- От товарищей имею поручение, Алексеевна, обойди всех жителей улицы и скажи, чтобы завтра утром шли на Вокзальную. Будет большая демонстрация.
Не успела мама расспросить толком насчет той демонстрации и революции, как Самсонов выбежал из дома. Василинка не растерялась и тут же, прильнув к матери, сидевшей на табуретке, стала ластиться и просить, чтобы взяла ее с собой на Вокзальную.
А утром по улице шли к вокзалу мужчины и женщины, некоторые вместе с детьми. Старших вели за руку, а самых маленьких несли. Мужчины шли небольшими кучками, с красными флагами, на которых белыми буквами что-то было написано, но что - Василинка не успела разобрать. Погода стояла сухая, только дул сильный ветер. С обеих сторон Вокзальной двигались колонны демонстрантов с красными лентами на груди.
- Железнодорожники идут, - говорят в толпе.
Над колоннами трепетали красные флаги, гремела музыка. Духовой оркестр играл не переставая, а барабанщик так лупил по барабану, что Василинка диву давалась, как он не разбил его в клочья. Демонстранты шли по четыре человека в ряд и пели незнакомые Василинке песни:
...Смело мы в бой пойдем...
...Мы наш, мы новый мир построим...
Через несколько дней учительница объявила, что завтра после занятий они всей школой, всеми тремя классами, пойдут на встречу в столовой кондукторского резерва. И предупредила, чтобы каждый из учеников обязательно захватил с собой вилку и ложку. Там для детей будет приготовлено угощение.
Василинка так и не могла объяснить маме, с кем состоится эта встреча, но о вилке и ложке она хорошо запомнила. Мама вечером выгладила платье Василинке, помыла и высушила под утюгом еще мокрый белый фартук и воротник. Это не шуточки - дочь собирается на встречу! Вечером мама положила в ранец Василинки рядом с книгами и тетрадками вилку и блестящую металлическую ложку (знайте наших!). Тревожно спалось в ту ночь Василинке: все боялась, как бы не опоздать.
И вот, наконец, занятия окончились. Учительница поставила всех по двое. Василинка, как самая младшая в классе, попала в первую пару с Сашей Калицким. Василинка хорошо знала, где находится резерв: отец несколько раз брал ее с собой, когда шел туда за нарядом перед поездкой.
Столовая находилась на первом этаже. Вся она заставлена длинными столами, покрытыми клеенкой. Голые стены побелены известкой, и только на одной стене висит портрет, обвитый венком из еловых лапок. Дети устроились за длинными столами, и под тем портретом встал седой человек в форменной тужурке железнодорожника.
Василинка сидела далеко от этого человека и мало что услышала из того, что он говорил, в память врезались лишь последние слова: "Перед вами, сыновьями и дочерьми пролетариев, широко распахнуты двери в новую жизнь". Василинка так и не успела осмыслить, дочь ли она тех пролетариев, перед которыми открываются двери в новую жизнь, как дети по примеру учительницы захлопали в ладоши. Вместе со всеми хлопала и она.
А потом перед каждым поставили по тарелке горячего супа. Василинка спешила, чтобы не отстать, хлебала горячую еду, дула на свою металлическую ложку, обжигала губы. Чтоб она пропала, и почему было не взять деревянную! Только незачем было торопиться, прошло, может, минут пятнадцать, пока подошли к ним две женщины с ведрами и принялись раскладывать в те же тарелки по ложке каши и котлете. Такого угощения Василинка давным-давно не видела.
А потом неторопливо возвращалась домой. Ею овладело чувство неизвестного прежде почтения к самой себе. Не спеша, она подошла к зелено-голубому двухэтажному дому на Гороховой. И тут ее словно молнией обожгло: ложку и вилку забыла в столовой!
Василинка бросилась назад. Но на том месте, где она сидела, на столе ничего не было. Женщина в фартуке вытирала тряпкой клеенку.
- Тетенька...
Нет, она ничего не знает, не видела, всю посуду сдали в посудомойку. А идти туда Василинка побоялась. Придется все рассказать маме.
Что теперь будет?
Василинка стоит напротив мамы, которая штопает, сидя на лавке, и рассказывает, что произошло сегодня.
- Когда разговариваешь, всегда смотри человеку прямо в глаза, перебивает Василинку мама.
А как смотреть прямо в глаза! Мама может по глазам догадаться, что она потеряла вилку с ложкой. А таких у них больше нет.
Мама внимательно слушает Василинку. Ей хочется узнать, что оратор говорил, но, кроме "сыновья и дочери пролетариев" и "перед вами широко распахнуты двери в новую жизнь", Василинка ничего не запомнила.
Мама вздыхает и долго сидит молча, о чем-то думает. Воспоминания перенесли ее в далекое детство.
В распахнутые настежь двери дует холодный ветер. Девочки и мальчики лежат вповалку, свесив вниз головы, на темных закопченных нарах. Горький дым ест глаза. Лежат долго, пока сгорят поленья в низкой, без трубы, печи. Старшая сестра, ставшая после смерти матери хозяйкой, готовит завтрак кулеш из ржаной муки и картошку в мундире. Потом она закрывает двери, и в доме немного теплеет. Наступает день. В одно-единственное окошко покажется сперва маленький серый квадратик света, а иногда и луч солнца.
Рядом с ней лежит брат Миша. На него в деревне глядят, кто с почтением, а кто и с завистью: Миша скоро окончит церковноприходскую трехлетнюю школу. К нему приходят кто прочитать письмо, кто написать прошение волостному старосте. Миша красиво пишет. Она и сама любовалась. Вот жаль, прочитать не умеет. Как разгадать секрет, по которому буквы складываются в слова, как узнать, что написано?
- Тятенька, родненький, отпусти и меня в школу! - просила Аниська.
- А на что тебе та грамота? Иль парням письма писать станешь? - отвечал отец. Аниська не могла втолковать отцу, на что ей грамота. Но горячее желание научиться писать и читать живут в ее душе до сих пор.
...Василинка долго глядит на задумчивую мать, пока та сама не произносит те слова, что сегодня услыхала Василинка: "Перед вами широко распахнуты двери в новую жизнь".
- Дай бог, дай бог, детки! - и она крепко прижимает к груди Василинку, целует белокурую стриженую головку.
Растроганная Василинка признается в своей неудаче. Мама не бранится, не ругается. Она отложила штопку, гладит Василинку по спине и мягко говорит:
- Ничего, ничего, дочушка. Прах ее возьми, эту ложку!
И тихо повторяет:
- Сыновья и дочери пролетариев...
СКУЧНО ЖИТЬ БЕЗ ПРАЗДНИКОВ
Время летело так быстро, что Василинка просто диву давалась. Вот и рождество пришло. Отец принес зеленую густую елочку. И Тоня по вечерам после уроков готовит для нее украшения. Из блестящей разноцветной бумаги вырезает ножничками звездочки, клеит коробочки и фонарики, цепочки. Василинке сидеть, просто глядеть на то, что делает Тоня, совсем неинтересно. Ей больше по душе украшенная елка, особенно с зажженными свечами. И Василинка скоро засыпает.
Проснувшись, она видит нарядную елку с большой сверкающей звездой на макушке. На ней даже конфеты висят. Откуда они взялись? Их же давно нет в продаже. Оказывается, находчивая Тоня в каждую блестящую бумажку вместо конфеты положила по корочке хлеба. Все как должно быть!
Вечером на елку собираются дети, водят, взявшись за руки, вокруг нее хороводы. Всем праздником распоряжается мама - отца нет дома. Но на этот раз праздник без угощения.
- Извините, детки, нынче так трудно с продуктами, - будто стесняясь, говорит в свое оправдание мама.
Обидно стало на душе у Василинки. Но обида не слишком долго огорчала ее. Впереди немаловажное событие: впервые устраивалась елка в школе.
Василинка вместе с Тоней училась теперь в железнодорожной школе первой ступени. Тоня снова вся в хлопотах, готовится к школьной елке. Обошла все лавки в городе и, наконец, нашла в одной аптеке две пачки ваты. А сейчас, развернув ее тонкой полоской на столе, что-то мастерит.
- Скажи, что ты делаешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10