Нет, это было заведение совсем другого рода. Сюда приводили со всех концов Петрограда самых отъявленных бузовиков и головорезов. Процветали в нашей школе и воровство, и картежные игры, и ростовщичество. Были жестокие драки. Ни на минуту не утихала война между "шкидцами" и "халдеями".
Но было и другое. Было то, что позволило С.Я.Маршаку в докладе на Первом съезде советских писателей сравнить нашу школу Достоевского с Царскосельским пушкинским лицеем. Мы учились - и учились охотно, без принуждения - по десять часов в день. Мы много и с увлечением читали. Изучали иностранные языки. Писали стихи. Было время, когда в нашей крохотной республике на шестьдесят человек "населения" выходило около шестидесяти газет и журналов. В течение целого месяца Гриша Белых и я выпускали газету "День" в двух изданиях - дневном и вечернем, причем в вечернем выпуске печатался изо дня в день большой приключенческий роман "Ультус Фантомас за власть Советов". В школе существовали издательства - "Факел", "Вперед", "Комар", "Зеленое кольцо" и др. Был музей. Был театр, где ставили "Бориса Годунова" и современные революционные пьесы.
Ничего этого (или почти ничего) в фильме нет.
Почему так получилось - я говорить здесь не буду. Скажу только, что жизнь Шкиды на экране выглядит беднее и грубее, чем она была на самом деле. Многие ребята, читавшие повесть и смотревшие фильм, это заметили и писали мне об этом. Теперь я должен ответить на другой вопрос, который чаще всего задают мне читатели: как сложилась в дальнейшем судьба героев повести?
Однажды, очень давно, я уже отвечал на этот вопрос: в 1929 году я писал о судьбе шкидцев по просьбе А.М.Горького на страницах его журнала "Наши достижения". Но тогда говорить на эту тему было легко и просто, все герои повести были живы. Теперь, сорок лет спустя, очень мало моих товарищей по школе Достоевского осталось в живых.
Давно ушел от нас самый яркий, самый талантливый из шкидцев - Георгий Ионин, он же Япончик. Это был человек необыкновенной, исключительной одаренности. Еще в шкидские времена, то есть в возрасте 14-15 лет, Японец свободно читал на четырех иностранных языках, хорошо знал историю, философию, мировую литературу, искусство. И при этом он, как вы знаете, не был "гогочкой", во всех шкидских затеях Ионин выступал верховодом.
По выходе из Шкиды Японец некоторое время бедствовал, потом поступил в милицию, несколько месяцев заведовал милицейским клубом. Затем - Институт сценических искусств, режиссерское отделение. Еще будучи студентом, он много времени отдавал литературе, писал роман, пьесы, вместе с молодым композитором Д.Шостаковичем работал над либретто оперы "Нос", написал пьесу "Владимир III степени" по Гоголю. По окончании института Жоржик работал в театре классических миниатюр, я видел там его первую постановку - "Театр Клары Газуль". Умер Ионин очень рано, - с какой-то пустяковой болезнью он попал в больницу, играл с мальчиком, соседом по койке, и заразился от него скарлатиной. Японцу тогда не было двадцати лет.
Мой друг и соавтор Гриша Белых (Янкель) был писателем. Кроме "Республики Шкид" он написал еще несколько книг. Одна из них, "Дом веселых нищих", после долгого перерыва была переиздана в позапрошлом году издательством "Детская литература". "Республика Шкид" тоже долгое время была разлучена с читателями. Объясняется это тем, что в 1939 году жизнь Г.Г.Белых трагически оборвалась.
Писали и печатались не только мы с Белых. Костя Лихтенштейн (Кобчик) работал в газете, выпустил книгу "Приключения мистера Флуста в Ленинградском торговом порту". В 1942 году Костя погиб на фронте под Ленинградом.
Шкидцы Евстафьев и Ольховский (Саша Пыльников) написали и выпустили книгу "Последняя гимназия". Ольховский был учителем. Потом он ушел в армию, стал офицером и, прослужив 25 лет, года два-три назад вышел в отставку. Живет он в Ленинграде, печатается в журналах.
Много печатался, был журналистом, редактором, а потом и директором издательства Сережа Лобанов.
Жоржик Лагидзе (Дзе) работал в одном из ленинградских конструкторских бюро. Он умер от голода в блокадную зиму 1941/42 года. Совсем недавно я получил письмо из Астрахани от его младшего брата - Вадима. В повести он, как и многие другие шкидцы, по недостатку места не упомянут. А между тем это была очень яркая, заметная фигура. Звали его мы "Дзёныш". "Я был единственный из малышей, кому было разрешено в любое время ходить в вашу группу", - напомнил он мне в своем письме.
Куракин (Курочка) живет в Москве, занимает крупный пост в одном из министерств. Он мне довольно часто пишет.
Живет, здравствует, работает инженером на одном из ленинградских заводов М.Е.Вольфрам (Купец).
Года два назад пришло письмо из города Калинина. Писал мне шофер местной автобазы Яковлев. Подписано его письмо было так:
"Самый маленький гражданин республики - "Якушка".
Живы, подали голос, дали о себе знать после выхода фильма наши бывшие воспитатели Пал Ваныч и Верблюдыч.
И совсем ничего не знаю я о судьбе Н.Победоносцева (Цыган), М.Ионова (Кальмот), Федотова (Мамочка), Володина (Воробей), Скорикова (Адмирал), Новалинского (Голый барин), Духова (Душка). Если они живы - может быть, отзовутся, напишут мне по адресу редакции.
Читатели спросят: а Викниксор?
Виктор Николаевич Сорока-Росинский, основатель и бессменный президент нашей республики, трагически погиб несколько лет назад. В Шкиде мы относились к нему с большим уважением, с пиететом, но вместе с тем и слегка насмешливо. Вероятно, это чувствуют и читатели книги. Лет восемь назад я разыскал Виктора Николаевича, мы с ним не один раз встречались, и я имел возможность убедиться, какой это был незаурядный, крупный человек. В то время он уже вышел на пенсию, но и в этом преклонном возрасте жил не по-стариковски деятельно: писал историю своих педагогических взглядов, сотрудничал в газетах и журналах, составлял методические пособия для школы. И постоянно он над кем-нибудь шефствовал, кого-нибудь опекал. Жил он в то время один (жена его Элла Андреевна пропала без вести в войну), но всегда был окружен ребятами. Одному помогал исправить двойку, другого подгонял в вуз. А ведь ему было в то время восемьдесят или около этого.
Последним его подшефным была дочь дворничихи. Девочка эта долго болела, отстала от класса, и Виктор Николаевич взялся ее подогнать, занимался с нею по три часа в день. Когда ученица его получила первую пятерку, он решил отметить это событие и обещал девочке повести ее в панорамное кино. Рано утром поехал к Таврическому саду за билетами, возвращаясь, спешил порадовать свою ученицу, переходил улицу и, по глухоте своей не услышав звонка, попал под трамвай. Так с билетами, зажатыми в руке, он и умер на больничной койке...
Выступая над его свежей могилой, я повторил слова, которые он сказал мне незадолго до этого:
- В сущности, мы с Макаренко делали одно дело. Разница только в том, что Макаренко был талантливее, во-первых, а во-вторых, ему было легче. Он имел все-таки дело с нормальными селянскими хлопцами, а я - с такой вот изощренной публикой, как ты и твой дружок, с начитанными, эрудированными, богато одаренными и до мозга костей испорченными питерскими плашкетами...
1967
О МИЛОСЕРДИИ
"Дорогая редакция!
Простите, что пишу неграмотно. Училась я до войны и закончила всего четыре класса. Я имею двух сыновей. Один из них Корнев Олег учится в 7-м классе "А", он часто болеет, а сейчас лежит в больнице. Все интересуется, что проходят ребята в классе. Я пошла в школу, попросила одноклассников написать ему хотя бы записку, ведь больному очень дорого, когда пришлют записку. И вот беда: наши пионеры из 7-го класса "А" Ленинграда Калининского района по улице Вавиловых совсем забыли о своем товарище пионере. Я инвалид третьей группы уже семь лет. Просила классного руководителя, чтобы посодействовала, но прошло две недели, а записку все пишут пионеры и не могут написать.
Я свезла бы ему сама, но они не считают нужным. В нашем доме живут двое одноклассников и даже по нашей лестнице, и никто не спросит, как Олег себя чувствует. Извините меня за откровенность. Но в наше время не было таких пионеров, как вот эти.
Возможно, это так и должно быть. Но ведь в эту больницу приезжают и школьники с учителями, привозят им уроки. А мой сын и так слаб по учебе, а теперь и совсем отстанет.
До свидания.
Корнева Зинаида Алексеевна".
Мне переслали письмо Зинаиды Алексеевны Корневой, просят ответить ей.
Конечно, первое, что вспыхивает в тебе и обжигает тебя, когда ты кончаешь читать письмо удрученной матери, это гнев. Гнев на тех школьников, мальчиков и девочек, которые позволили себе бросить в беде товарища.
Но будем помнить, что гнев не самый лучший советчик. Успокоимся и посмотрим на то, что произошло, с возможным хладнокровием. И еще об одном условимся: не будем на этот раз употреблять такие слова, как "товарищество", "коллектив", "пионерская честь"... Не наполненные человеческим содержанием, самые громкие, самые правильные, святые слова превращаются в деревяшки, в простой набор гласных и согласных звуков. Поэтому прежде всего давайте подумаем о человечности.
Что такое человечность?
В словаре сказано: "Человечность - то же, что гуманность. Человеческое отношение к окружающим".
Только ли человеку, людям свойственна человечность? Нет, не только людям. Недавно я прочел в одной статье, что ученые-нейрофизиологи делали опыты, испытывали способность сопереживания, сострадания, то есть сочувственного отношения к страданиям другого существа - у кого бы вы думали? - у крысы!
Да, у ничтожнейшего существа, у грызуна, живущего, по нашим понятиям, инстинктами и рефлексами. Каким же образом это выяснили? А вот каким. Соорудили такую специальную клетку с двумя отделениями: в одно отделение посадили крысу и в другое тоже крысу. Перед первой подвесили на крючке мясо. Чтобы дотянуться до мяса, крыса должна была надавить на какой-то рычажок, а этот рычажок приводил в движение острые шипы, иглы, которые, впиваясь в тело другого подопытного животного, причиняли ему нестерпимую боль. Так вот слушайте, мальчики и девочки из седьмого класса "А"! - большинство подопытных крыс, видя страдания своей товарки, быстро отказывались от мяса, даже если они были очень голодны, даже если им не давали перед этим есть по нескольку дней!..
Может быть, вы скажете: сравнил! Там иголки в тело, а мы разве что-нибудь подобное делали? Нет, слава богу, вы этого не делали, иголок в спину больному товарищу не втыкали! Но, во-первых, напомню вам, что я сравнил, поставил на одну доску человека и крысу, а во-вторых, не думаете ли вы, милые семиклассники, что нравственные страдания, которые испытал ваш покинутый товарищ, может быть, во сто раз хуже, болезненнее этих крысиных иголок!..
Поставьте или, вернее, положите себя на место больного Олега. Представьте себе длинный-длинный больничный день. А потом два дня... три... четыре... Неделя... две недели. Шаги в коридоре, ребячьи голоса. "Идут! Кажется, идут все-таки... Нет... Прошли... Опять не ко мне".
Я не говорю о пропущенных уроках. Не это самое главное. Самое главное, самое страшное здесь - это чувство покинутости, заброшенности, одиночества.
Что же все-таки случилось? Чем объяснить поведение одноклассников Олега Корнева?
Может быть, этот Олег Корнев не очень хороший парень, не из самых любимых в классе? Но где, в каких заповедях сказано, что помогать надо только хорошим?
Как вам кажется, могла бы кончиться победой Великая Отечественная война, если бы наши солдаты в бою, в атаке оглядывались на соседа и думали: а стоит ли поддерживать его, хороший ли он, не хуже ли он меня? Или медицинская сестра, прежде чем перевязать раненого, стала бы выяснять: симпатичный ли он человек, заслуживает ли он ее забот и милосердия?
Скажете: то в бою, в сражении! Да, но жизнь, дорогие мои, это всегда бой. На каждом шагу здесь требуются от тебя те же качества: и мужество, и отвага, и стойкость, и честность, и прямодушие - и милосердие тоже.
Почему-то мне сейчас вспомнился маленький эпизод из собственного детства. Было мне тогда столько же, сколько сейчас Олегу Корневу, лет тринадцать-четырнадцать. Воспитывался я в Шкиде, в школе имени Достоевского, в той школе для беспризорных, о которой мы потом рассказали с Г.Белых в повести "Республика Шкид". Был случай, когда взрослые хулиганы избили на рынке нашего одноклассника Костю Федотова по прозвищу Мамочка. Тот попал в больницу. Известие об этом дошло до нас только на третий день. Но сразу, как только нашему заву Викниксору позвонили из милиции и сообщили о тяжелом положении Мамочки, он пришел в наше четвертое отделение и предложил трем из нас - Янкелю, Японцу и мне - поехать с ним в больницу. Ехать было довольно далеко. Викниксор на свои деньги нанял извозчика, и, кое-как разместившись в тесной пролетке, мы покатили на Фонтанку, к Египетскому мосту, в больницу имени 25-го Октября.
Событие не выдающееся, каких в памяти тысячи, но вспомнить о нем почему-то очень приятно. Мамочке мы везли, помню, на нынешний взгляд, вероятно, весьма жалкую, а по тогдашним понятиям совершенно роскошную, царскую передачу: четверть фунта (то есть сто граммов) сахарного песку и фунта полтора-два пайкового хлеба. Между прочим, должен сказать, что Мамочка не был любимцем класса, не был очень уж популярной личностью в Шкиде. Но это был наш товарищ, однокашник, человек, попавший в беду, человек которому было плохо, который страдал. И этого было достаточно, чтобы в каждом из нас сработало чувство товарищества.
Вот, не удержался все-таки, употребил это слово: "товарищество".
А что ж, ведь хорошее слово, отличное понятие! Такое же хорошее, как, скажем, слово "дружба", слово "добро", слово "самоотверженность", слово "человечность"...
У меня просьба к тем, кто читает сейчас эту заметку. Было бы очень интересно узнать, что думают обо всем сказанном выше не только ребята из школы на улице Вавиловых, но и другие читатели "Пионерской правды".
Задумывались ли вы когда-нибудь о таких понятиях, как добро и зло?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10