- Отлично.
Она взяла меня под руку, и мы продефилировали мимо пялившихся вовсю ребят. Она сказала, что собирается убежать в Сан-Франциско. Родители её унижают и достают, а в школе только голову забивают бесполезной чепухой. По всему Западу прокатилась волна освободительного движения и альтернативного образа жизни - крестовый поход детей никогда не принимал такого масштаба а Волосатая Спина не позволяет ей приходить домой позже одиннадцати. Я сказал, что крестовый поход детей уже провалился, у всех наступила передозировка, но она не слушала. Я её не винил. До нас новшества доходят с большим опозданием, когда остальной мир уже успел ими переболеть. Но мне откровенно не нравилась мысль, что она сбежит, во многом потому, что сам я останусь. Чарли себя нашел, Хелен готовилась к побегу, а я что? Мне-то что делать?
Я поднял глаза и заметил спешащую ко мне Джамилу в черной футболке и белых шортах. Я и забыл, что мы договорились встретиться. Последние несколько метров она преодолела бегом, и теперь запыхалась, но скорее от волнения, чем от усталости. Я представил её Хелен. Джамила едва взглянула на нее, но Хелен продолжала держать меня под руку.
- Анвару все хуже и хуже, - сказала Джамила. - Он не сдается.
- Оставить вас вдвоем? - спросила Хелен.
Я поспешил сказать "нет" и спросил Джамилу, можно ли ввести Хелен в курс дела.
- Да, если у тебя есть желание подвергнуть осмеянию наши культурные традиции, а наш народ представить как старомодный, экстремистски настроенный и тупоголовый.
Так что я рассказал Хелен о голодовке протеста. Джамила сдобрила мой рассказ пикантными подробностями и поведала о последних событиях. Анвар не отступал ни на йоту, не проглотил ни крошки печенья, не выпил ни грамма воды, не выкурил ни единой сигареты. Или повиновение Джамилы, или смерть в муках, когда все органы постепенно отказывают. А если его поместят в больницу, он будет делать это снова и снова, пока его семья не сдастся.
Начался дождь, и мы втроем укрылись под навесом автобусной остановки. Хелен слушала терпеливо и внимательно, держа меня за руку, как бы утешая. Джамила сказала:
- Я постановила для себя, что сегодня в полночь приму какое-нибудь решение. Больше тянуть невозможно.
Каждый раз, как мы поднимали вопрос о её побеге и о том, как достать денег на пропитание, она говорила:
- А как же мама?
Что бы ни предприняла Джамила, Анвар будет обвинять во всем Джиту. Для Джиты наступит сущий ад, а ей сбежать некуда. У меня возникла гениальная мысль: они должны бежать вместе, но Джита никогда не бросит Анвара, индийские жены так не поступают. Так мы и ходили вокруг да около, пока Хелен не пришла в голову блестящая идея:
- Пойдем и спросим твоего отца, - сказала она. - Он человек мудрый, высокодуховный, и...
- Шарлатан он, - сказала Джамила.
- Давайте по крайней мере попытаемся, - ответила на это Хелен.
И мы отправились к нам.
Мама сидела в гостиной и рисовала, из-под ночной рубашки торчали её белые, почти прозрачные ноги. Она быстро захлопнула альбом и сунула его за кресло. Я видел, как она устала, отработав целый день в обувном магазине. Каждый день собираюсь спросить её "Как дела на работе?", но не могу заставить себя произнести такую идиотскую фразу. Так что обсудить ей это совершенно не с кем. Джамила села на стул и уставилась в пространство, предоставив остальным обсуждать попытку самоубийства её отца.
Хелен отнюдь не разрядила обстановку и не посодействовала восстановлению мира на земле, сказав, что присутствовала на папином выступлении в Чизлхерсте.
- Меня там не было, - буркнула мама.
- Ой, как жаль. Оно было таким проникновенным. - Вид у мамы был страдальческий, но Хелен это не остановило: - Таким освобождающим. Из-за него мне сразу захотелось уехать жить в Сан-Франциско.
- Мне из-за него тоже хочется уехать жить в Сан-Франциско, - сказала мама.
- Значит, вы, наверное, постигли все, чему он учит. Вы буддистка?
Это был разговор двух глухих. Они говорили о буддизме в Чизлхерсте, о галлюцинациях, об освобождении и празднике. Между тем для мамы картины Второй Мировой войны до сих пор были реальностью. Она часто рассказывала мне о ночных воздушных налетах, о своих родителях, измученными бомбежками и пожарами, о домах на знакомых улицах, в мгновение ока превращавшихся в руины, о внезапно погибающих людях и письмах от сыновей, без вести пропавших на фронте. А что мы знали о господстве зла и возможностях уничтожения рода людского? Я, по существу, знал о войне только по квадратному бомбоубежищу с толстыми стенами в конце сада, которое, будучи ребенком, считал своим собственным домом. В нем до сих пор, с 1943 года, стояли банки с вареньем и шаткие двухъярусные кровати.
- Нам просто говорить о любви, - сказал я Хелен. - А как насчет войны?
Джамила раздраженно вскочила.
- Ну причем тут война-то, Карим?
- Это важно, это...
- Ты идиот. Прошу вас... - она умоляюще взглянула на маму. - Мы пришли по делу. Чего мы ждем? Нам нужна консультация.
Мама сказала, изучая стену:
- Его консультация?
Джамила кивнула и стала грызть ногти. Мама горько засмеялась.
- Да он даже в себе разобраться не может.
- Это Карим предложил, - сказала Джамила и выскочила из комнаты.
- Не смеши ты меня, - сказала мне мама. - Что ты над ней издеваешься? Почему бы тебе не сделать что-нибудь полезное, убрать на кухне, например? Или учебники почитать? Что угодно, лишь бы это тебя куда-нибудь привело!
- Не впадай в истерику, - сказал я маме.
- Почему бы и нет? - ответила она.
Когда мы вошли в его комнату, Божок лежал на кровати, слушая музыку по радио. Он с одобрением оглядел Хелен и подмигнул мне. Она ему понравилась; но он вообще одобрил бы любую мою пассию, лишь бы она была не мальчиком и не индийского происхождения.
- Зачем гулять с мусульманками? - сказал он однажды, когда я привел с собой пакистанскую девушку, подругу Джамилы.
- А что в этом плохого? - спросил я.
- Слишком много проблем, - высокомерно сказал он.
- Каких? - спросил я.
Он не пожелал вдаваться в детали. Покачал головой, как бы говоря, что проблем столько, что он даже не знает, с чего начать. Но добавил, чтобы закрыть спор:
- Приданое, и все такое.
- Анвар мой ближайший друг, - с грустью сказал он, когда мы выложили, зачем пришли. - Нам, старым индийцам, все меньше и меньше нравится Англия, и мы возвращаемся к своей воображаемой Индии.
Хелен взяла папу за руку и похлопала в знак утешения.
- Но это ваш дом, - сказала она. - И нам нравится, что вы здесь. Вы обогащаете нашу страну своими традициями.
Джамила закатила глаза к потолку. Хелен скоро доведет её до самоубийства, я это чувствовал. Меня Хелен просто смешила, но я-то смотрел на вещи трезво.
Я сказал:
- Может, сходишь к нему?
- Он бы и самого Ганди не послушался, - сказала Джамила.
- Ладно, - сказал папа. - Возвращайтесь через девяносто пять минут, а я пока помедитирую. За это время я все обдумаю и дам ответ.
- Отлично!
Итак, мы втроем выбрались из тупика, - потому как наша Виктория-роуд была самым что ни на есть натуральным тупиком, - и поплелись по мрачным, рождающим гулкое эхо, улицам, к пабу, мимо загаженных парков, мимо Викторианской школы с туалетами снаружи, мимо бесчисленных бомбоубежищ наших излюбленных мест для различных игр и первых сексуальных опытов, мимо аккуратных садиков и окон, где двигались незнакомые люди, и мерцали мертвенным светом телевизоры. Ева называла наш район "глубинкой высшего разряда". Стояла такая тишина, что от звука собственного голоса становилось неловко.
Вот в этом доме жил мистер Уитмен, полицейский, со своей молодой женой Нолин; по соседству с ним проживала престарелая парочка, мистер и миссис Холиб, социалисты, высланные из Чехословакии, каждую ночь пятницы и субботы их сын тайно покидает дом в пижаме, чтобы послушать грубую музыку. Напротив них - ещё одна престарелая пара, учитель с женой, Готарды. Рядом торговцы птичьим кормом из Ист-Энда38, семья Лавлейсов, - старая бабуля Лавлейс работает смотрительницей в туалете в Лайбрери-Гарден. Дальше по улице жил корреспондент "Флит-стрит" мистер Ноукс, его жена и раскормленные донельзя дети, а рядом с ними Скоффилды, миссис Скоффилд - архитектор.
Все дома - "с прибамбасами". В одном новое крыльцо, в другом двойное остекление. Окна в георгианском стиле39 или новая дверь с блестящей латунной отделкой. Кухни расширены, верхние этажи реконструированы, перегородки разломаны, пристроены гаражи. Англичан волнует не уровень культурного или умственного развития, а количество "СС" ("сделай сам"), их страсть - перестраивать дом и укомплектовывать его модными усовершенствованиями, усердно повышать благополучие, а вместе с ним и статус - конкретный показатель заработанных денег. Этот показатель и есть цель игры. Если вы заскочили к соседям с дружеским визитом, то прежде чем предложить чашечку чая, вас непременно протащат по всему дому, - "очередное грандиозное турне", вздыхает в таких случаях папа, - дабы предоставить возможность оценить прорубленные стены комнат, пррросто прррелестные стенные шкафы, двухъярусные кровати, души, угольные бункера и оранжереи.
В пабе "Чаттертон Армз" сидели великовозрастные стиляги в одеяниях, перешитых из портьер, с жесткими стоячими челками, смахивающими на задранные носы кораблей. Было там и несколько гнусных рокеров, - в коже, с заклепками и цепями, они обсуждали групповое изнасилование, их излюбленное развлечение. Еще сидела парочка бритоголовых со своими девчонками, в джинсах "левис", "кромби" и в подтяжках. Я узнал многих ребят из школы: они приходят в паб каждый вечер вместе с отцами, и будут приходить вечно, до скончания дней своих. При виде двух хиппи и одного "индюка" возникла небольшая напряженка; о нас сразу заговорили и стали бросать взгляды в нашу сторону, так что я постарался не лезть на глаза и не давать повода для раздражения. И все равно нервничал, что нас могут подкараулить на выходе.
Джамила молчала, а Хелен умирала от желания поговорить о Чарли - она с легкостью получила бы ученую степень по этой теме. Джамила даже не презирала её, просто меланхолично накачивалась пивом. Она пару раз встречала Чарли у нас дома, и, мягко говоря, не была им очарована.
- О Тщеславие, имя тебе - Чарли, - резюмировала она.
А Чарли не стал к ней подкатываться. Зачем? Пользы ему от Джамилы никакой, и желания переспать с ней он не испытывал. Старину Чарли Джамила видела насквозь. Железные амбиции под мятым бархатом идеализма, что вполне соответствует его возрасту, сказала она, как припечатала.
Хелен увлеченно щебетала, что Чарли - звезда не только нашей школы, света его хватает и на другие школы, особенно женские. Находились девочки, которые посещали все без исключения выступления группы "Не брюзжать!" ради того, чтобы побыть рядом с этим мальчиком, и записывали концерты на катушечные магнитофоны. Редкие фотографии Чарли ходили по рукам, пока не затрепывались в лоскуты. Видимо, ему предложили контракт на запись, который Рыба отверг по причине недостаточной подготовленности группы. Когда они будут достаточно готовы, они станут одной из самых классных групп в мире, пророчил Рыба. А Чарли, знал ли об этом Чарли, предчувствовал ли будущий успех, или просто жил изо дня в день в таком же смятении и растерянности, как все остальные?
Позже, сопровождаемый Джамилой и Хелен, я постучал в дверь папиной комнаты. Ответа не последовало.
- Может, он до сих пор в другом измерении, - сказала Хелен. Я взглянул на Джамилу и подумал: интересно, она тоже слышит папин храп? Очевидно, она слышала не хуже меня, потому что принялась громко и нетерпеливо стучать, пока дверь не открылась. Волосы у папы стояли дыбом. Увидев нас, он удивился. Мы расселись вокруг его кровати, а он погрузился в свое внушительное молчание, которое, как я недавно убедился, сопутствовало мудрости.
- Мы живем в век сомнений и неуверенности. Прежние религиозные убеждения человечества, которым люди следовали на девяносто девять и девять десятых процентов, рухнули или устарели. Наша главная проблема - атеизм. Мы заменили духовные ценности и мудрость материализмом. А теперь спрашиваем друг у друга: как же нам жить дальше? Отчаявшиеся иногда обращаются даже ко мне.
- Дядя, прошу вас...
Папа поднял указательный палец примерно на дюйм, и Джамила неохотно умолкла.
- Вот что я решил.
Мы все ждали с таким напряжением, что я с трудом удержался от нервного смешка.
- Я верю в то, что счастье возможно лишь тогда, когда ты следуешь своим чувствам, своей интуиции, своим настоящим желаниям. Повинуясь долгу, обязательствам, чувству вины или желанию доставить радость другим, добьешься только того, что сам будешь несчастлив. Нужно по возможности принимать ниспосланное тебе счастье, не из эгоизма, но помня, что ты часть единого мира, часть, не отделимая от других людей. Должен ли человек добиваться собственного счастья за чужой счет? Все до единого сталкиваются с подобной проблемой.
Он замолчал, чтобы перевести дух, и оглядел нас. Я понимал, что во время этой речи он думал о Еве. Я вдруг почувствовал себя одиноким и лишним, понимая, что рано или поздно он нас оставит. А я не хотел, чтобы он уходил, я так любил его!
- Так что, если ты себя накажешь пуританским самопожертвованием в духе английского христианства, в мире только прибавится обиды и горя. Теперь он смотрел только на Джамилу. - Люди все время просят совета. Просят совета, когда должны попытаться думать сами.
- Большое спасибо, - сказала Джамила.
Домой мы привели её уже в полночь. Она стояла на пороге, опустив голову. Я спросил, готово ли у неё решение.
- О да, - сказала она, и пошла вверх по лестнице, туда, где её родители, её мучители, лежали без сна в разных комнатах, один стараясь умереть, а другой наверняка желая смерти. Счетчик в прихожей, регулирующий расход электроэнергии, громко тикал. Мы с Хелен смотрели в лицо Джамилы, тонувшее в полумраке, и пытались угадать, что же она собирается сделать. Потом она отвернулась, погрузилась во тьму и пошла наверх, спать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18