Думали, что сейчас придут и их мамы, Но Евгения Антоновна сказала:
- Пустили меня одну. Потому что с сегодняшнего дня я не только мама Галочки, но и ваша воспитательница.
Тут девочки сразу заметили, что с Галиной мамой произошла большая перемена. Прежде всего причeска у неe стала другая - большой стог волос над головой. В ушах висели серьги, а на новой блузке - большая брошь в виде паука в паутине. Словом, вся она горела, как жар-птица, хотя походила в своeм наряде скорее на жар-курицу.
"Зачем она так вырядилась?" - осуждающе глядя на мать, подумала Галя Скульская.
- А разве Ангелина Фeдоровна больше не будет работать? - спросила Варя.
- Ангелина Фeдоровна ушла в очередной отпуск, - ответила Галина мама и, вынув из сумочки карандаш с блокнотом, строго сказала: - Внимание! Я хочу записать, кто сегодня пойдeт гулять. Скульская, - застрочила она карандашом. - Ну, кто ещe? Живее! Мне нужно обойти все палаты.
- Я ещe не знаю, захочется ли мне гулять сегодня, - мечтательно произнесла Джаннат Шамхалова.
- Подумай и реши, - приказала ей Евгения Антоновна, - мне нужно знать, сколько человек пойдeт гулять.
- А зачем вам это? - спросила Варя.
- Как зачем? Сколько пойдут, столько должны и вернуться с улицы, ответила Евгения Антоновна и занесла авторучку над блокнотом.
- Мы не цыплята, не разбежимся, - засмеялась Джаннат, - и коршун нас есть не собирается.
- А на улицу мы парами пойдeм? - неожиданно спросила Олечка.
Евгения Антоновна надулась и вспыхнула. Обычный вопрос маленькой Олечки она восприняла как насмешку и, ни слова не говоря, вышла.
- Из нашей палаты идeт гулять одна Скульская, - объявила Джаннат Шамхалова. - Как это ты одна в пару встанешь? - обратилась она к Гале.
Все засмеялись, а Галя надулась не меньше своей мамы. Ей и без насмешек девочек было неудобно за мамино поведение, а тут ещe они. Галя взяла и накрылась одеялом с головой.
- Вот так пошла гулять! - воскликнула Олечка.
Больше Галина мама не составляла в третьей палате списков на прогулку. И вообще она старалась меньше бывать у девочек. А Галю вызывала в холл и там с ней виделась. Ведь должность воспитательницы позволяла ей даже во время карантина свободно проходить в больницу. С детьми она занималась мало. Больше сидела в читальне и выдавала книжки. Стихотворения, которые дала разучивать девочкам Ангелина Фeдоровна, Галина мама тоже не спрашивала. Но к возвращению воспитательницы из отпуска девочки всe равно выучили их. А Надя даже свои сочинила.
В первое воскресенье, после снятия карантина, девочки устроили для своих мам и бабушек концерт. На нeм было соревнование лучших палатных клоунов, победительницей которого стала Джаннат. А Надя тоже получила приз шоколадную медаль - за свои стихи. Она волновалась и начала читать совсем тихо, почти шeпотом. Хотя многие подумали, что так и надо, потому что Надя назвала своe стихотворение "Сон". Вот оно:
Мне снился сон сегодня ночью,
Я расскажу его вам точно.
Надя перевела дыхание и продолжала громче:
Мы все всегда ужасно рады,
Когда приходят мамы к нам,
И их пускать в палаты чаще
Приказ дал главный доктор сам.
И сразу наступило чудо:
Мы стали крепнуть с каждым днeм.
И все уколы - врать не буду
Уже нам стали нипочeм!
Я всех ребят хочу поздравить:
Сбылась заветная мечта!
И если б к мамам пап прибавить,
Совсем была бы красота!
Вот мне какой приснился сон.
Жаль, наяву не сбылся он.
Все ребята и мамы сильно хлопали Наде. Вдруг стихи подействуют, и они будут видеться чаще.
Глава двенадцатая. САМЫЕ ХОРОШИЕ ДНИ
Первый день после карантина был не воскресенье, а среда. По средам в детское отделение тоже пускали мам, бабушек и всех близких. Девочки уже с утра начали считать часы и минуты до прихода мам. Наконец по лестницам раздалось шлeпанье больничных тапочек. Ведь лифтом мамы не пользуются. Он предназначен только для больных. Тапочки мамам не по размеру. Надевают какие попадутся, лишь бы поскорее получить. Мамы уже знают, в каких палатах лежат их дети. И идут уверенно, точно работают здесь. А Надина мама должна была прийти сегодня в первый раз. Надя говорила с мамой по телефону, писала ей записки, а как поскорее найти их палату, которая в самом конце коридора, да ещe в углублении, не объяснила.
- Ниночка! - то и дело звала она маленькую нянечку. - А вдруг мама не найдeт, где я лежу.
- Не найдeт, так спросит, - улыбалась ей в ответ нянечка. - Язык-то до Киева доведeт.
- До Киева поезд довозит, а тут лестницы путаные. Пойдeт по другой и не выйдет на нашу площадку.
- Скажут ей в справочном, куда идти, когда халат с тапочками дадут, не волнуйся, - успокаивала еe нянечка Нина и тут же сама забеспокоилась: - Да уж постою я у двери, покараулю твою маму.
- А ты еe помнишь? - спрашивала Надя.
- А как же! - уверяла еe нянечка. - Интересная она у тебя, даже красивая.
- Верно, - согласилась Надя и успокоилась.
Нянечка ушла, а девочки, чтобы не разойтись со своими мамами, сели на кровати и стали ждать. Они уже поставили на тумбочки блюдца с ложками и вилками: мамы обязательно принесут что-то вкусненькое. А сколько новостей накопилось у всех за дни карантина! Да и у мам, наверное, за это время много нового.
Надя хорошо знает всех мам своих подружек. Ведь у них были операции и их мамам разрешалось приходить на час каждый день. До карантина они все три дня были. А Надя с мамой виделись последний раз три недели назад. Так надолго они ещe никогда не расставались.
Мамы у подружек разные. И по виду и по характеру. У Джаннат Шамхаловой мать невысокая, толстенькая, но длиннолицая. С большим носом и полными губами. По краешкам верхней губы у неe растут маленькие усики. Она очень спокойная, и в палате при ней всегда тихо и хорошо.
Евгения Антоновна, мать Гали-Цибули, шумная и настойчивая. Как только она приходит, сразу начинает греметь кастрюлями, ложками и заставлять свою дочь съесть при ней всe, что она принесла. Конечно, они сразу ссорятся. Тогда Евгения Антоновна быстро собирает свои кастрюльки, баночки, бутылки и делает вид, что уходит домой. А Галя спешно пишет ей записку, которую отдает нянечке и умоляет догнать мать. Но догонять еe не нужно. Она стоит на лестничной площадке и дожидается приглашения.
Как только Евгения Антоновна появляется снова, обе стороны идут на взаимные уступки, и в их уголке наступает мир. Кроме друг друга, они никого не видят и не слышат.
Самая молодая и красивая - мама Олечки, Светлана Максимовна. Пожалуй, она и самая приветливая. Когда Варе из Братска сделали операцию, Светлана Максимовна первым делом прибрала ей всe на тумбочке, поправила постель, подушки и только после этого занялась своей дочкой. Она высокая, стройная, с красивыми белыми зубами и большими синими глазами. Мама Олечки всегда приносит в палату запах необыкновенно приятных духов. От них даже настроение поднимается.
А у Вари мамы здесь нет. Она осталась дома, потому что еe не отпустили с работы. Она старший инженер Братской ГЭС. Варя приехала сюда с бабушкой. Еe бабушка худенькая старушка, тихая и торопливая. Когда она приходит к Варе, сразу начинает суетиться. Берeтся то за одно, то за другое и всe делает не так. Тем более, что она часто отвлекается и шепчет какие-то одной ей понятные заклинания.
Под конец посещения бабушка подворачивает на Вариной кровати одеяло, садится на кончик матраца, достаeт большой платок и начинает всхлипывать. И уже не она, а Варя принимается успокаивать бабушку: "Ну что ты, зачем? У меня же всe хорошо". Бабушка Вари кивает головой, громко сморкается и так же тихо и торопливо уходит из палаты. Приходит она почти всегда самая первая.
Но сегодня самой первой пришла мама Нади. И, конечно, поднялась не по той лестнице, на которой ждала еe нянечка Нина. У мамы куча вопросов:
- Что сказали врачи? Как спишь? Как кормят? Почему бледная? Брали снова анализы для операции?
Надя едва успевает отвечать. Она тоже сейчас никого, кроме мамы, не замечает. Как только мамины расспросы кончились и Надя стала рассказывать про карантин, мама принялась вынимать из сумки и ставить на тумбочку баночки с соками.
Надя очень любит соки. Две маленькие баночки она выпила при маме. И мама убрала их снова к себе в сумку. А из сумки вынула письмо от папы. Оказывается, он ещe не получал Надиных писем и не знает точного адреса еe больницы, чтобы писать прямо ей. Это письмо адресовано на главную почту маме, до востребования.
Папа писал, что купил Наде куклу, которая сама умеет шагать. На коробке так и написано: "Шагающая кукла". Надя хоть и третьеклассница, а любит играть в куклы до сих пор. Кроме коллекции спичечных этикеток, они с папой решили собирать не совсем обычных кукол. У них есть уже кукла-ползунок, которую стоит завести и положить на пол, как она сама поползeт. Кукла, отворачивающаяся от ложки с кашей, а бутылочку с молоком она сосeт охотно. Кукла "Ладушки". Стоит ей нажать на живот, и она сама будет хлопать в ладошки. Теперь к ним прибавилась ещe шагающая кукла.
Надя не выдерживает и кричит девочкам:
- Папа подарил мне куклу, она сама шагает!
- У меня есть кукла, которая любит сосать соску, - объявляет Олечка. Если соску вынешь, кукла расплачется.
- Подумаешь, куклы, - усмехается Галя-Цибуля, - мы уже взрослые, чтобы играть в них. Вот мне папа купил платье, расшитое серебром.
- И я в куклы уже не играю, - говорит Олечка, - я только укладываю их спать.
Все, и вошедшая в палату дежурная медсестра, смеются.
- Час посещения кончается, - говорит она, - поторапливайтесь, мамы.
- Как, уже прошeл час? - удивляются девочки и мамы. - Даже ни о чeм поговорить не успели!
- В воскресенье договорите, - улыбается сестра и, дождавшись, когда мамы простятся с девочками, уходит вместе с ними.
- Поскорей бы пришло воскресенье! - вздыхает вслед своей маме Олечка.
Все девочки согласно кивают головами.
Глава тринадцатая. ПЕРВАЯ
Едва Надя проснулась на следующее утро, как старшая сестра предупредила ее:
- Сегодня, за час до обеда, пойдешь на разбор. В тот же кабинет на втором этаже, где была. Помнишь?
- Помню, - ответила Надя, а Галя-Цибуля перестала массировать свою ногу выше аппарата и сказала медсестре:
- Ермакова уже была на разборе, зачем же опять?
- Значит, еe нужно посмотреть ещe раз, - ответила сестра.
- Тебя, наверное, хотят показать кому-нибудь из приезжих врачей до операции, - предположила Варя. - Мы же все оперированные.
Надя уже не боялась разбора: пусть смотрят, если нужно.
Ровно за час до обеда она пошла на второй этаж, в кабинет, где была три недели назад. Вошла в приeмную перед кабинетом, а в ней никого. Уж не напутала ли сестра; в прошлый раз столько ребят было! Чтобы не терять время, Надя всe же разделась и стала ждать врачей в майке и трусиках. Тут пришла в приeмную уже знакомая ей медсестра с длинными, красивыми ногами и рассмеялась, увидя Надю в таком виде:
- Одевайся скорее и идeм!
Надя торопливо надела носки, тапочки и пошла за сестрой по длинному, изгибающемуся, как змея, коридору. Сердце у неe застучало часто-часто:
"Куда это еe ведут?"
Медсестра с Надей спустились вниз и пошли в главное здание. Там сестра тихонечко постучала в дверь с надписью: "Директор".
- Да, да, входите, - услышала Надя из-за двери уже знакомый ей голос главного доктора.
Они вошли, и главный доктор указал Наде на стул, но Надя продолжала стоять.
- Садись, садись, - приветливо сказал Кирилл Андреевич, - у нас будет большой и секретный разговор. - Сестра вышла, а он спросил Надю: - Ты что-нибудь читаешь сейчас в больнице?
- Читаю, - ответила Надя, удивляясь такому немедицинскому вопросу, - я взяла в библиотеке "Потешные сказки".
- Значит, ты любишь читать весeлое? - уточнил Кирилл Андреевич.
Надя засмеялась, а потом ответила:
- Мне и грустные книжки тоже нравятся, вроде "Дикой собаки Динго", и ещe героические.
- Тогда ты читала о Зое Космодемьянской и о молодогвардейцах? - снова спросил еe главный доктор.
- Читала. А "Молодую гвардию" я ещe в кино видела. Очень тяжeлый фильм. Они все там погибают.
- А ты могла бы выполнить такое же опасное задание, какое выполняли они?
- Флаги в занятом фашистами городе развесить? - спросила Надя.
- Ну, хотя бы флаги... - улыбнулся Кирилл Андреевич. - Ведь это было очень опасно и рискованно.
Надя подумала и покачала головой:
- Нет, я бы не пошла. Ведь они все быстро бегали, а я не могу. Меня тут же бы патруль поймал.
- А если бы у тебя были здоровые ноги? - спросил Кирилл Андреевич.
- Тогда конечно, - кивнула головой Надя, - Но ведь сейчас нет войны.
- А разве героические поступки можно совершать только в военное время? - серьeзно спросил еe главный доктор. - А космонавты? А исследователи Северного полюса?
- Я видела в Москве, на Речном вокзале, мальчика с медалью "За спасение утопающего", - припомнила Надя.
- Вот видишь, - обрадовался еe словам Кирилл Андреевич, - а есть и другие подвиги, о которых знают немногие, но пользу человечеству они приносят огромную. Один советский врач изобрeл сыворотку против тяжeлой, почти неизлечимой болезни и испытал еe на себе. К сожалению, он умер, но его ученики выяснили, что убило исследователя, и смогли сделать сыворотку, которая стала спасать людей.
- Как жалко, что он умер, - вздохнула Надя.
Кирилл Андреевич кивнул головой и нахмурил мохнатые брови. Его взгляд стал задумчивым и неподвижным. На большом лбу появились морщины. Должно быть, он думал о чeм-то важном. Морщины то углублялись, то мелели. Наконец главный доктор провeл по лбу рукой, и морщины исчезли. Он внимательно посмотрел на Надю и порывистым движением достал из ящика своего огромного письменного стола клеeнчатый пакет. Сверху пакета чeрными чернилами была написана Надина фамилия.
- Хочешь посмотреть рентгеновские снимки своих ног? - Кирилл Андреевич вынул из пакета четыре больших плeнки. - Посмотри их внимательно и скажи мне всe, что заметишь, вернее, даже то, что придeт тебе в голову.
Надя внимательно рассмотрела снимки, а что сказать доктору, не знала.
Но главный доктор наблюдал за ней и ждал ответа. И Надя решилась:
- Кривизна у меня в ногах одинаковая:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15