Тогда, сделав над собой усилие, он перевалился вперёд, встал на четвереньки и пополз за диван. Каждое движение давалось ему с трудом, пот капал на паркет, откликаясь ударами в полной окружающей тишине.
Через пару минут он дополз до поворота и там робко взглянул за угол. Крови не было, головы тоже, обезглавленная женщина лежала спокойно, странно вывернув руки. Он дотронулся до её ноги, она была холодная и, кажется, начинала деревенеть. Подавляя желание паниковать и кричать, он встал на ноги и огляделся по сторонам в поисках головы. Голова, лицом к стене, валялась в углу.
Это был манекен.
Выражение его лица принимало самые различные формы, проходя от страха и ненависти до истерики и веселья. Его трясло от одной мысли такой злой шутки, которую провернули с ним его друзья. Пальцы его с силой вдавились в обшивку дивана, каждую секунду норовя её прорвать. Он чувствовал, что сухожилия натянулись так, что на них модно играть, как на скрипке или гитаре.
С громким криком, выбив по дороге дверь, он выскочил на улицу и побежал в соседний домик. Они оба сидели в креслах, глядя ему прямо в глаза; злорадные ухмылки играли на их губах, им было приятно. Не прекращая орать матом, Сеня одним быстрым прыжком оказался рядом с тем, что был потолще, схватил левой рукой его за плечо, а правой с разворота врезал ему в челюсть. Сквозь собственный крик он слышал, как трещит его челюсть под напором кулака, чувствовал, как голова толстого утопала в кресле, чувствовал, как под его весом и силой удара кресло заваливается на спину. Молниеносным рывком он перекинулся на второго друга, повторяя комбинацию. И снова хруст и падение.
Он стоял посреди захваченной территории, тяжело и глубоко дыша, не обращая никакого внимания на кровь, слабо вытекающую из разбитого кулака. Противники были повержены и валялись теперь на полу, выставив на обозрение свои ноги. Время шло.
Он стоял молча, уже сожалея о столь большой агрессии на столь милый и небольшой розыгрыш. В сущности, он уже и сам не знал, почему так разозлился – ведь с самого начала можно было догадаться, что это была обычная подстава. А теперь у него был разбит кулак, а его коллеги не подавали признаков жизни, и его этот факт начинал беспокоить: уж не перестарался ли он?
Осторожно, чтобы не спровоцировать агрессию с их стороны, или чего-нибудь повредить, он приподнял толстого с пола. Глаза его расширились донельзя, чуть не вылетев из орбит. Быстро, как при поносе, он метнулся в сторону второго, шустро его осмотрел и вдруг засмеялся. Это были муляжи. Причём не просто муляжи, а очень хорошо сделанные. Даже при детальном внешнем осмотре нельзя было различить чего-либо, отличавших их от реальных людей – всё было очень натурально, даже кожа была естественно мягкая, если не очень сильно сдавливать. Только внутри они отличались от людей – они были полые как куклы.
Прошло десять с лишним минут, за которые он успел оббежать все дома, но так нигде и не нашёл своих друзей. От домов можно было полностью просматривать всю долину как ан ладони, но и там их не было. Через минуту Сеня подошёл к машине, на которой они приехали, и попытался её завести, однако безуспешно. В ней был пластиковый двигатель, да и вся она была сделана из пластика с напылением, из-за которого она казалась металлической.
Тогда он решил уйти пешком, благо были тёплые вещи, но для этого не было возможности. Из долины не было выхода, хотя он простукал за следующие полчаса все стены. Однозначно, его окружали высокие сплошные пологие горы без признака трещин или потайных дверей. В отчаянии он упал на газон, пытаясь его вырвать, но и это у него не получилось – и газон и деревья были из пластика, издали похожего на реальные растения.
В том домике, в котором он сломал манекен женщины, он схватил со стены самый большой пистолет и, убедившись, что в нём есть пули, выбежал на улицу. Раздался громкий хлопок, из дула повалил тонкий дым и запах серы, пули были лишь пистонами, какими заряжают детские ружья. Сеня в ярости швырнул пистолет вверх, желая перебросить самый высокий дом, но пистолет, подлетев на полметра выше крыши, ударился в небо с солнцем, как в потолок.
Свет погас.

Глава 3
Дневник

10 июня
К сожалению, вынужден признать, что часть моих записей утрачена пожаром, а оставшиеся не представляют собой какой-либо ценности, ибо бессвязны. Жаль, очень жаль, что пожар произошёл именно в тот момент, когда мы были в отъезде. Даже не знаю, кого и винить: себя за то, что оставил свои дневники лежать в столь открытом месте, или же винить следует ветер за то, что он перекинул пожар с соседних домов на наш.
Жильцы говорят, что что-то всё же уцелело, и, когда пожарники закончат свою работу на месте, мы получим уцелевшее. В любом случае, записи теперь превратились в груду пепла и безвозвратно утрачены. Засим вкратце расскажу те места, которые сгорели, хотя их было не так уж и много; в большей мере они касались истории нашего края с цитатами из различных источников и рассказами старожилов. Думаю, что, если в будущем и буду перечитывать дневник, то уж точно не буду обращать внимания на историю. Никогда не понимал смысла истории, никогда не мог запомнить дат и имён, но, однако ж, имею друзей, которым нравиться изучать историю.
Мы живём в небольшом элитном пригороде столицы. Впрочем, это сложно назвать пригородом, ибо между стенами столицы и нашего городка лежит приличное расстояние, а расширение в ближайшем будущем не планируется. Здесь несколько десятков домов, возможно даже больше полусотни, но их никто не считал специально; дома небольшие, не выше пяти этажей, строились без особых инноваций и выкрутасов. Несколько слоёв белого кирпича с металлическими вставками на окнах – это всегда было модно и надёжно.
Из окон можно наблюдать прекрасные виды на раскинувшуюся вокруг нас природу и красоту. С двух сторон, с запада и с востока, видны дальние скалы в постоянно окружающем их тумане, с юга идёт официальная дорога к столице, а на севере растёт густой лес. Между домами тоже есть многочисленные и очень красивые деревья – в основном это ели, сосны дубы, но всё же это не так величественно, как могучий лес. Он расстилается зелёным ковром по нашей не очень плодородной почве, приятно услаждая усталый глаз.
Всё это великолепие окружает массивная высокая стена из железобетона. Через равные промежутки в стене стоят башни, которые вдвое выше самой стены; вход в них возможен только изнутри города, однако имеются несколько закреплённых на самом верху верёвок для быстрого подтока амуниции. Сидят там обычно по двое в несколько смен. Для меня всегда было загадкой, как они там могут по восемь часов стоять и неотрывно наблюдать. Как-то раз мы с братом попробовали понаблюдать так за местностью из окна нашего дома, но не выдержали больше часа.
У меня всегда было плохо с историей – не мог запомнить даты, и как кого зовут, путал события и их названия. И сейчас я сожалею, что история, написанная мной в сгоревшем дневнике, была утрачена, ибо не могу толком ничего припомнить.
Город был основан чуть позже столицы, всего на столетие. Странно называть то, что здесь было раньше, городом. Это был посёлок со множеством палаток и совершенно без возможности обороняться в случае нападения. Наши предки, которые жили здесь, были варварами, не согласными с укладами, которые навязывала столица, посему они избрали себе путь отшельников. Они переместились сюда, на границу леса, точно меж скал, защитившись тем самым с двух сторон, а в лес они могли убежать в случае необходимости.
Впрочем, я не уверен, что это были предки тех, кто живёт теперь в этих местах. По рассказам стариков, которые услышали эти рассказы от дедов своих, а те от своих, варвары периодически делали набеги на ближайшие районы. Тогда было много междоусобиц, государство только-только зарождалось, и участь варваров была бы предрешена, не заключи они перемирия со столицей. Далее их следы теряются в различных генеалогических древах. Однако, надо всё же понимать, что эти рассказы не могут претендовать на истинную историю нашего края, – это не более чем догадки и домыслы.
12 июня
Увы, мне, увы. Хотел сразу, в первой же заметке описать нашу жизнь, однако получилось лишь описание местности и немного истории. Прошло всего несколько дней с момента пожара, а мы так и не смогли толком передохнуть и собраться с силами. Соседи и друзья помогают нам, чем могут, и мы им за это благодарны, и, как будет время и возможность, отплатим им добром за их добро.
Тот факт, что мы находимся на отдалении от источников цивилизации, сообщаясь с ними только в случае крайней необходимости, странным образом помог нам. Есть ещё немало таких городков, как наш – таких же маленьких и неприхотливых, однако наш не был задет в отличие от остальных. Каждый день издалека, из-за гор, из-за леса и с дороги слышится канонада и редкие короткие перестрелки.
Пулемётные очереди похожи на стрекот сверчков, и к ним все привыкли, как привыкают к слишком громкому бою часов в гостиной, мешающему спать. Сложнее с бомбёжками – они происходят чаще, более неожиданно, и с каждым новым днём они приближаются, становясь отчётливее. Дети спокойны, им это нравится, развлечение в реалии, ничего не надо придумывать, только подыгрывай; а вот их мамулям не до смеха. Кажется, они боятся даже больше, чем те, кто непосредственно стоят за воротами, охраняя нас от вторжения.
Между домами прогуливается патруль: всего по городу ходит человек десять из милиции, присланных почти одновременно с тем, как стала слышна канонада. На них обычная униформа, ставшая уже стандартом для всех вооружённых сил – это доспехи с кольчугой, шлем и прозрачный щит из прочной пластмассы. Несмотря на тяжесть их обмундирования, они перемещаются очень тихо, даже тише обычного человека, а ведь они носят на себе в качестве брони до пятидесяти килограмм металла.
Брат ещё с детства учился в кадетском корпусе, их возили на военную базу, поэтому у меня есть основания верить его рассказам. Он говорит, что милиция передвигается так тихо либо в военное время, либо при специальных операциях, когда требуется незаметно пролезть ко врагу. Их в кадетском корпусе тоже обучали в своё время технике скрытого передвижения, но они были в предназначенной для этого форме, и без нагрузки.
Ещё брат рассказывает, что вообще-то военные во время боя не носят тяжёлую броню, которая у них может достигать веса в сто килограмм и даже более. Снятие брони происходит с тем расчётом, что на открытой местности прямое попадание снаряда смертельно, а осколком ранит до пожизненной покалеченности. Поэтому солдаты частенько бегают без брони, надеясь на авось.
Сегодня мы с братом помогали родителям укреплять наше временное пристанище на случай нападения. Мне, как старшему, выпала роль носильщика тяжестей, а брат укладывал всё и крепил. В целом работа шла быстро, хоть мы и работали не в полную силу. Видимо сказалась слаженность и чёткое распределение обязанностей: каждый занимался только своим делом, не влезая и не советуя. Мы работали около четырёх часов, после чего отец объявил перерыв перед обедом, который я и использовал для того, чтобы записать свои мысли. Меня уже зовут к столу; на сегодня, думаю, хватит записей – предстоит ещё много работы, продолжу завтра.
13 июня
Хм, занятно, память начинает меня подводить с первых же дней ведения записей – уже начал понемногу повторяться.
Несколько месяцев назад по стране прошла серия террористических актов, как их называли в СМИ. У нас же, в поселении, как, впрочем, и вне его, это называли революцией и сменой власти. Ну, это кому как больше нравится; наш городок оставался довольно нейтральным, разве что только различные разговоры были, но никто не брал в руки оружия и не писал краской на стенах.
Сейчас сложно вспомнить, из-за чего это всё началось. Кажется, кого-то из оппозиции правительства посадили без оснований, из-за чего оппозиция взбунтовалась, а впоследствии под давлением власти раскололась на несколько частей. Эти части стали устраивать междоусобицы, подкладывая друг другу свинью, что только укрепляло позиции правительства, и ухудшало положение противников. В итоге они настолько переругались между собой, что совсем исчезли, разбежавшись кто куда. Случилось то, чего ждали многие, и чего они же боялись – со сцены ушли мелкие, но сильные игроки, чуть не поубивав друг друга.
Это было давно, лет пять назад, мне тогда было шестнадцать лет, а моя мать работала в единой и сильной тогда оппозиции. Работа была не очень видная и перспективная – переводчик. Но именно эта профессия позволяла ей присутствовать на многих переговорах с иностранцами. Раскол и последующее разложения группы произошёл так быстро, что она даже не успела опомниться, как осталась без работы. Из её довольно бессвязных рассказов сложно выстроить чёткую нить событий, но, видимо, всё происходило приблизительно так, как я написал.
Так вот, всего пару-тройку месяцев назад началось то, что с самого начала окрестили «Сопротивлением», как бы банально это не звучало. Местами точечно появляются какие-то люди, устраивающие поджоги и нападения.
Очень сложно описать те чувства, которые переполняют людей. Всё, что я здесь описываю – это лишь отзвук того, что происходит на самом деле. Я перечитал на досуге свои записи, и пришёл к выводу, что не смог описать на должной высоте ситуации, которая сложилась не только в городе, но в стране. А меж тем все эти акции не просто так, у них есть смысл и даже запланированность. Будем ждать.
4 июня
Сегодня поймал себя на мысли, даже не на мысли, а на мимолётном видении из прошлого. Ведь в начале всего этого локального конфликта я сам хотел быть в составе сопротивления, ведь что-то меня толкало, несмотря на здравый смысл, велящий не влезать.
16 июня
Странно, очень странно: из города не выпускают жителей. Количество милиции увеличилось чёть ли не вдвое, патруль меняется каждые семь-восемь часов, дежурят круглые сутки, не снимая дозор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13