Однако особой погоды это не делало, ибо он заходил довольно редко, да и то по работе. Мопс, застенчиво подгребая передними лапками на взмахе, подбежал к хозяйке и встал на задний лапы, преданно глядя ей в глаза.
Она ничего не сказала, всё и так было понятно – уже больше трёх часов дня, ему планово пора на прогулку. Она улыбнулась и потеребила правой рукой его по загривку, выключая тем временем левой рукой компьютер. Послышался слабый треск, сдавленный гул из недр двух жёстких дисков, монитор вяло моргнул, и через секунду всё стихло.
Мопс, наслаждаясь тем, что его ласкают, немного прищурил глаза и стал подобно кошке тереться об руку хозяйки. Та в свою очередь взяла его мордочку обеими руками, посмотрела ему пристально в глаза и отпустила. Мопс фыркнул и выбежал в коридор, постоянно оборачиваясь, отслеживая, чтобы она шла за ним и не отставала. Эту привычку он выработал всего через полгода после того, как появился в этом доме.
Снизу сквозь пол послышался приглушённый звук электрогитары; это студент, живущий этажом ниже, тренируется. Бывало, особенно по выходным, он приглашает друзей, и тогда можно слышать целый концерт с ударными и клавишами, вот только солиста у них нет, да и профессионально играть они не собираются, хотя у них для этого все амбиции есть. Каждому своё – двое из них ровесники, учатся в одном институте на разных факультетах, но оба – технари; а вот про третьего мало что известно, разве что он старше их на четыре года, недавно выпустился, и где-то работает. Но в целом они не любят говорить о своих планах на будущее и о том, где работают.
Наблюдая за прыжками и пробежками пса, она монотонно одевалась в прогулочную одежду – это тёплые штаны, длинная куртка, почти пальто, сапоги и шапка в обтяжку. На улице было холодно, обещали метели и обильные снегопады, посему надо было думать о собственном здоровье, а не о красоте. Нацепив куртку, она стала одевать на резвого мопса шлейку, он сопротивлялся, опрокидываясь на спину и молотя лапами воздух.
Наконец она совладала с непоседой, натянула на уши шапку, подцепила его ремешком за колечко на шлейке и открыла дверь. Мопс выскочил, забавно перевалившись через бордюр, и замер, что-то вынюхивая на полу. Она же тем временем захлопнула дверь и повернула ключ в замочной скважине. Два щелчка и металлическая дверь заперта.
Они вдвоём выходят на площадку перед лифтом, здесь она красивая, эта площадка – знакомые одной маленькой девочки, которая тут живёт, изрисовали унылые зелёные стены различными детскими рисунками. Тут и пчёлки и снеговики и прочая красочная и улыбчивая живность от мала до велика. Кто-то похабный написал ножом на голове снеговика неприличное слово из трёх букв, но его закрасили так, что не заметно, если не присматриваться слишком сильно.
Лифт внизу громыхнул, дёрнулся и открылся. Они зашли внутрь и поехали далеко вниз. Она слышала, как хлопнула дверь с их этажа на лестничную клетку – там стоит очень сильная пружина, и поэтому, если кто-то входит или выходит, дверь с силой хлопает. Впрочем, это никому не мешает, и никто претензий не предъявлял; все предпочитают ездить на лифтах, а не шастать с 16-го этажа по лестницам. Дверь у домофона была тяжёлая сама по себе, а недавно на неё поставили мощный закрывающий механизм, отчего снаружи её стало открывать не так-то просто. Часто стали отрывать ручку вместе с шурупами.
На улице было светло, по небу плавали тяжёлые и медленные тёмные облака, из которых на землю падал мелкий лёгкий град. Рядом по дороге пробежал мужчина с надвинутым на голову по самые брови капюшоном с меховым обрамлением. Мопс отвернулся от града и стал прятаться от него за углами здания и за невысокими сугробами, что, впрочем, не очень помогало, да и град для него не был помехой, а так, просто неприятным явлением. Он бодро метил свою территорию, поглядывая по сторонам в поисках людей для общения.
Она смотрела на град, следила за его изящным полётом через пласты атмосферы и ветки деревьев. По чуть обледенелой дороге аккуратно ездили машины, включив дворники и ближний свет. Их мерный гул успокаивал её, заставляя задуматься о чём-то отрешённом и вечном, одновременно следуя за псом, выискивающим запахи. Мысли в голове переползали с места на место вяло, нехотя, почти с трудом, настолько они обленились от простого града.
В голове летали какие-то фантастические образы, оставшиеся после фильма, а частично и рождённые развитым воображением. Какие-то наполовину люди, а наполовину машины ездили по дорогам, моргая фарами на человеческом небритом лице, и показывая щербатую улыбку. А ведь они живые, в их груди бьётся человеческое биологическое сердце, они могут мыслить, они даже говорят на своём непонятном языке.
– Ну что ж вы всё время гуляете с собаками здесь?! Все ходят… с собаками, а потом люди пройти не могут, – она разобрала эти слова не сразу, приняв их поначалу за собственные мысли. Она знала, что от неё хотят, но подчиняться не собиралась; не собиралась она даже реагировать, продолжая движение.
Вдруг она услышала шелест какого-то предмета в воздухе, последовавший за ним глухой удар, и ремешок в её руке подозрительно дёрнулся. Она взглянула на своего мопса – он был раздавлен брошенным из окна кирпичом; кровь растекалась по мягкому ещё снегу.
Явление 2
Монитор монотонно и неутомимо выводил на себя приятные глазу зелёные символы букв очередной забавной байки. Лазерный принтер изредка помаргивал узким зелёным китайским глазом, проверяя наличие присутствия бумаги, после чего в любом случае успокаивался на некоторое время. Джет Аудио покорно воспроизводил быструю музыку, за которой следовала спокойная и размеренная, но её это не волновало совсем.
В данный момент её не волновало то, что она читала, а что слушала, она была во власти грёз, которым иногда поддавалась ради удовольствия. В повседневной жизни ей нравилось быть собранной, всегда чётко оценивать ситуацию, и выходить из неё с наибольшей для себя выгодой. Она в принципе всегда считала себя не от мира сего, в этом её поддерживали как друзья, так и недруги. Ну и пускай, люди умирают, люди меняются, а память от них остаётся, пусть даже и такая, это не важно. История вообще любит прощать огрехи и додумывать того, чего не было на самом деле, ну так и пусть додумывают, главное – чтобы помнили.
«Ghost in the Shell 2» был одним из тех редких фильмов, которые позволяли ей на несколько десятков минут оторваться от реальности со всеми её недостатками, просто уйдя в себя, в свой мир. Там не было чёткого деления, там не было бумажек с высосанными из пальца законами, которые принимают бородатые и лысые дядьки в официальных костюмах, сидя где-то там в здоровенных залах, а потом записывают их и радуются. Кремль – этот дом с привидениями, которых никто не видел, но которые точно есть, не существовал, эта была сказка, не более того, но это была её сказка, в которую никто не мог вмешаться.
Её всегда интересовало устройство Кремля, даже скорее то, как там передвигаются люди. Впрочем, этот интерес распространялся на Белый Дом, а также на любые другие государственные учреждения. Почему-то, когда она или её знакомые ходили мимо них, не было видно ни одного политика, ни одной машины – площадь чиста. А ведь меж тем они собирались там, сидели и орали друг на друга, лупили друг друга по лысинам и в дыхалку. И самое главное – это то, что им за это ничего не будет, хоть они и подают очень плохой пример молодёжи.
В комнату решительно вбежал домашний любимец – усатый пёс с чёрной мордой из породы мопсов. При беге трусцой у него смешно прыгали довольно длинные уши, хлопая его по голове. А вообще при беге он представлял собой эдакий сжатый белый комочек с развевающимися по ветру ушами, выпученными глазами и чуть приоткрытой пастью. Белые короткие зубы его были редки и невелики, однако это не мешало ему при случае укусить обидчика, причём довольно сильно, до крови.
Она выключила компьютер и обеими руками взяла его мордочку, чуть притянув её к себе, от чего у него на лбу появились складки, так сказать умные морщины. Крупные глаза преданно выглядывали из-под чуть приспущенных век, усы около носа мерно двигались. Он как всегда что-то вынюхивал; каждый раз, когда к нему приближался человек, он старался его обнюхать. Иногда он просто тянул воздух, даже если на то не было причины, мог просто спросонья встать и принюхаться, а потом снова залечь спать.
Снизу мелодично звучала электрогитара, когда они вместе вышли в коридор. Какие-то наброски без связанной мысли звучали снизу через несколько сантиметров пола и один ковёр. Музыкант, кажется, пытался изредка что-то подпевать, но не в такт, а просто так, давая душе волю повеселиться, развеяться. Она мало чего понимала в музыке, в стилях, в современных ориентациях, в моде – она старалась не подражать кому-либо в этом отношении, а делать то, что нравилось. Ибо мода мимолётна как повальная инфекция гриппа: ею заболевают многие, но проходит время и болезнь отступает, унося с собой немногих. У каждого есть выбор, каждый выбирает что-то своё, но перед лицом моды многие оказываются беззащитными, хотя их предупреждают заранее, надо только уметь слушать то, что говорят.
На полке лежали тёплые по-домашнему штаны и не менее уютная шапка. Из кухни тянуло слабым холодом через тонкую щель в окнах, но это было хорошо – от кухни через коридор в большую комнату с открытым балконом шёл свежий воздух, обеспечивая вентиляцию всей квартиры без её замерзания. На вешалке повесилась со вчерашнего вечера длинная куртка, а под нею спрятались зимние водоотталкивающие сапоги.
– Не отвлекай, зверь, – ненавязчиво оттесняла она от себя приставучего и нетерпеливого пса, который носился вокруг неё, норовя подобраться как можно ближе к лицу и лизнуть.
Она выставила его за дверь, повернула ключом в замке и вызвала лифт. Отсюда был хороший вид, дом стоял на самом углу между оживлённой магистралью и съездом к магазинам. Поэтому из окна площадки перед лифтом можно было видеть половину города как на ладони, а если смотреть в противоположную сторону из квартир, то мощный вид лесов с многоуровневыми магистральными разъездами внушал, по меньшей мере, глубокое уважение.
Впрочем, наличие под боком большой дороги не смущало жильцов – никто не жаловался на шум, да его и не было. Всё всегда было тихо, спокойно, машины не гудели, а только чуть мерно гудели. Из соседей сейчас никого не было, все разбрелись по делам кто куда, посему на площадке перед лифтом не было привычно накурено, и не валялись окурки. Кто-то из соседей додумался навести порядок, и даже соорудил на подоконнике подставку для окурков, а то общий вид этажа не гармонировал с курением.
Они вошли в лифт и поехали вниз. Дверь, ведущая с этажа на лестничную клетку, шумно громыхнула. Ей не нравилась эта дверь, хотя скорее не нравилось то, что следовало за подобными хлопками. Это в большинстве случаев означало, что на этаж зашёл кто-то из бомжей, иногда ночующих на лестницах, в поисках каких-нибудь выброшенных вещей. На первых порах, когда ещё никто не знал, что они здесь ночуют, жильцы халатно относились к мусору, вынося большие вещи вечером, а только по утру выбрасывали их на улице в большой контейнер. Но бомжи скоро привыкли и стали захаживать на все этажи и иногда по пьяни бить стёкла. Жильцам это надоело, и мусор перестали выставлять за дверь. С тех пор бомжей стало меньше.
На улице шёл град и несколько голубей.
– Ну, не тяни, не тяни, – пыталась она успокоить слишком прыткого усатого зверя, когда тот рвался на улицу.
Неподалёку впереди бежал довольно тучный мужчина, сунув руки в карманы и натянув на голову меховой капюшон. А она задумалась об изяществе градинки как единицы града. Маленькая льдышечка, падающая из воздуха, пронесённая по ветру многие километры, испарившаяся когда-то из земли, она рисковала повторить свой путь. Пёс деловито принюхивался и подпирал ногой деревья, его чёрный нос двигался очень резво.
Незаметно они прошли угол дома, и вышли на пешеходную дорогу, примыкающую непосредственно к одному из съездов с магистрали. Здесь на этом съезде всегда было мало народу, и даже в самый главный час, когда люди возвращаются с работы или едут на неё, тут не было пробок, и пройти можно было спокойно. Сразу по ту сторону дороги был пустырь; прежде на нём стояли небольшие домики местных жителей, у которых там были огороды. Но потом правительство решило облагородить землю, и домики с огородами были снесены, оставив на своём месте на несколько лет пустырь.
– Ну что ж вы… И вот так всё время гуляют! Ходят тут собаки. Вам что, места мало, почему надо гадить у нас под окнами?! – услышала она голос из окна на пятом этаже.
– Мадам, – крикнула она в ответ, – спускайтесь сюда, поговорим.
– Я т-те ща дам «поговорим», – ответила мадам, краснея от злости.
Пёс не обращал на крики внимания, а она вдруг заметила, что у мадам в одной руке находится кирпич, и эта мадам им угрожающе размахивает. Она хотела крикнуть нечто настолько обидное, что ещё не успела придумать, но мадам своими действиями опередила её мысль. Кирпич мощно, как и положено настоящим кирпичам, полетел вниз.
Рванув поводок на себя, она совершила кувырок назад, на проезжую часть. Пёс, почуяв неладное, пулей бросился за хозяйкой, двумя большими прыжками оказавшись возле неё. К сожалению, затормозить сразу он не смог, ибо дорога была в тонкой корочке льда, посему, выставив когти, он медленно поехал вперёд.
Видевший эти акробатические трюки проезжавший в это время по дороге её сосед понял, что столкновение неминуемо, поэтому он вывернул руль влево, стараясь никого не задавить. Почти не сбавив скорости, он скользнул по льду мимо неё и её собаки, повернулся налево, потом направо, и врезался в фонарный столб. Всё стихло.
Она на автомате подбежала к немного сплющенной в длину машине и попыталась открыть дверь, но тщетно. Тогда она обежала вокруг, чтобы помочь своему соседу. Его дверь при ударе сломалась и отвалилась, как только она к ней прикоснулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13