На ходу перебирая ключи, Вячик указал мне в сторону Володиной «Лады», отпер переднюю дверцу, перегнулся и распахнул заднюю.
— Грузи, не задерживайся.
Я кое-как всунул Володины ноги в салон и, перехватив его под руки, попытался протолкнуть тело на сиденье. Вячик уже вставил ключ в замок зажигания и заводил движок.
Вдруг прямо перед лобовым стеклом выросла, вся в арбузных семечках, фигура слесаря Димы. В руке он сжимал все ту же арматуру, примеряясь половчее врезать по лобовухе.
— Ах ты, король говна и пара! — взревел Вячик и выкатился из машины. Стальной прут звякнул об асфальт где-то в глубине двора, но от второго удара Дима ловко ушел и удачно зарядил Вячику ногой поддых. Я, наконец, угнездив Володю на подушках сиденья, вырвал из-за пояса кастет и грохнул обращенного ко мне спиной слесаря по затылку. Он тотчас опустился на колени, поэтому удар ноги Вячика пришелся ему точнехонько в лоб. Двойной, как теперь говорят «в стиле Ван Гамма», удар по голове гарантировал Диме потерю трудоспособности на всю оставшуюся жизнь.
Мы за руки и за ноги раскачали и закинули потухшего слесаря в кусты, запрыгнули в машину и рванули подальше от негостеприимных бань. Безвольно поникшее тело Володи на заднем сиденье заставляло подумать об оказании ему срочной медицинской помощи.
* * *
Месяца за два до описываемых событий, слоняясь по столице в поисках пьяных приключений, я познакомился с очень интересной девчонкой. Не помню, как меня занесло в ничем не примечательное кафе «Аист» на Ленинградском проспекте и почему я вообще оказался в разгар рабочего дня не на Ваганькове, а в районе стадиона «Динамо». Но хорошо помню, как прямо у входа в душный зал я налетел на пробегавшую с полным подносом разной снеди официантку, отчего все эти разносолы тотчас очутились на полу.
Я признал себя виноватым и согласился полностью компенсировать нанесенный ущерб, однако, к моему удивлению, администратор отвязался не на меня, а на несчастную официантку, которая оказалась здорово под газом. Девушка не стала долго выслушивать гневные тирады метрдотеля, а просто взяла да и шарахнула подносом по его красивой седой голове. После чего заявила, что в гробу видала членистоногие гадючники типа «Аиста» и пошла переодеваться.
Я дождался гордую столичную штучку у выхода и наговорил ей кучу комплиментов. По моему мнению, самое большое преступление против человеческой личности — это когда ломают кайф и этому нет прощения. Верка, как звали девушку, полностью разделяла ту же точку зрения, мы легко нашли общий язык и отправились замачивать знакомство в «Славянский базар», где она работала до «Аиста».
Знакомство незаметно переросло в постоянную любовную связь. Верка располагала прекрасной двухкомнатной квартирой неподалеку от Тимуровской академии, так что относительно мест встречи проблем у нас не возникало. В свои 27 лет она уже дважды побывала замужем, имела пятилетнего сына, который неотлучно находился при дедушке с бабушкой в Бибиреве. Обычно жила там и Верка, а квартиру на улице Вишиневского они с бывшим мужем использовали по очереди во вполне определенных целях.
Несмотря на конфликт с метрдотелем, из «Аиста» ее почему-то не уволили. Может, потому, что директор, по Вершинным словам, надеялся на взаимность строптивой официантки, а может, просто пожалели. Три-четыре раза в неделю, так как работала она через сутки, я встречал ее после закрытия кафе и мы ехали на Кишиневского, где проводили изумительно бурные ночи. Наутро я катил на Ваганьково, Верка в Бибирево, и так до следующей встречи. Нас обоих такая жизнь вполне устраивала, хотя иногда бывали у моей подруги пьяные закидоны.
Некогда Верка училась в первом мединституте, откуда ее выставили за аморальное поведение. Но три года обучения должны были оставить хоть что-то в ее красивой головке, поэтому я убедил Вячика везти Володю к «Аисту». Тем более, никто, кроме Володи, о моей связи на знал, а мы сейчас, как никогда, нуждались в надежном укрытии.
Оставив шефа под присмотром Вячика на стоянке у метро «Динамо», я пересек Ленинградский проспект и, кое-как протиснувшись сквозь толпу голодных москвичей и приезжих, забарабанил по дверному стеклу. Отставной полковник Петрович, с которым я неоднократно коротал время за бутылочкой вина, поджидая Верку, радостно приподнял над головой швейцарскую фуражку и поспешил запустить меня в прохладу холла.
— Твоя опять отличилась, — радости Петровича не было границ, — представляешь, шампуром директору жопу проткнула. Шашлык по-карски называется.
— Почему по-карски? — машинально спросил я.
— Фамилия у него такая, Карский, — хохотнул Петрович, — иди скорее, пока она его на рубленый бифштекс не запустила.
Я взлетел на второй этаж и лоб в лоб сошелся со своей кровожадной подругой. Трупов нигде не валялось, что меня несколько успокоило.
— Все, отработалась, — с ходу заявила Верка, чмокая меня в щеку, — свободна, как Африка. Давай на недельку в Гурзуф съездим. Ой, а чего это ты так рано сегодня? — осознала она наконец неожиданность моего появления.
— Считай, что тоже отработался, только с Гурзуфом пока повременим.
Мы спустились в холл, где нас встретил восхищенный вопрос Петровича:
— Жить-то будет?
— Такой возможности медицина не исключает, — успокоила швейцара Верка и мы распрощались с «Аистом» навсегда.
— Да он достал меня, козел вонючий, — скороговоркой тараторила она, пока мы добирались до «динамовской» стоянки, — постоянно проходу не давал, глазки строил. А сегодня с утра пораньше озверину принял и в разнос пошел. Хочешь, говорит, барменшей стать, пошли в кабинет, напишешь заявление. Светка-то в «Полонез» перевелась. Ну я, дурища, поверила, зашли в кабинет, а он с ходу на колени и головой под юбку полез. Еле вырвалась, а Карский, сволочь, вслед кричит, отправлю на сифилис проверяться. Тут мне шампур под руку подвернулся, хотела яйца проткнуть, так он развернуться успел. Вот настолько засадила, прямо в дырочку, — развела она руки сантиметров на двадцать, — правда, я у тебя хорошая?
— Интересно, как это тебе в институте ухитрились аморалку пришить? — польщенный Веркиной моральной стойкостью поинтересовался я. — А он не заявит?
— Пусть только попробует, лейкерман несчастный. Весь кабак подтвердит, что он первый полез. И потом он женатый.
Вячик нервно тусовался перед машиной и, завидев нас, сразу же уселся заводить мотор. Верка нырнула на заднее сиденье, заохала-запричитала, как клуша и, первым делом, принялась выщупывать Володин пульс. Никаких объяснений она не потребовала, понимая, что сейчас расспросы вовсе ни к чему.
* * *
Тенистый двор хрущевской пятиэтажки встретил нас петушиным клекотом и кудахтаньем кур, норовивших сунуться под колеса.
— Во дают, — ловко избежав столкновения с очередным бройлером, подивился Вячик. — Почти центр, а как на птицеферме?
— Продовольственная программа в действии, — внесла ясность Верка, бережно поддерживая поникшую Володину голову.
— Жрать-то хочется, а в магазинах они какие-то синие.
Кур разводила Веркина соседка тетя Фира, избегавшая непомерной свинины по три тридцать и сомнительных диетических яиц. Двор относился к курятнику с симпатией, так как в недорогих свежих яйцах тетя Фира никому не отказывала. Участковый же ежемесячно имел пару копченых кур и в упор не замечал птичьего рaзгула. Первое время я сильно нервничал, просыпаясь ранним утром от петушиного крика, но потом привык. Верка, та вообще считала, что это хорошо стимулирует утренний секс, с чем я, честно говоря, не спорил.
Вячик подогнал «Ладу» вплотную к подъезду и мы с Веркой потащили Володю на третий этаж. Машину решили на всякий случай оставить у соседнего дома и Вячик отогнал ее туда. В квартиру поднялись удачно, никого из соседей не встретив. Я уложил Володю на обширную тахту, а Верка зарыскала по комнатам в поисках реанимационных препаратов. К возвращению Вячика она успела обстучать и ощупать Володю, промыть перекисью водорода царапины и ссадины и обильно смазать их йодом. Несмотря на ее хлопоты, сознание к нему не возвращалось.
— Здорово его отделали, — помахивая перед Володиным носом пронашатыренной ваткой, поставила Верка диагноз.
— Наверное сильное сотрясение мозга, вон шишка какая, три или четыре ребра сломано, челюсть, кажется, тоже. Не представляю даже, что у него внутри делается.
— Вскрытие покажет, — неудачно попытался я пошутить, но Вячик одарил меня таким взглядом, что я тут же пожалел о склонности к черному юмору.
— Его в больницу надо, причем срочно, — в сотый раз замеряя Володин пульс, сказала Верка, — это коматозное состояние, я здесь одна ничего не сделаю.
Вячик закурил и уставился в окно. На пару минут все замолчали.
— У вас тут выпить есть чего-нибудь? — наконец обернулся он к Верке.
— Кажется, коньяк оставался, — она прошла в кухню, чем-то там погремела и вернулась с начатой бутылкой «Солнечного бряга» и стопкой стаканов.
— Интересно, а утром ты говорила, что мы ночью все уели? — возмутился я.
— Правильно, утром и не было. Это, видно, мой благоверный со своими шлюхами наведывался.
Выпили мужниного бренди, задымили сигаретами и Вячик заговорил:
— Влипли мы по уши. Дракон, скорее всего, про баню уже знает, так что через час на Вовкину тачку объявят розыск, а через три найдут. В больницу Володю нельзя, там его и кончат. Можно, конечно, отдать его комитету, но пока неизвестно кто у Дракона в управлении, даже КГБ защиты не обеспечит. На Огарева концы рубить большие мастера. Мы с тобой, малыш, — повернулся он ко мне, — кровь из носа обязаны выяснить, на кого Дракон работает. Как только гебешники выйдут на тех, кто эту кашу заварил, убирать Володю станет бессмысленно. Ты потеряешься из Москвы, я найду, как отмазаться. Подруга твоя нигде пока не фигурирует, поэтому здесь волноваться не стоит. Таньку свою я предупрежу, но это уже мои проблемы. Надо как-то с Володиной половиной связаться, а то ведь Аленка с ума сойдет.
— Вы что, переворот в стране готовите? Монологом Вячика Верка была слегка ошарашена.
— Я тебе как-нибудь потом все расскажу, — пообещал я, а Вячик добавил:
— Лет так через пятьдесят, не раньше. Понимаешь, Вера, не стоит тебе голову всякой ерундой забивать. Есть вещи, о которых лучше ничего не знать.
— Эт-то я понимаю, — согласилась понятливая девушка Вера. — Я другого не пойму. Почему Володю в больницу нельзя?
— Его искать станут, в больницах в первую очередь, — терпеливо начал пояснять Вячик, но Верка его перебила:
— Ну и пусть ищут, они же не станут всех пациентов в лицо рассматривать?
— Обычно делается запрос в регистратуру, там же все, кто поступил, учитываются. А о таких травмах любой врач обязан информировать милицию.
Технологию розыска бывший муровец знал преотлично.
— Можно сделать так, что Володю как раз и не учтут, — бухнула Верка, разливая нам остатки коньяка, — что ли зря я три года мозги в институте сушила. Да у меня же в любой клинике подруги, о бывших любовниках даже не говорю. Уж как-нибудь уболтаю на недельку вашего друга приютить.
— А любовники точно бывшие? — ревнивым кавказским голосом загрохотал я и все мы дружно заржали. Безвыходное положение перестало казаться таковым, стоило лишь очень захотеть выкрутиться.
Тут же был разработан план действий. Вячик оставался пока с Володей, Верке вручили полсотни на такси и отправили подыскивать надежное койко-место в больнице, а я взялся отогнать «Ладу» в Марьино и заодно ппереговорить с Володиной женой Аленой.
* * *
До Садово-Триумфальной, где Алена работала администратором кинотеатра «Форум», я добрался преимущественно переулками. Хотя три часа, которые Вячик даровал ментам на розыск Володиной тачки еще не истекли, осторожность не была излишней. Ни прав, ни вообще документов у меня не было, если не считать липового удостоверения водителя второго троллейбусного парка с моей фотографией, которым я иногда пользовался. Человек со значившейся в ксиве фамилией существовал реально, что не раз меня выручало, но серьезной проверки допускать не рекомендовалось. Поэтому я не погнал «Ладу» через всю Москву в Марьино, а решил попытать удачи на Садовом кольце. Окажись Алена на работе, все значительно упрощалось. Достаточно было переговорить с ней и передать ключи, чтобы она сама поставила машину в гараж.
Кое-как вбившись на стоянку у метро «Колхозная», я пешком пошагал к Самотеке. Солнце жарило неимоверно, заставляя подошвы чуть прилипать к разомлевшему асфальту широкого тротуара, встречные прохожие норовили держаться ближе к стенам домов, укрываясь в тени магазинных полосатых навесов, а к редким автоматам с газводой подойти было невозможно, длинные очереди страждующих окружали их плотной стеной.
Фасад «Форума» украшала реклама нового советского триллера «Из жизни начальника уголовного розыска» с Леонидом Филатовым и Кириллом Лавровым в главных ролях.
— Вот бы про нашу свистопляску боевичок получился. Так и помрешь героем невидимого фронта: никто не увековечит, — погоревал я и толкнул массивную дверь кинотеатра.
На мое счастье, Алена как раз работала. При виде меня, она всплеснула от неожиданности руками и тотчас спросила:
— Мой с тобой? Опять дома не ночевал, что там за аврал такой?
В фойе кинотеатра было пусто и прохладно, но разговаривать здесь как-то не светило, поэтому я предложил Алене перебраться в более уютное место. Она подумала и взяла меня под руку:
— Пошли в буфет, туда сегодня финский ликер завезли.
Усевшись за угловой столик и пропустив соточку замечательного клюквенного ликера, я перешел к делу. Утаивать что-либо от Алены смысла не имело: отношения у них с Володей были самые доверительные. Я рассказал обо всем, кроме наших похождений прошлой ночью и крайне тяжелого Володиного состояния, как мог успокоил ее и постарался внушить уверенность, что все обойдется.
— Вячик просил передать, что к тебе обязательно гости заявятся. Ты, главное, не дай им понять, что тебе обо всем известно, кричи побольше, истерику разыграй.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17