Машина свернула на площадь Парламента.
Анджела улыбнулась. – Кстати, сегодня ведь бывший премьер дает в доме десять прощальный обед, – сказала она. – И все министры сейчас там. Как ты думаешь, о чем они говорят?
Бен усмехнулся.
– Шестеро кандидатов на его место наверняка делают вид, будто совершенно не в курсе того, что их помощники буквально пытаются схватить за горло каждого, кто еще не решил, за кого отдать свой голос.
Анджела отвернулась от окна.
– А ты никогда не думал о женитьбе на Рейчел Фишер? – спросила она Бена.
– Да, – ответил Бен. – Рейчел мне очень нравится. Особенно ее мозги. Но жену я представляю себе совсем по-другому. Мне нужна женщина, для которой на первом месте буду я и моя карьера. А Рейчел – мужчина, превыше всего ставящий свое политическое будущее. И это восхищает нас друг в друге. Это роднит нас. Но в то же время исключает возможность брака между нами.
Рука Бена коснулась колена Анджелы. Хорошо, что сегодня девушка надела юбку. Бен еще помнил, как однажды, точно так же, в машине, когда они возвращались в редакцию после ланча, положил руку на колено Анджелы и почувствовал себя очень неловко, оттого что на ней были брюки. Бен Фронвелл всегда чувствовал себя с женщинами несколько неуверенно. Легко ему было только с Рейчел, которая очень просто относилась к вопросам секса. С ней он чувствовал себя в постели на равных. И Рейчел никогда не увлекалась всякими там женскими штучками, как, например, Анджела со всеми этими ее полумужскими костюмами. И все же Бен считал Анджелу необыкновенно сексуальной. Кроме того, главный редактор «Бастиона» любил появляться в обществе с разными женщинами. Если человеку было за тридцать и он еще не был женат, его неизбежно начинали подозревать в том, что он голубой.
Шофер остановил машину у ресторана «Анабель». Швейцар приветствовал их.
– Добрый вечер, мистер Фронвелл.
Еще один лакей широко распахнул двери перед Беном и Анджелой.
– Добро пожаловать, мистер Фронвелл. Позвольте, я сниму пальто с вашей дамы.
Официант немного подвинул столик, чтобы Анджела могла пройти к стоящей у стены банкетке. Бен уселся рядом. Девушке нравился этот ресторан. Здесь можно было наблюдать за людьми в зале и в то же время чувствовать себя сидящей отдельно благодаря зеркальным колоннам, поддерживающим высокий сводчатый потолок. Однако Анджеле всегда требовалось несколько минут, чтобы глаза привыкли к полумраку, царящему в зале.
– Интересно, – сказала Анджела. – Когда ты учился в своем Галльском университете, то мог ли представить, что в один прекрасный день эти лакеи будут стелиться перед тобой и все время повторять: «У вас есть все необходимое, мистер Фронвелл? Можно мне вылизать грязь с ваших ботинок, мистер Фронвелл? Не соблаговолите ли дать мне в зубы, мистер Фронвелл?»
– Конечно же, я часто себе это представлял, – ответил Бен. – И еще я представлял, что буду вести при этом под руку красивую молодую девушку из высшего общества, которая выросла, имея все, чего не имел я. Что ты будешь пить?
За водкой Анджела вновь завела разговор о Рейчел Фишер.
– Она ведет себя с нами со всеми… не то чтобы грубо, нет. Рейчел просто нас не замечает. Кроме тех случаев, когда мы хотим попасть к тебе в кабинет.
– И именно это делает ее замечательным личным секретарем, – сказал Бен. – Мне будет очень не хватать Рейчел, когда она нас покинет.
– А разве она не может продолжать работать на тебя после того, как ее выберут?
– Нет. Я ведь собираюсь поддерживать политическую карьеру Рейчел. Так что лучше будет, если она порвет с «Бастионом» все официальные связи, как только ее изберут.
– А почему ты так уверен, что тори из Бедфордшира выберут именно Рейчел? До этого они никогда не избирали в парламент женщину.
– В политике никогда ничего нельзя знать наверняка, – ответил Бен. – Но думаю, голоса избирателей у Рейчел в кармане. Она писала речи для их прежнего депутата. Она уже выставляла кандидатуру на два безнадежных места. Год в «Бастионе» тоже пошел ей на пользу. К тому же одновременно Рейчел ездила с выступлениями по Бедфордширу и прилегающим графствам. Она проповедует простые, понятные честным труженикам истины, не то что эти придурки из высшего класса, которые поют о каком-то там сочувствии. Легко, черт возьми, проповедовать сочувствие к бездельникам, если никогда в жизни не приходилось зарабатывать на хлеб. Поэтому Рейчел могут не выбрать только из-за того, что она женщина. Но теперь, когда партийным лидером стала Маргарет Тэтчер, даже самые отъявленные женоненавистники не решатся открыто высказать мнение, что слабому полу не место в политике. Так что, думаю, Рейчел наконец выберут. А уж если она станет кандидатом от Бедфордшира – дело в шляпе. В этом округе уже много лет избирают тори и только тори.
Анджела затушила сигарету в красивой пепельнице из оникса. Буквально через секунду рядом со столиком появились два официанта – один забрал пепельницу с окурком, другой поставил на ее место чистую. Анджела снова закурила и посмотрела на Бена:
– Вскоре после того, как я пришла работать в «Бастион», ты сказал мне как-то: «Вот говорят, что власть развращает, деньги развращают. А я скажу тебе, что действительно развращает людей – дружба».
Бен рассмеялся. Он явно был польщен тем, что Анджела запомнила и даже цитирует его слова.
– Ах, как я это мудро подметил! В самом деле, представь себе, что театральному критику надо написать рецензию на пьесу своего приятеля. Разве сможет он быть объективным? Особенно если пьеса плохая. Вот и я не хочу заводить слишком много друзей, чтобы не размякнуть. А то не смогу как следует выполнять свою работу.
Анджела молча продолжала курить.
– Я знаю, о чем ты думаешь, – произнес Бен. – Но Рейчел уже мой друг. И я никогда не помещу на страницах «Бастиона» критику в ее адрес. Для чего, черт возьми, человеку власть, если он не сможет использовать ее на свое усмотрение. Только старомодные зануды считают, что надо быть последовательным в своих убеждениях – возможны исключения из правил.
Лицо Анджелы по-прежнему ничего не выражало.
– Как ты думаешь, Джайлз еще долго проработает у нас? – спросила она.
– Знаешь, все эти левые одинаковы, – ответил Бен. – Проливают крокодиловы слезы по поводу тех, кто лишен привилегий, а сами не прочь подкормиться из рук своих врагов. Пока Джайлз Александер получает приличное жалованье и его имя появляется на страницах газеты, он всегда найдет способ оправдать свое малодушие – например, тем, что ни одна левая газета не может предоставить столь широкий круг читателей, перед которым он мог бы обличать пороки консерваторов. Так что в интересах партии лейбористов, чтобы Джайлз работал в «Бастионе». – Бен ухмыльнулся. – Так что наши с ним интересы на данный момент совпадают: мне нравится держать при себе ручную левую кобру.
– Франсез говорила, что на прошлой неделе ты велел ей переписать обозрение, убрав из него антиконсервативные намеки.
– Ну, это я сделал только потому, что политика не имела ни малейшего отношения к той книге, о которой написала Франсез. Обычно Франсез все сходит с рук, потому что ее колонка очень нравится читателям. Да и в любом случае, вовсе не политические пристрастия Франсез меня не устраивают. Меня буквально воротит от транссексуалов. Хотя, Рейчел говорит, что Франсез не афиширует своих склонностей. Хорошо, что у нее хватает на это ума, а то вылетела бы из газеты как пробка. И пусть только попробует играть в эти игры с кем-нибудь из наших сотрудниц!
Весь вечер Бен и Анджела в основном сплетничали о политиках и общих знакомых. Юристы «Бастиона» всегда очень щепетильно относились к тому, чтобы газету нельзя было обвинить в дифамации. Поэтому Анджеле часто приходилось переписывать свою колонку, если юристы находили тот или иной материал чересчур рискованным. А Бену всегда хотелось знать все, включая то, что не попало в печать. Анджела была просто кладезью информации. Она всегда знала, кто с кем спит, чьи браки давно существуют только на бумаге. Кто из видных политических деятелей предпочитает порезвиться в постели втроем. Сексуальную жизнь самого Бена Фронвелла нельзя было назвать богатой событиями, поэтому он жадно вслушивался в подробности чужих романов. Анджелу труднее было удивить пикантными подробностями, но ей доставляло удовольствие развлекать всем этим Бена.
За кофе Фронвелл спросил:
– Ты часто общаешься с Дейзи Брюстер. Что она собой представляет?
– Забавная умненькая девочка. Влюблена в американского профессора, которого родители не считают подходящей парой. Интересно, хватит ли его чувств на год. Вчера вечером Франсез видела Дейзи в «Ланганз» с Эндрю Харвудом. Франсез не видела, куда они отправились дальше, потому что кто-то там свалился со стула и нуждался в ее помощи, чтобы добраться до дверей.
– Одна из ее отвратительных маленьких подружек?
– Да нет. Франсез была в обществе двух мужчин, которых ты знаешь. Это были Нел Харвуд и Джайлз.
– Я еще могу понять, что общего у Франсез и Нела Харвуда. Но при чем здесь Джайлз?
– Честно говоря, Бен, не все относятся к гомосексуалистам как к прокаженным. Джайлз и Нел дружат еще со школьной скамьи. Они вместе учились в Мальборо. И не удивлюсь, если вдруг выяснится, что Джайлз питает к Франсез отнюдь не платонический интерес.
– Тогда он, должно быть, с ума сошел.
– Ну почему же. Франсез дружит с несколькими мужчинами. Говорят, что в Оксфорде у нее было несколько романов с противоположным полом.
– Но ведь и с женщинами тоже. Меня начинает тошнить от одной мысли.
Анджела пожала плечами и зажгла очередную сигарету.
– И кто же из них упал со стула в «Ланганз» – Нел Харвуд или Джайлз? – поинтересовался Бен.
– Нел. Он много пьет последнее время.
– Все голубые много пьют. Это помогает не замечать, насколько они отвратительны. И что же произошло потом?
– Франсез говорила, что Эндрю встал со своего места и помог вывести его из зала.
– Могу предложить тебе пари, Анджела. Когда-нибудь, когда сбудутся честолюбивые мечты Эндрю Харвуда, этот его братец транссексуал устроит какой-нибудь грандиозный скандал, который навсегда похоронит политическую карьеру мистера Харвуда.
– Почему ты недолюбливаешь Эндрю? – поинтересовалась Анджела.
Бен не любил подолгу обдумывать свои слова, но на этот раз у него не нашлось готового ответа. Он окинул взглядом полутемный зал, останавливаясь время от времени на хорошо знакомых сытых лицах за другими столиками. Затем Бен произнес:
– Он просто бесит меня, повторяя всю эту чушь о сочувствии и сострадании. Терпеть не могу этих долбаных аристократов, которые норовят покровительствовать всем и каждому. «Положение обязывает». Конечно, они могут позволить себе быть великодушными и заботливыми за чужой счет. Все это не по мне. Я гораздо больше уважаю таких, как Рейчел Фишер, которые всего добились сами, а не получили в наследство. Ты хочешь еще посидеть?
– Да нет, пожалуй, поедем.
Когда «ягуар» Бена Фронвелла остановился перед домом Анджелы в Пимлико, рука его снова лежала на колене девушки.
– Можно мне подняться выпить? – усмехнувшись, спросил Бен.
– Не сегодня, – ответила Анджела. – У меня месячные. И я хочу пораньше лечь спать. Ведь завтра я наверняка потребуюсь моему редактору с чистой головой.
Как только Анджела упомянула о месячных, Бен немедленно убрал руку. Девушка позаботилась о том, чтобы не задеть его своим отказом. Анджела безошибочно определила, что Бен Фронвелл довольно скован в вопросах секса. И конечно же, неуверен в себе, когда дело касалось отношений с женщинами.
У Анджелы действительно были месячные. Но даже если бы их не было, девушка вовсе не была уверена, что хочет познакомиться со своим главным редактором поближе. Возможно, самым разумным было бы позволить руке Бена оставаться на ее колене, но не выше.
Почти все горизонтальные поверхности в квартире Франсез были завалены книгами, которые она уже упомянула или собиралась упомянуть в своем обозрении. Девушка в упор смотрела на Джайлза, рука которого двигалась все выше по ее бедру.
– Я смотрю, ты не любишь долгой прелюдии, – произнесла наконец Франсез.
Всего за несколько минут до этого Джайлз и Франсез сидели в разных углах гостиной и, потягивая виски, обсуждали, кто же все-таки сменит Гарольда Вильсона на его посту. Джайлз объяснял девушке, почему четверо из шести кандидатов практически не имели шансов на успех.
– Таким образом, в списке остаются Майкл Фут и Джим Каллаган. Лейбористы готовы поддержать каждого, кто способен дать работу их избирателям. Джим Каллаган занимается политикой уже тридцать лет. Он прекрасно понимает, кому что нужно предложить.
Неожиданно Джайлз поставил бокал с виски, подошел к диванчику, на котором сидела Франсез, плюхнулся рядом и задрал юбку девушки.
– Прелюдия продолжалась последние несколько недель, – ответил он на вопрос Франсез. – Говорим ли мы об Айрис Мердок или Гарольде Вильсоне, я всегда пытаюсь дать тебе понять, что твое тело интересует меня ничуть не меньше твоих мыслей.
– Теперь я, кажется, начинаю понимать.
– И тебе это нравится?
– То, что я начинаю понимать? Или как ты изучаешь то, что моя мама называла интимными частями тела?
– Прошу тебя, Франсез, пойдем в спальню!
В спальне Джайлз начал медленно раздевать девушку. Сам он решил для начала остаться одетым, только расстегнул «молнию» на брюках. Он также не спешил поцеловать Франсез. Вместо этого Джайлз лег рядом с девушкой на кровать и коснулся ее сосков. Затем рука его скользнула ниже, туда, где лежала еще в гостиной, только на этот раз ладонь его оказалась внизу, на завитках, которые были того же серебристого цвета, что и волосы Франсез.
– Расскажи мне, что ты чувствуешь, когда лежишь вот так в постели с женщиной? – попросил Джайлз. – Ты делаешь с ней то же, что сейчас делаю я, или больше любишь, чтобы она делала это с тобой?
– По-разному, – ответила Франсез, глядя в глаза Майклу. Соски ее напряглись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52