!..»На завтра, въ полдень, онъ приказываетъ женщинамъ, которыя служатъ Императрце, сервировать ему завтракъ около ея постели. Въ этотъ день онъ говоритъ одному изъ своихъ генераловъ: «Дорогой мой, женитесь на Немке. Это самыя лучшія женпцшы на свете – нежныя, добрыя, наивныя и свежія, какъ розы».Думалъ ли онъ о томъ, что окружающіе будутъ удивлены темъ, что онъ принялъ въ серьезъ бракъ по уполномочію и не подождалъ даже техъ обрядовъ, которые должны были последовать? Но здесь у него есть готовое оправданіе: «Генрихъ IY, – говоритъ онъ, – поступилъ точно такъ же»; и это – ответъ на все. II. «Я не боюсь Наполеона, – говоритъ Марія-Луиза Меттерниху черезъ три месяца после свадьбы, – но мне начинаетъ казаться, что онъ боится меня».Этихъ трехъ месяцевъ было, следовательно, достаточно, чтобы разогнать ту жестокую тревогу, которая терзала ее отъ Вены до Компьени въ такой степени, что у нея нарушились все физіологическія функціи, и чтобы совершенно переменить роли. Но какъ это понять? Онъ боится – онъ! – восемнадцатилетней девушки, которую онъ взялъ безъ всякихъ церемоній, по гусарски, въ тотъ самый вечеръ, когда она прибыла, не дождавшись полагавшихся светскихъ и церковныхъ обрядовъ? Это было, несомненно, импульсивное движеніе и чемъ сильнее онъ чувствуетъ въ глубине души робость и смущеніе, темъ больше склоненъ онъ вы сказывать грубость. He столько женщиной хотелъ онъ обладать, сколько темъ, что эта женщина изъ себя представляла. Чувственности было довольно мало въ его желаніи обладать ею; его честолюбіе придало желанію пылкость. Обладать этой женщиной – это было неисполнимое, неосуществимое, и вотъ почему онъ овладелъ ею сейчасъ же, какъ только она попала въ его руки, словно боясь, чтобы она не ускользнула отъ него. Такъ поступалъ онъ и при другихъ обстоятельствахъ – въ Каире и въ Варшаве, где річь шла не о такой новобрачной, где желаніе было чисто физическое.Но почти тотчасъ же начинается реакція. Женщина, которую онъ взялъ, овладеваетъ теперь имъ. Чувственность, не игравшая прежде почти никакой роли, теперь господствуетъ. Онъ хочетъ быть любимымъ, боится, что не любимъ или что можетъ показаться таковымъ.Онъ не довольствуется уже теломъ, которымъ онъ овладелъ и которымъ обладаетъ; онъ хочетъ к душу, онъ хочетъ также, чтобы эта женщина заявила во всеуслышаніе, что она съ нимъ счастлива. Однажды утромъ, въ Тюильери, онъ приказываетъ позвать Меттерниха и запираетъ его съ Императрицей; черезъ часъ онъ открываетъ дверь и входитъ, смеясь: «Ну, хорошо ли побеседовали? Много ли худого говорила обо мне Императрица? Что она, смеялась или плакала? Я не спрашиваю у васъ отчета. Это вашъ секретъ». Но это не мешаетъ ему, на другой же день, допрашивать Меттерниха и, когда последній отказывается отвечать, основываясь на слове самого Императора, Наполеонъ говоритъ: «Императрице не на что жаловаться; я надеюсь, что вы передадите это вашему Императору, и что онъ поверитъ Вамъ болыпе, чемъ другимъ».Подбирая себе, такимъ образомъ, свидетелей, приподнимая предъ ними завесу, онъ въ действительности не Императора Франца хочетъ услокоить, но самого себя. Онъ хочетъ убедить себя, что его жена вся, целикомъ, отдалась ему, что у нея нетъ никакихъ заднихъ мыслей, что ей нравится та чисто буржуазная, какъ онъ говоритъ самъ, жизнь, которую онъ заставляетъ ее вести, что, следовательно, онъ найдетъ около нея то семейное счастье, къ которому стремится.Между темъ, эта женщина съ ранняго детства испытывала на себе вліяніе недоброжелательства къ нему и разделяла это недоброжелательство. Ея «maman» разсказывала ей, когда ей было шесть летъ, что Монсинъоре Бонапарте бежалъ изъ Египта, дезертировавъ изъ арміи, и сделался Туркомъ. Она была твердо уверена въ томъ, что онъ бьетъ своихъ министровъ, что онъ собственноручно убилъ двухъ своихъ генераловъ.Годъ, предшествовавшій ея свадьбе, – годъ, который былъ свидетелемъ Экмуля, бомбардировки Вены, свидетелемъ Эсслинга и Ваграма, – она считала последнимъ годомъ жизни вселенной, и Антихристомъ былъ Наполеонъ. «Гневъ задушилъ бы меня, – писала она после Спаима, – если бы мне пришлось обедать съ однимъ изъ его маршаловъ». Когда свершился разводъ, она ни на одно мгновеніе не допускала мысли, чтобы речь могла идти о ней. «Папа, – говорила она, – слишкомъ добръ, чтобы принуждать меня въ такомъ важномъ деле». Она жалела заранее ту несчастную принцессу, которую онъ выберетъ, «такъ какъ была уверена, что не она окажется жертвой политическихъ разсчетовъ». Когда новость о ея замужестве начала пріобретать определенность, она писала одной своей подруте детства: «Молитесь за меня». и она прибавляла: «Я готова пожертвовать моимъ личнымъ счастьемъ на благо Государству». У нея спросили ея мненіе, но только для формы. Эрцгерцогини не имеютъ мненій помимо мненій ихъ отца. Она подчинилась; но Наполеонъ, темъ не менее, долженъ былъ представляться ея воображенію людоедомъ волшебныхъ сказокъ. Подумайте: онъ – порожденіе Революціи; онъ четыре раза разбивалъ на голову, разрывалъ на части ея родину; онъ два раза победителемъ вступалъ въ Вену; онъ заставилъ ея отца – императора, Его Апостолическое Императорское Величество! идти къ нему въ лагерь молить о мире; все ея чувства аристократки и патріотки, принцессы и дочери, все, что есть самаго священнаго въ человеческой душе и самаго чуткаго – въ гордости аристократа, все должно было порождать въ ней отвращеніе къ нему.Но после того, какъ онъ на ней женился, неизвестно, думаетъ она объ этомъ, или нетъ; настолько воспитаніе, полученное ею, сделало ее автоматомъ, настолько не богатъ запасъ идей въ ея бедномъ мозгу; настолько пробуждается и беретъ въ ней верхъ, съ первыхъ же дней – чувственность. Приходится спросить себя, не правъ ли былъ Наполеонъ, думая, повидимому, что, если – Марія-Луиза и питала некоторое отвращеніе къ своему замужеству, то это было отвращеніе чисто физическое. «Ей всегда разсказывали, – говоритъ онъ, – что по внешности и возрасту Бертье вполне похожъ на меня. Она проговорилась, что нашла, къ счастыо, разницу». Смыто ли и стерто ли все прошлое темъ, что эрцгерцогиня стала физически его женой, что физически мужъ не оказался ей непріятенъ? Кто знаетъ? Какъ это ни мало вероятно, но съ Маріей-Луизой это могло произойти.И Наполеонъ старается доказывать ей, что онъ хорошій мужъ. Съ самаго же начала Консулъства онъ упразднилъ общую съ Жозефиною спалъню, ссылаясь на свои занятія, на необходимость работать. Въ действительности же онъ сделалъ это, чтобы иметь больше свободы. Если бы Марія-Луиза потребовала, онъ согласился бы снова быть на привязи, «потому что, – говоритъ онъ, – это – несомненное достояніе, неоспоримое право женщины»; но тогда, какъ онъ постоянно зябнетъ въ комнатахъ и приказываетъ топить летомъ почти такъ же, какъ зимой, она, получившая суровое воспитаніе въ огромныхъ, холодныхъ дворцахъ, расположенныхъ въ окрестностяхъ Вены, совершенно не переноситъ жары. Часто онъ, съ нежностью молодого мужа, говоритъ ей: «Луиза, ложись у меня», а она со своимъ резкимъ немецкимъ акцентомъ, отвечаетъ ему: «Тамъ слишкомъ жарко». Иногда, сойдя въ комнату жены, онъ приказываетъ зажечь тамъ огонь; Императрица, входя къ себе, велитъ погасить его, и, такъ какъ «Ея Величество находится у себя», то красныя женщины повинуются ей, и Императоръ, которому холодно, уходитъ.При такихъ условіяхъ ему легко было бы изменятъ ей, но онъ почти и не думаетъ объ этомъ, a если и думаетъ, то прячется при этомъ, какъ обанкротившійся должникъ. Несомненно въ 1811 г. онъ интересуется, повидимому, принцессой Альдобрандини-Боргезе, m-lle де ля Рошфуко, которую выдалъ замужъ съ приданымъ въ 800,000 франковъ за шурина Полины и включилъ въ придворный штатъ. Но въ этой молодой женщине его привлекаютъ только ея юность, бойкость и изящество. По крайней мере, есть основанія думать такъ. Повидимому, его влечетъ также къ герцогине Монтебелло, статсъ-даме при Императрице, и объ этомъ много шумятъ въ частной переписке, но все это очень маловероятно и къ тому же онъ, повидимому, не нравится герцогине. Въ действительности, онъ позволяетъ себе разве какія-нибудь случайныя схожденія, покрытыя мракомъ неизвестности, о которыхъ никто не говоритъ, потому что никто о нихъ ничего не знаетъ.Въ Кане, во время путешествія въ Нормандію, встреча – первая ли? – съ г-жей Пелляпра, женой начальника казначейства въ Кальвадосе, фигурировавшаго въ процессе Тестъ-Кюбьера. Онъ увидится съ ней снова въ Ліоне въ 1815 г., при возвращеніи съ Эльбы, и тогда памфлетисты будутъ вволю забрасывать грязью «г-жу Вентрпля». Ventreplat – угодница, подхалимка, – Прим. перев.

Въ Сенъ-Клу – мимолетное приключеніе съ некоей Лизой Б…, (нечто въ роде лектрисъ былого времени), но безъ схожденій: самое болыпее, три или четыре раза разговоры съ глазу на глазъ. Вотъ и все. Въ другомъ полушаріи наделало некотораго шума мнимое письмо Наполеона, найденное въ душегрейке, которую носила некая г-жа Амели Боншанъ, умершая въ Порто Авегре (Бразилія) сто одного года отъ роду. На заметку, появившуюся по ѳтому поводу 15 декабря 1894 г. въ газете О. Paiz, въ Ріо-де-Жанейро, указалъ мне одинъ изъ моихъ корреспондентовъ въ Новомъ Орлеане, почтенный г. Алленъ Эетисъ; но это письмо, перепечатанное въ Focha Nova, a позже и во многихъ итальянскихъ газетахъ, кажется мне апокрифическимъ. Написано оно было, будто-бы въ обстановке разгрома во время бегства изъ Россіи; Наполеонъ, будто-бы, объявляетъ себя въ немъ побежденнымъ Цезаремъ и изливается въ жалобахъ по поводу своего паденія; это совсемъ не въ его характере.

Его верность жене настолько несомненна, что каждому встречному онъ показываетъ теперь въ Компьене внутренніе апартаменты, соединенные замаскированной дверью съ коридоромъ, где помещаются комнаты для пріезжающихъ въ гости дамъ, и который сообщается съ его апартаментомъ потайной лестницей, по которой поднимались прежде благосклонныя визитерки.Онъ делаетъ больше: онъ знаетъ – или думаетъ, – что Маріи-Луизе не нравятся его визиты въ Мальмезонъ и въ улицу Виктуаръ. Последніе обставляются такой таинственностью, что о нихъ никто ничего не знаетъ. Первые, все более и более редкіе по мере того, какъ Жозефина даетъ ему своимъ поведеніемъ все больше поводовъ быть недовольнымъ ею, тоже делаются тайно, и онъ заботливо предупреждаетъ офщеровъ, чтобы они ничего не говорили о нихъ: «Это можетъ быть непріятно, – говоритъ онъ, – моей жене».Возрастъ, – ведь, ему уже больше сорока, – могъ охладить въ немъ до известной степени пылкость. Кроме того, его молодая жена съ ея свежей кожей, съ молочнымъ теломъ влюбленной и наивной венки, нравится ему физически – даже слишкомъ, какъ говоритъ Корвизаръ. Его верность понятна. Но онъ перестраиваетъ всю свою жизнь. У него до самаго поздняго времени сохранился, – придушенный во времена его беднаго, одинокаго, печальнаго детства, – вкусъ ко всякимъ шумнымъ, буйнымъ мальчишескимъ играмъ. Въ свое время это не проявилось и лишь теперь нашло себе выходъ. Благодаря этому, какъ бы сравниваются восемнадцатилетній возрастъ Маріи-Луизы съ его сорока однимъ годомъ: онъ, съ его страстью ко всякимъ школьническимъ затеямъ, болеѳ дитя, чемъ она. To онъ верхомъ гонится за нею вскачь по цветникамъ Сенъ-Клу. Лошадь спотыкается, всадникъ падаетъ и вскакиваетъ на ноги, смеясь и крича: Береги шею!. To онъ возобновляетъ игру въ бары, процветавшую въ Мальмезоне, то игру въ мячъ, въ прятки. Къ той жизни взаперти, которую для нея готовили и на которую она вполне согласилась, она попросила внести лишь одну поправку: она хотела ездить на лошади – прихоть, присущая лотарингскимъ принцессамъ, когда оне выходятъ изъ-подъ материнской опеки. To же самое делала Марія-Антуанета, за что и получала выговоры отъ Маріи-Терезы. Наполеонъ не желаетъ никому предоставлять роль учителя въ манеже. Онъ сажаетъ Императрщу въ седло и, держа лошадь подъ уздцы, бежитъ сбоку. Когда ученица несколько научилась сидеть на лошади, онъ каждое утро, после завтрака, приказываетъ приводить одну изъ своихъ лошадей, вскакиваетъ на нее, даже не одевъ сапогъ, и въ шелковыхъ чулкахъ ездитъ по большой аллее, – где черезъ каждые десять шаговъ разставлены на случай паденія конюшіе, – рядомъ съ женой, забавляясь при скачке въ галопъ, ея криками, подгоняя лошадей, падая даже чаще, чемъ самъ этого хотелъ бы. Вечеромъ, въ тесномъ кружке, онъ затеваетъ комнатныя игры; въ это время оне, действительно, процветаютъ: le Furet du Bois jolt, les Ctseauf c'rdises, Colin-Maillard во всехъ ихъ формахъ, игры со штрафами, о которыхъ пишутся целыя книги. Онъ играетъ въ нихъ наравне съ другими, но не особенно терпеливо и отказываясь превращаться по воле дамъ, въ Мостъ Любви, Лошадь Аристотеля, Марокскаго Короля или Монастырскаго Привратника. У Маріи-Луизы, до этого времени, былъ только одинъ талантъ, который она могла показывать въ обществе и которымъ очень гордилась: она умела шевелитъ ухомъ, при чемъ ни одинъ мускулъ ея лица не двигался. Талантъ не изъ важныхъ. Теперь она играетъ на билліарде, которымъ оченъ увлекается, и вызываетъ на состязаніе Императора, которому последнее оказывается настолько не по силамъ, что онъ, съ целью подучиться, проситъ одного изъ камергеровъ давать ему уроки.Хочетъ ли она рисовать профиль своего мужа, – который охотно позируетъ для нея, не соглашаясь позировать ни для одного художншса; садится ли она за рояль и играетъ ему сонаты въ немецкомъ вкусе, – которыя ему мало нравятся; показываетъ ли ему свои ручныя работы, – перевязь или портупею, которую она вышиваетъ для него – а, вернее, не она, а учительница вышиванія, г-жа Руссо, – онъ всегда одинаково внимателенъ съ нею, старается смешить, забавлять ее, «свою добрую Луизу-Марію», и своимъ буржуазнымъ тыканьемъ удивляетъ Дворъ, настолько чопорный теперь, что принадлежащі
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35