Некоторых мужчин, в том числе избитых Габриеля и Джоко, полицейские кареты увезли в тюрьму. Тех, кто сильно пострадал, – в санитарных каретах в госпиталь Беллевью. * * * – Хотя ваш отец и является совладельцем магазина, а ваша сестра – моя лучшая клиентка, вы, мистер Карвало, с этой минуты персона нон грата в нашем универмаге, – произнес О'Мелни. Он пытался держаться с достоинством, хотя кровь из разбитого носа капала на отвороты его пиджака. – Сию же минуту покиньте магазин. И заберите с собой мисс Ланган и мисс Сотелл. Они обе уволены. До свидания, сэр.Вот так Дженни и Агата оказались в особняке Карвало на Пятой авеню. Джеси завез их домой, а сам отправился в тюрьму выручать друзей. * * * – Да, Джеси влюблен в тебя, – повторила Бейбет.– Мне очень жаль, – Дженни покраснела. Лицо ее было печальным. – Но откуда ты знаешь?– По его сдержанности. Любую другую понравившуюся ему женщину он бы, как обычно, уже попытался соблазнить. Они всегда ему уступают.– Он мог бы добиться успехов у меня. Его бы это нисколько не затруднило, – заметила Эгги. – И этот черноглазый Габриель с изумительной фигурой тоже… Но я знаю, ему нравишься ты.Дженни неопределенно пожала плечами.– Любой привлекательный парень может получить у меня все, что хочет. – Агата тяжело вздохнула. – Даже блондины, – она уселась ногами на канапе, сбросив на каменный пол туфли. Откинувшись на спинку диванчика, Эгги с удовольствием пила горячий шоколад со взбитыми сливками и поглощала сахарное печенье, только что испеченное Эдвидж Грин. – Эта застекленная комната называется зимним садом? Очень мило, – болтала она. – Всю зиму здесь солнце и цветы. Не надо беспокоиться о тепле или пище, или о любви. Знаете, не представляю, что я теперь буду делать. Пожалуй, лучше скручивать сигары, чем до конца жизни видеть перед собой кислую физиономию О'Мелни.– Через пять лет ты вылетела бы, как бедняжка Милли, – промолвила Дженни. Она беспокойно бродила по комнате, вспоминая об угрозе Торндайка отнять Ингри, и о Габриеле, который сейчас в тюрьме. Потом цветы привлекли ее внимание. – Вот эти желтенькие напоминают мне подснежники. Они расцветают ранней весной под снегом, и снег тает вокруг них.– Ты тоже ботаник, как и я, – улыбнулась Бейбет. – Это здоровое, полезное, благородное занятие для благовоспитанных девушек. Мой врач утверждает, что прогулки на свежем воздухе весенними и летними днями благотворно влияют на здоровье и настроение.– Выходит, ты несчастлива и больна? – Эгги недоверчиво смотрела на Бейбет. – И это с твоими-то деньгами, изумительным домом, полным слуг? А сейчас ты счастлива?– Не особенно. Сейчас, когда я занялась своим здоровьем, стала много гулять, у меня улучшилось настроение. И все же моя жизнь… пуста. Женщин, любительниц ботаники, никто не принимает всерьез. Над ними посмеиваются. Мне нужно более серьезное занятие. Идемте, я покажу вам свой самый ценный цветок, дерево из Индии. Он расцветает ночью. – Бейбет печально улыбнулась. – Это подарок бывшего знакомого, морского офицера. Он ухаживал за растением, когда возвращался ко мне из похода, из Индии.– Бывшего знакомого? – глаза девушек встретились. Взгляд Бейбет затуманился. Она кивнула, не желая продолжать разговор.– Вот этот? – Эгги разочарованно разглядывала ценное растение.– Да, сейчас оно не кажется красивым. Вьющийся стебель с несколькими листочками. Наклонись, посмотри внимательнее. Видишь, по краям листьев маленькие перламутровые бутоны?– Теперь вижу. Я бы ни за что их не заметила, если бы ты не сказала. Может, и мне стать ботаником?– С удовольствием буду твоим лектором по ботанике, то есть учителем. Эти крохотные жемчужинки будут расти, пока не станут такими большими, как яблоки… грейпфруты, как дыни. И однажды ночью… – сказала Бейбет, но Дженни уже бросилась из комнаты на звук мужских голосов. ГЛАВА 20 – Итак, мистер Фассано, мне рассказали, что вы пиликали на скрипке, когда, скажем так, загорелся универмаг Мейси.– Сеньорита Карвало, меня зовут мистер Фостер. И я «пиликал» на скрипке, а не дрался, чтобы не повредить свои чуткие, великолепные руки музыканта. Но я принимаю участие во всех событиях по-своему. Я выражаю свои чувства в музыке. Мой Страдивари поет, как сто пятьдесят ангелов. Как только мы выйдем из-за стола, ломящегося под тяжестью яств, которых я не едал со времени отъезда из Сиены, я сыграю для вас. Вы поймете мои чувства, узнаете тайны моего сердца.– Жду с нетерпением, – сказала Бейбет, вежливо, но с растущим интересом разглядывая эксцентричного, эгоцентричного и удивительно обаятельного мужчину.Что-то в нем привлекало девушку – то ли седая челка Фреда, то ли правильные черты лица, то ли несомненно тонкий вкус. Он был одет в потертый черный пиджак, какие носило большинство иммигрантов, из-под которого виднелся изношенный, но чистый воротничок рубашки.– Жду с нетерпением вашей игры, но у меня нет желания узнать тайны вашей души или еще чьей-либо, мистер Фостер, – Бейбет повернулась к дворецкому, который неслышно ходил вокруг стола.– Элфрид, пожалуйста, наполни тарелку мистеру Фостеру и налей вина. И мне тоже. У мисс Ланган тоже пустой бокал.Дженни разрумянилась и была необычайно прелестна то ли от выпитого вина, то ли из-за сидевшего рядом удивительно красивого молодого итальянца Агнелли.– Я бы предпочел глоток крепкого «Брунелло ди Монталчино», старого вина из моего города Сиена, этому… французскому кларету из Бургундии, – заявил Фред с чувством превосходства.– Прошу прощения, сэр, но вы пьете одно из лучших вин из подвала мистера Карвало, – ответил Элфрид оскорбленно. Он наклонился и прошептал Бейбет на ухо: – Мисс Карвало, лучше не спаивать этот простой люд. – Он бросил отчужденный взгляд на сборище странных гостей за столом под крышей дома Карвало. «Какое счастье, – подумал он, – что родители с младшими детьми уехали в Европу». Помимо кичливого музыканта, который мало чем отличался от нищего, за столом сидели продавщицы, изгои общества, рабочие, арестанты. Некоторых из них настолько поразила окружавшая их роскошь, что они боялись поднять от тарелки взгляд и не осмеливались сказать даже слова. Другие, напротив, высказывали свое мнение по любому поводу, начиная с вина и кончая блюдами и интерьером. Эти люди – старые и молодые, чистые и грязные, стриженые и косматые, бритые и заросшие – были представителями нескольких национальностей. Как Элфрид понял по их разговорам, среди них были даже анархисты. Большинство из них ели жадно, неаккуратно. По привычке, выработанной долгим проживанием в пансионах и меблированных комнатах со столом, они быстро расхватывали хлеб с серебряных подносов, обсыпали друг друга солью. Без сомнения, приличные манеры были не только у хорошенькой мисс Ланган и ее друга, но и у тощего ирландского фения, который вежливо ухаживал за крупной рыжеволосой Агатой Сотелл.– Сотелл? Откуда взялась такая странная фамилия, Агата? – Джоко с умилением наблюдал, как девушка ела говядину, аккуратно подбирая соус хлебом, пока тарелка не стала совсем чистой.– Точно не знаю, – пробормотала она с набитым ртом. – Предки моей матери, канадцы, смешались с англичанами, ирландцами, французами и еще бог знает с кем. Чья только кровь не течет в моих жилах, Джоко. У меня нет ни родословной, ни свидетельства о рождении.От того, что Элфрид видел и слышал, ему становилось очень неспокойно. Но он был вышколенным дворецким, хорошим слугой. И когда мисс Бейбет едва не испепелила его взглядом, который говорил больше слов, он постарался скрыть свое негодование.– Спасибо, Элфрид, – сказала Дженни, когда он налил ей вина.Ее очаровательная улыбка принесла дворецкому утешение и пленила Габриеля. Он был весел и счастлив, несмотря на кровоподтек на правой щеке и разбитые, опухшие губы. В его глазах светилась радость.– Я беспокоилась за твой несдержанный характер, когда тебя забрала полиция. Я очень боялась за тебя, Габриель.– Я здесь, cara, живой и здоровый. Я держал себя в руках, и меня никто не трогал. Мне кажется, Элвуд больше не будет беспокоить тебя, даже когда выйдет из больницы, – Габриель сжал руку Дженни под снежно-белой скатертью. – Зорн и Лейк тоже не скоро окажутся на свободе. По показаниям Джеси и миссис Вандерплогг судья засадил их на тридцать дней. Тебе не кажется, что сегодня одним ударом мы убили трех зайцев? – Дженни рассмеялась и налила ему вина из своего бокала.– Мне все не выпить. От этого ушиба у меня сильно кружится голова. Да, кстати, ты так и не нашел Рокко?Лицо Габриеля омрачилось.– Попробуем найти его, когда пойдем домой. До сих пор он никогда не исчезал так надолго. Думаю, София очень беспокоится… Послушайте нашего хозяина. У него для вас хорошие новости.Джеси Карвало откашлялся и встал.– Мой друг Уилли Уолдорф Астор снес свой громадный дом и на его месте строит отель. Ему нужны хорошие рабочие – подносчики кирпичей, каменщики, плотники, каменотесы. Уилли сказал мне, что, начиная с завтрашнего дня, он примет на работу каждого, сидящего за этим столом.Раздались громкие крики радости.– А что будет с нами, со мной и Джен? Уильям Астор найдет работу для двух сильных девушек? – спросила Эгги. – Я уплатила за комнату до конца недели, но мне ведь нужно еще и есть.– Того, что ты съела сегодня, тебе хватит надолго, – грубо захохотал один из обходчиков.Джоко сердито сверлил его взглядом, готовый разразиться бранью, но вмешался Джеси.– Дженни хочет о чем-то рассказать вам, – он кивнул ей головой и сел.– Я расскажу вам о новом деле, которое Бейбет и я собираемся начать. Мастерская будет находиться прямо здесь, в зимнем саду. Вдвоем нам не справиться, и мы хотим нанять тебя, Агата, и миссис Морган, если она не будет против поработать с нами. Сначала зарплата будет небольшой, но если дела пойдут хорошо… Что ты скажешь об этом, Эгги? – Изумленная Агата только молча кивнула.– Теперь я заплачу за квартиру за веселый месяц май. Спасибо тебе, Дженни… Мисс Карвало.– У тебя есть комната? – заинтересовался Джоко. – И где она находится?– Она больше похожа на чулан, чем на комнату. Там полно клопов. Она на Байярд-стрит под надземной дорогой, неподалеку от Чателл-Сквер. Знаешь, я люблю гулять по выходным и вечерами. Я брожу по улицам, захожу в комиссионные магазины, рассматриваю одежду, украшения, хотя редко покупаю. Я живу в очень удобном месте – оттуда рукой подать до Китайского квартала на Мотт-стрит, немного дальше до итальянского рынка и до еврейских лавчонок на Делакси и Очард.– Прямо как у Чарльза Диккенса. Пять точек… Пожалуй, они могут сослужить хорошую службу, – пробормотал задумчиво Джоко.– Говорят, что самые страшные трущобы на Байярд-стрит. Их собираются сносить, так что к концу года я могу оказаться на улице. Но пока комнаты там самые дешевые, хотя и очень шумно, – постоянно болтают соседи.– Как и ты, Эгги. Много болтаешь, но не…– О'кей, Флинн, – Агата усмехнулась. – Я знаю, кто я. И шумная, и болтушка, и дешевка… Меня обзывали и хуже.– Не говори так о себе! – Джоко разозлился и покраснел. – Ты – земная женщина, Агата. Можно мне проводить тебя домой? – он застенчиво улыбнулся.– Конечно, – широкая улыбка озарила ее лицо. – Но сначала я загляну к Милли. Обрадую ее насчет работы. Теперь не придется сдавать детей в приют.– Нам тоже пора уходить, Бейбет. Дети ждут, и Медее, которая ухаживает за ними, нужен отдых. Она уже немолода. Джеси… мистер Карвало, мисс Карвало, трудно найти слова, чтобы выразить вам нашу благодарность за вашу помощь… ваше великодушие и доброту… ваше…– Пожалуйста, не надо, Дженни. Мы чувствуем себя неловко от твоих слов.– Моя сестра сдержанная и скромная женщина. Она всегда скрывает свои чувства. Но я благодарю вас, Дженни, за добрые слова, – улыбка скользнула по лицу Джеси. – Габриель, когда я увидел тебя сегодня в магазине, мне и в голову не пришло, что мы станем друзьями. Сейчас я с уверенностью могу сказать, что ты – мой друг. Тем не менее, будь начеку. Я украду твою жемчужину… – Он подмигнул Габриелю. – Если смогу.– Даже и не думай! С моей девушкой ты нигде не спрячешься от меня, Карвало, – Габриель говорил добродушным тоном. Он, улыбаясь, пожал руку Джеси, но его сердце терзала ревность. Он был не в силах совладать с темной стороной своей души. Дженни, довольная, что Габриель назвал ее своей девушкой, не заметила, что у него изменилось настроение.Габриель и Дженни простились с друзьями. Они шли домой в итальянский гарлем по оживленным улицам Ист-Сайда. Стоял теплый весенний вечер. Чем ближе они подходили к реке, тем многолюднее и шумнее становились улицы.– Габриель, ты будешь работать у друга Джеси, Астора? – Они стояли на перекрестке, ожидая, когда в клубах дыма с грохотом пронесется поезд по открытой магистрали.– Сначала я сделаю тебе ткацкий станок, – Габриель подхватил Дженни на руки и пошел по переходному мостику над путями. – Я чертовски рад, что мне больше не нужно ходить по проклятым путям коммодора Вандербильта.– А я буду скучать по магазину. Мне нравился красивый торговый зал с мраморными колоннами, деревянные прилавки, красивые вещи. Мне будет не хватать моих клиентов, особенно, миссис Вандерплогг. А вот о мистере О'Мелни мне даже не хочется вспоминать. Я многому научилась там – как показать товар и продать, как заставить людей купить то, что они видят; они капризничают, но покупают даже то, что им совсем не нужно.– Мне кажется, кто-нибудь – надеюсь, что я, – сможет окружить тебя красивыми вещами. Дженни, я теперь понимаю, что ты – единственная женщина, которая нужна мне. – Габриель поцеловал ее. – Нам нужно отыскать Рокко, прежде чем я поддамся порыву своих чувств. Он был не против поработать на строительстве отеля Уолдорфа.– Как ты думаешь, где он может быть?– Я знаю несколько… сомнительных мест. Лучше сначала я отведу тебя домой.– Нет, я подожду тебя на улице, а ты зайдешь и спросишь.– Тебе нельзя стоять у этих домов.– Ну хорошо, тогда я пойду вместе с тобой. Габриель скептически посмотрел на нее.– Ты уверена, что хочешь пойти? – осторожно спросил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39