Она послала письмо дяде Эвальду по известному ей адресу и каждый день ходила в порт в надежде на встречу с ним. Дядя не появлялся. Она заплатила молочнику за молоко детям последний доллар. Пришло время искать работу. Девушка надела свое лучшее платье с белым воротничком и отправилась в особняк на Пятой авеню. Она подошла к черному ходу и постучала. Дверь открыл тот самый лакей, которого Дженни и Габриель видели у парадной двери, когда из нее выходила элегантная молодая пара. Лакей был в рубашке с короткими рукавами, его расшитая галунами ливрея висела на вешалке позади него… Мужчина молча смотрел на девушку.– Мне нужно видеть мистера Карвало, если вас не затруднит…– Которого мистера Карвало? – спросил лакей с явным английским акцентом и отступил вглубь буфетной, безмолвно приглашая ее войти. Высокий, лысеющий мужчина с длинной шеей и выступающим кадыком рассматривал девушку с британским хладнокровием. У нее упало сердце: он напомнил ей Чарльза Торндайка.– Мне неизвестно его имя… – она торопливо искала в кармане записку Глэдис Райт.– Если вас прислал мистер Джеси, мисс, – сказал он, – то его отец распорядился не принимать знакомых сына. Сожалею, мисс.Со вздохом облегчения Дженни протянула ему сложенный листок бумаги. Лакей нацепил на нос очки в металлической оправе и стал читать.– О, чудесно. Прошу прощения, мисс Ланган, – он приветливо заулыбался. – Я совсем не хотел вас обидеть. Вам нужен мистер Карвало-старший, мистер Алонзо. Вас прислала миссионер. Я уверен, будь он дома, то, несомненно, принял бы вас. Могу я быть вам чем-нибудь полезен?Двадцать минут спустя Элфрид Грин представил Дженни Эдвидж, своей жене-француженке, поварихе, мисс Хильдегард Мюллер, немке-домоправительнице. Ее доброжелательно встретили, предложили работу помощницы няни самого младшего мистера Карвало за четыре доллара в неделю и обед. Новые коллеги угостили девушку чаем в кухне. Она спросила: «Наши хозяева из Италии?» – И ей тут же рассказали краткую историю семьи.– Они сефарды, Сефарды – часть евреев, пользующихся яз ладино. Выходцы с Пиренейского полуострова.

мисс Ланган, самые благородные из иудеев. Их предки приехали в этот город еще тогда, когда он назывался голландским Новым Амстердамом. Они участвовали в войне за независимость, потом стали купцами и финансистами. Сейчас Карвало сказочно богаты. Это культурные и очень гордые люди. – Эдвидж снова наполнила чашки, и Элфрид отрезал Дженни большой кусок торта.– Некоторые считают их полные достоинства манеры заносчивостью, – сказала Эдвидж. – Но они брали жен и мужей только из самых богатых семей Нью-Йорка. Карвало – настоящие американцы. Они даже молятся по-английски и их священник – его называют «ваше преподобие» – тоже.– Да, они держат на почтительном расстоянии богатых немецких евреев, что приехали в Америку лет на двести позже них такими же бедными, как и русские, приезжающие сейчас тысячами. – Она замолчала. В дверях кухни стоял безупречно одетый красивый молодой человек с мелкими, правильными чертами лица и яркими голубыми глазами. Однажды вечером Дженни видела этого мужчину выходившим из дома с прекрасной женщиной.– Меня зовут Джеси Карвало. Вы новая няня? – спросил он Дженни.– Она помощница няни. Ее имя Дженни Ланган. Ее прислала Глэдис Райт из благотворительного общества. Надеюсь, на этот раз вы не забудете о приличиях, сэр? – Мисс Хильдегард строго посмотрела на юношу. Джеси продолжал разговаривать с Дженни, словно домоправительницы здесь не было.– Вы поймете, мисс Ланган, что мы – такие же люди, как все. В наши дни признанный авторитет католического духовенства подорван новыми итальянцами и ирландцами из лачуг, съехавшимися сюда, а авторитет немецких евреев покачнулся с приездом русских. Вот почему протестантские миссионеры, как ваша мисс Райт, успешно вербуют новообращенных в Маленькой Италии в Нью-Йорке и в еврейских гетто. Мы, из Испании, были первыми евреями, проложившими путь в Северную Америку. Сейчас мы сторонимся своих немытых, необразованных единоверцев, хотя сами ступили на эту землю нищими. Нас изгнала из Испании и Португалии инквизиция. Мы бродили по Карибскому морю, по Южной Америке в поисках свободы еще до появления там испанцев. Люди все еще стремятся в Америку в надежде обрести свободу и достойную жизнь. А вас, мисс Ланган, Красивую и нежную, как сказочная снегурочка, что привело вас на этот далекий берег?– Надежда на лучшую жизнь для детей и для себя, мистер Карвало, – ответила Дженни. Она улыбнулась светло и ясно.– Дети? Вы замужем? – воскликнула мисс Хильдегарт. – Тогда вы нам не подходите. Вы должны быть со своими малютками и мужем. Я не найму вас. Это противоречит моим принципам, – Хильдегард встала, лицо суровое, непреклонное. – Возможно, мистер Грин предложит вам какую-нибудь работу на дому, но мой совет ему – не делать этого.Улыбка Дженни угасла, лицо побелело. Она радовалась, что нашла работу. И вот внезапное жестокое разочарование. Она потеряла ее в одно мгновение. Дженни была близка к отчаянию.– Мисс Мюллер, прошу вас. Мне очень нужна работа.– Какую плату предложила вам наша дорогая мисс Хильдегард? – спросил Дженни мистер Джеси Карвало. – Какой бы она ни была, я позабочусь, чтобы вы получали больше на два доллара в неделю.– И что она должна сделать для этого, сэр? – беспокойно нахмурившись, спросил Элфрид Грин.– Внешние данные и хороший английский позволяют мисс Ланган стать продавщицей. Я отвезу ее к своему другу Штраусу. Он руководит отделом фаянсовой посуды в большом магазине Мейси. Он не будет возражать против приема на работу замужней женщины, особенно такой очаровательной и с хорошим вкусом.Когда Дженни покидала особняк на Пятой авеню в сопровождении мистера Карвало, Эдвидж шепнула ей:– Загляните к нам потом, дорогая, и будьте осторожнее с этим молодым повесой. Он очень мил, но неисправим.– Спасибо, что предупредили, Эдвидж, но не беспокойтесь, мой прошлый опыт научил меня остерегаться мужчин подобного сорта, – и Дженни кивнула, готовая в случае необходимости постоять за себя. Но такого случая ей не представилось. Джеси вел себя как джентльмен. Вежливо расспрашивал о доме и семье. Рассказывал о своих сестрах и братьях. Говорил о красавице Бейбет – это ее Дженни видела тем вечером, – которая старше его всего на два года. Сестра поссорилась со своим последним женихом и в тот вечер заставила брата сопровождать ее на бал.Мистер Штраус встретил их очень любезно, и через час Дженни была принята на работу. Джеси пригласил ее отметить счастливое событие мороженым и содовой в кондитерской Генри Мейларда, а потом сразу отвез ее домой. Ее появление в двухместном экипаже с множеством свертков и бумажных пакетов с конфетами, вызвало переполох в их квартале на Первой авеню. Только что закончился рабочий день, и улицы заполнила армия работниц табачной и швейной фабрик. Усталые, с серыми лицами женщины спешили по домам. Некоторые останавливались и наблюдали, как элегантно одетый джентльмен помогал Дженни выйти из кеба. Из окон домов выглядывали любопытные лица. Громко и подробно обсуждалось событие, нарушившее привычное течение жизни. Мальчишки пытались влезть на запятки и высказывали свое мнение о лошади. Стоя у двери подъезда, Дженни помахала рукой уезжавшему Джеси. Вечером она принесет с собой пакетик конфет на крышу, когда пойдет на свидание. * * * – Это тебе, – она улыбнулась Габриелю и положила ему в рот шоколадную конфету.– Значит, ты понравилась этому распутнику Карвало! – сказал он, прожевав конфету. – Хорошо, что ты не будешь работать в их доме, а то все могло закончиться, как в Стокгольме.Дженни вспыхнула.– Я не повторяю своих ошибок, Габриель. Запомни это навсегда. К тому же я повзрослела, поумнела, стала сильнее, и мне надо кормить детей.Габриель ни на минуту не усомнился в ее словах.– Сегодня вам удалось найти что-нибудь получше? – Габриель и Рокко работали путевыми обходчиками, а после работы уходили на поиски чего-нибудь более подходящего.– Кажется, – улыбка скользнула по его лицу, и Дженни с трудом сдержалась, чтобы не погладить веселые морщинки в уголках его глаз. – В Нью-Йорке собираются строить собор. Он будет больше и величественнее собора святого Патрика на Пятой авеню. Он будет огромным, как европейские соборы, но очень американским. Мистер Хантингтон сказал, что это «молитвенный дом» для всех наций. Высокий, выше статуи Свободы, он будет состоять из семи капелл – маленьких церквушек – для приезжающих сейчас в Америку французов и испанцев, англичан и кельтов, скандинавов и итальянцев. Мистер Хантингтон говорит, что они называют будущий собор «Новым Акрополем». Он поднимется в самой высокой точке Манхэттена, на Утренних холмах.– И в чем заключается твоя работа над этим грандиозным проектом, Габриель? Кто такой Хантингтон?– Он пастор церкви неподалеку от доков Бэттери и председатель комитета по строительству собора. Я буду давать рекомендации по выбору материала, отделочного камня, а позднее – наблюдать за работой резчиков. Котлован еще не начали копать, но как только заложат угловой камень – говорят, в этом году, – я начну работать с Рафаэлем Густавино и его отцом, тоже Рафаэлем. Их специальность – изготовление черепицы. Мне обещали хорошую работу.– Какая приятная новость, Габриель! Работа может стать делом всей жизни, великим делом. Но чем ты будешь заниматься до начала строительства?– Думаю съездить на несколько месяцев в Калифорнию, посмотреть на землю, где хочу поселиться. Есть очень красивое место на Русской речке, – сказал он быстро, не глядя Дженни в глаза.Если он хочет выиграть пари у деда, – как они условились, в течение года – пора начинать вкладывать заработанные деньги и решиться пойти на риск. Он уже переговорил со Скотом Данлоном о его новом изобретении – резиновой покрышке – и с Уильямом Берроузом о счетной машине, которая умеет вычитать и даже печатать. Скромные инвестиции в производстве обеих новинок могут быстро принести солидные доходы, и он победит в споре с графом Агнелли. После этого Габриель, если сочтет необходимым, сможет распорядиться своим наследством. Вызывала интерес мысль отказаться от наследства только из-за того, чтобы увидать выражение лица деда. К тому же, зная отношение Дженни к «испорченным богатым повесам», он не осмеливался рассказать ей правду о себе, пока они не будут связаны на всю жизнь. Пока они не поженятся, он будет для Дженни трудолюбивым человеком, обязанным всем самому себе, что, большей частью, не противоречило истине. Когда он разбогатеет, то скажет ей о своей любви, увезет ее на запад, купит землю. Они счастливо проживут жизнь в красивом особняке, который он построит для нее.Но на это потребуется не один день. А что, если Дженни не захочет ждать его, если полюбит другого? Тогда всем его мечтам придет конец. Габриель почувствовал, как в сердце зашевелилась ревность.– Когда ты едешь? – Дженни отвернулась от заходящего солнца. В алом свете заката ее волосы вспыхнули золотым огнем. – Тебе хватит денег на билет?– Я сорвал куш на голубиных играх. Вместе с заработком на будущие две недели хватит. Ты будешь скучать по мне? – Его бесхитростная улыбка, мгновенная смена настроения обычно захватывали Дженни врасплох. Но на этот раз она была начеку.– Конечно, Габриель. Я всегда скучаю, когда уезжает хороший друг. – У нее замерло сердце, но голос звучал ровно, спокойно. Она будет ужасно тосковать по нему. Уже сейчас в его объятиях, ощущая его тепло… упругие мускулы… она грустила по нему. Но Габриелю ни к чему знать об этом. – Через неделю я смогу вернуть тебе часть долга, чтобы ты смог раньше уехать.– Благодарю, – сухо сказал он. Он злился, что Дженни назвала его «другом», хотя они были более, чем друзья. Его бесили ее холодное равнодушие и желание показать, что он для нее не такой уж близкий и дорогой человек.– Похоже, тебе хочется отделаться от меня?– Нет, но твое поведение заставляет меня держаться от тебя подальше. Ты всегда стараешься соблазнять меня, и я должна или забыть тебя, Ангел Габриель, или отказаться от своего будущего.– Разве твое и мое будущее не могут переплестись, хотя бы ненадолго? – он умоляюще улыбнулся.– Нет, особенно «ненадолго», – ее быстрый ответ сказал больше, чем ей хотелось. – Габриель, я не хочу обманывать тебя. Мне тоже хочется быть с тобой. Я все время вспоминаю… ночь, проведенную с тобой в отеле. И все же я говорю «нет».«У этой женщины железная воля, – подумал Габриель, – ласковый голос, шелковистая кожа, мягкие, как пух, волосы и полудетская улыбка».– Это все, что я могу предложить тебе сейчас, cara. Я уже предлагал тебе отдать эти двадцать долларов, что ты должна мне, тому, кому они нужнее, чем мне или тебе. Бог знает, сколько бедняков в этом городе. Послушай, мне пора идти по делу. Давай встретимся позже?– Не стоит. Завтра мне нужно быть вовремя на работе. Не хочу опаздывать в первый же день. Лягу сегодня спать пораньше.Дженни запечатлела на щеке Габриеля легкий сестринский поцелуй и быстро направилась к пожарной лестнице. У нее за спиной Габриель заскрежетал зубами и погрозил кулаком темнеющим небесам. «Сейчас она нужна мне, как никогда раньше», – признался он себе. Возможно, у него начался бред. Его мысли постоянно вертятся вокруг Дженни, семьи, их детей. Может быть, рискнуть и рассказать ей правду о себе, не дожидаясь удобного случая. Если бы Дженни оставалась с ним и теперь, он бы преодолел соблазн рассказать ей правду раньше времени. «Нужно ехать», – сказал себе Габриель. В душе у него зашевелилась ревность и зародились мучительные сомнения в любви Дженни. ГЛАВА 14 В семь тридцать утра Дженни стояла у главного входа, терпеливо ожидая, когда откроют магазин. Ее била нервная дрожь, но она надеялась справиться с новой незнакомой работой. Девушка не знала, сколько времени она здесь проработает. По ее спокойному, невозмутимому виду трудно было сказать, как сильно она взволнована и обеспокоена. Дженни прошла пешком почти три мили, чтобы не тратить деньги на кеб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39