Квист осторожно приподнялся, чтобы не разбудить спящую рядом женщину, и взглянул на будильник. Шесть утра! Рано, слишком рано, хотя на улице уже начало светать.
Квист снял трубку.
- Какого черта? - шепотом спросил он.
- Извините, мистер Квист, - ответил швейцар. - Я знаю, который час. Но некий мистер Сэндз говорит, что дело не терпит отлагательств.
- Пьяный?
- Нет, сэр.
- Дайте ему трубку.
- Вопрос жизни и смерти, как пишут в мелодрамах, дружище, - прокричал Сэндз.
- Любого другого я велел бы вышвырнуть вон.
- Я не обманываю тебя, дружище.
- Дай мне пять минут, - попросил Квист.
- Я подожду у двери в квартиру. Откроешь, когда будешь готов.
Квист положил трубку и повернулся к женщине. Черные волосы разметались по подушке. Она спала как младенец. Наклонившись, Квист поцеловал ее, сначала в один глаз, потом в другой.
- Пришел Джонни.
Она сладко потянулась:
- Боже, мы проспали до одиннадцати?
- Сейчас только шесть часов. Похоже, у него какие-то неприятности.
- Ты хочешь, чтобы я ушла к себе?
- Нет. Выходи к завтраку, когда захочешь. Через черный ход. А пока спи.
Еще раз поцеловав Лидию, Квист прошел в ванную, встал под ледяной душ, насухо вытерся. В гардеробной он надел брюки цвета загара и розовую приталенную рубашку, сунул ноги в сандалии, причесался и по винтовой лестнице спустился на первый этаж.
Гостиная Квиста не имела ничего общего с его спартанской спальней. Стены покрывали сотни фотографий знаменитостей с дарственными надписями. Тут были звезды кино и театра, крупные политики, в том числе президент США, промышленные магнаты и несколько близких друзей, известных лишь узкому кругу. Висел на стене и написанный маслом портрет спящей на втором этаже женщины, принадлежащий кисти Гордона Стивенсона.
Гостей приглашали обычно только в эту комнату. На первом этаже находились также кабинет, кухня и столовая, которой пользовались очень редко.
Выбрав в серебряном ящичке длинную тонкую сигару, Квист закурил и пошел открывать дверь. Увидев Джонни Сэндза, он ужаснулся. Куда девалась бьющая вчера вечером через край энергия. Джонни стал даже меньше ростом, будто ссохся. Глаза остекленели. Он лихорадочно, словно от этого зависела его жизнь, затягивался сигаретным дымом. Коричневый шерстяной костюм и желтый свитер сменили золотой смокинг.
- Ты не торопишься, дружище, - входя пробормотал Сэндз. В гостиной он прямиком направился к бару, выбрал бутылку ирландского виски, налил и тут же опрокинул в себя полный бокал.
Квист уселся поудобнее:
- Тоже сядешь или будешь ходить из угла в угол?
- Почему ты не спрашиваешь, что за вопрос жизни и смерти?
- Расскажи сам, только поподробнее, если тебя это не затруднит.
Джонни налил второй бокал и закружил по гостиной.
- Твоя крошка наверху? - он взглянул на лестницу, ведущую на второй этаж. - Впрочем, это неважно. Она все узнает, даже если я и заставлю тебя поклясться хранить тайну. Так?
- Так.
- Ну почему мне не довелось встретить такую девушку!
- Здесь нужно особое везение.
- Ты не собираешься жениться на ней?
- Мне кажется, это не твое дело, Джонни.
- Спрашиваю из чистого любопытства, дружище. Моя беда в том, что я слишком часто женился, и все не на тех.
Сэндз замолчал, - старый, безмерно уставший человек.
- Ты говорил - вопрос жизни и смерти, Джонни, - напомнил Квист.
- О, братец, - Сендз вдавил окурок в пепельницу, зажег новую сигарету. - Ты читал утреннюю газету или, по крайней мере, слушал радио?
- Нет.
- Прошедшая ночь не ограничилась ненайденной бомбой в самолете.
- Да?
- В туалете чикагского аэропорта застрелили мужчину.
- Брайан Марр говорил об этом.
- Я знал парня.
Брови Квиста удивленно поползли вверх:
- Убитого?
- Да, я знал его. И сегодня или завтра кому-нибудь может прийти в голову светлая идея о том, что у меня были причины рассчитаться с ним.
- Его убил ты?
- Разумеется, нет! - Джонни глотнул виски. - Я отменил нашу вечернюю встречу, потому что один мой приятель захотел повидаться со мной. Этот приятель тоже знал человека, застреленного в Чикаго.
- То есть ты встретился с ним.
- Я с ним не встретился! - воскликнул Сэндз. - Я ждал его в отеле после концерта. Он не пришел.
- Передумал?
- Нет. Он не передумал. Ему помешали прийти. Примерно в четыре часа утра его сбила машина всего в квартале от моего отеля. Он умер на месте.
- Двое в одну ночь.
- Да.
- Ну, едва ли кто сможет связать тебя еще и с этой смертью, не так ли?
- Держу пари, смогут.
- Как?
- Не знаю. Но если б они не рассчитывали на это, то не убили бы его.
- Они? Что за "они", Джонни?
- Если б я знал! - вздохнул Сэндз.
Квист стряхнул пепел. На его губах заиграла легкая улыбка.
- Не хочешь ли ты прилечь на кушетку? Чувство вины за два убийства, которых ты не совершал, требует вмешательства психоаналитика. Излей свою душу доктору Квисту.
- Прекрати, - огрызнулся Сэндз.
- Если ты будешь молчать, Джонни, я лучше пойду спать.
Сэндз подскочил к бару. Наполнил бокал. Зажег очередную сигарету.
- Это началось пять лет назад. Девушка покончила с собой.
- Каким образом?
- Таблетки. Спиртное. И сделала она это в моем доме в Беверли-Хиллз, щека Джонни дернулась. Он отвернулся от Квиста.
- Обычно все, что с тобой происходит, становится достоянием прессы. Почему я ничего об этом не слышал?
- В этом-то все и дело, - Джонни подошел к дверям, ведущим на балкон. Ее звали Беверли Трент. Во всяком случае, такой она выбрала себе псевдоним. Какие формы! Чудо, а не женщина.
- Обитательница твоего гарема?
- Ну, можно сказать, да.
- Можно сказать или так оно и было?
- Было, было! Я-то ее не любил. А Беверли хотела, чтобы я остался с ней навсегда. Она мне быстро надоела. Я велел ей убираться и больше не приходить. Она закатывала истерики, звонила среди ночи, проникала в студии, где я работал, в рестораны, где я ел. Устраивала жуткие сцены. Наконец, она оказалась на вечеринке, на которую ее никто не приглашал, и покончила с собой в моей постели.
- Без твоей помощи?
- Сукин ты сын, - процедил Джонни.
- Называй меня, как хочешь, если это поможет тебе выговориться, сигарета Квиста потухла. Нахмурившись, он положил ее в пепельницу.
- Я устроил вечеринку, - продолжал Джонни. - Экспромтом. Кто-то сказал, что шампанское нельзя считать алкогольным напитком, это, мол, просто шипучая вода, и его можно пить, сколько влезет. Я предложил выяснить, кто сможет выпить больше всех, и назначил приз тому, кто дольше других продержится на ногах: тысячу долларов, чтобы сыграть в рулетку в Лас-Вегасе. Примерно двадцать мужчин и женщин вызвались участвовать в этом конкурсе. Шампанское ставил я. Действовало лишь одно правило: каждый выпивал свой бокал, прежде чем все наполняли их вновь. Некоторые очень быстро выбыли из игры, - Джонни хихикнул, вспомнив что-то забавное. - Все шло нормально, но тут появилась Беверли. Она где-то накурилась марихуаны и сразу стала вопить, негодуя, что ее не пригласили. Выставить ее мне не удалось. Чтобы побыстрее от нее отделаться, я добавил в шампанское добрую порцию бренди. После двух бокалов она, пошатываясь, вышла из комнаты. Я подумал, что ее потянуло в туалет, но она не вернулась, и я облегченно вздохнул. Пьянка затянулась далеко за полночь. Наконец на ногах осталась лишь одна девчушка, игравшая в каком-то телесериале. Я дал ей новенькую хрустящую ассигнацию в тысячу долларов, посадил в такси и отправил домой. Устал ужасно. Поднявшись в спальню, я увидел, что Беверли, совершенно голая, лежит на моей кровати и решил, что она отключилась. Ее одежда валялась на стульях и на полу. На ночном столике стоял пустой флакончик из-под снотворного. Подойдя к кровати, я обнаружил под головой Беверли записку: "Для меня это единственный способ навсегда остаться в твоей жизни". Тут я испугался. Попытался прощупать пульс. Безрезультатно. Она умерла. Во флакончике было пятьдесят таблеток. Одному богу известно, сколько она приняла. Судебный эксперт сказал потом, что этой дозы хватило бы, чтобы убить лошадь.
- Судебный эксперт? Ты обратился в полицию? - спросил Квист.
- О боже, дружище, если бы все было так просто. Я как раз закончил картину. Помнишь, "Тропою славы"? Сыграл в ней католического священника. В тот фильм я вложил миллион долларов. На пороге старости мне хотелось создать себе новый образ доброго, приветливого Джонни Сэндза. Я представил себе газетные заголовки: "Оргия в доме Джонни Сэндза", "Женщина-самоубийца", "Бывшая подруга..." и так далее. Отличная реклама для католического священника, для моего нового образа. Крошка Беверли действительно могла войти в мою жизнь и остаться в ней навсегда.
Поэтому я принял меры, чтобы обезопасить себя. У меня были друзья, которым я мог доверять (их благосостояние в немалой степени зависело от меня): Луи Сэйбол, мой голливудский агент, получавший комиссионные с каждой моей картины, и Макс Либман, адвокат, ведущий мои дела вне шоу-бизнеса. Они приехали, и мы попытались найти выход из создавшегося положения. Мы кое-как одели Беверли и выволокли ее к машине. Со стороны могло показаться, что кавалеры помогают идти пьяной женщине. Мы отвезли покойницу в Лос-Анджелес, в ее квартиру. Время было раннее, пять утра, никто не встретился нам на пути. Дверь мы открыли ключом Беверли, уложили тело на кровать и оставили на столике пустой флакон из-под снотворного.
Ее нашли через день или два. Полиция объявила, что Беверли Трент покончила жизнь самоубийством. Да так оно, собственно, и было. Никто не заявил, что видел, как мы перевозили Беверли из моего дома в ее квартиру, да если бы кто-то и видел это, мы бы выкрутились: перепила, мол, на вечеринке. Ко мне приходил полицейский. Кто-то все-таки вспомнил, что она была у меня в гостях. Я сказал ему, что до прихода ко мне Беверли накурилась марихуаны, а потом куда-то исчезла. Полицейский прекрасно понял, какой вред нанесет мне причастность к этому делу, тем более, что никакого преступления я не совершал.
- Ты заплатил ему? - поинтересовался Квист.
- Я ему кое в чем помог, - без тени смущения ответил Джонни.
- И что дальше?
- Прошел год. А потом мне позвонил незнакомый мужчина. Он знал все - от А до Я. Даже о записке, которую видели только я, Луи, Макс и умершая Беверли. Но, как оказалось, о ней знал еще и этот мужчина.
- Шантаж?
- Совершенно верно. По сто тысяч долларов ежегодно. Я платил в течение двух лет.
- Однако!
Джонни печально покачал головой.
- Именно так, дружище. И тогда я встал перед выбором.
- То ли послать этого шутника к черту и пойти на публичный скандал, то ли до конца жизни изображать из себя дойную корову. Вот почему я ушел со сцены.
- Ты отказался платить?
- Наотрез.
- Но скандала не было?
- Пока нет, - Джонни помрачнел.
- И ты так и не знаешь, кто он такой?
- Нет.
- Как ты ему платил?
- Наличными. Поверишь ли, но я оставлял деньги в верхнем ящике стола в собственном доме. Он забирал их, когда там никого не было. Я пытался выследить его, но ничего не получилось. Деньги лежали неделями, потом я сдавался, и он преспокойно забирал их. Вот так я покинул сцену.
Дрожащей рукой Джонни вдавил окурок в пепельницу и вновь закурил.
- А потом меня попросили выступить на благотворительном вечере фонда борьбы с респираторными заболеваниями, - усталые глаза Джонни заблестели. Ты можешь представить, Джулиан, что значит для меня отказ от дела всей жизни. О боже, как я люблю петь! И я еще пою, отлично пою. Это не похвальба. Я знаю, что говорю. Я начал мечтать о "Мэдисон Сквер Гарден", как о празднике! Я снова почувствовал себя молодым, бросил пить и курить, регулярно занимался в спортивном зале.
- А потом позвонил шантажист.
Джонни кивнул.
- Он потребовал, чтобы я отказался от участия в благотворительном вечере. Я послал его куда подальше. Ведь я собирался петь бесплатно, хотел помочь больным людям. Даже если бы он устроил скандал, это не отпугнуло бы зрителей. "Ты еще пожалеешь", - предупредил он, но я решил стоять на своем. Я ждал, что он обратится в какую-нибудь газету, но пресса молчала. Затем, когда в самолете объявили, что на борту бомба, я чуть не умер от страха, Джулиан. Я знал, что она подложена для меня.
- Но бомбы не оказалось.
- Совершенно верно. Ложная тревога понадобилась для того, чтобы я опоздал на концерт.
- Это возможно.
Джонни оперся о спинку кресла.
- Мы вернулись в Чикаго.
- Мы?
- Я и Эдди Уизмер. Он со мной уже двадцать восемь лет. Эдди пытался достать билеты на ближайший рейс, связаться с тобой. А пока я сидел в зале ожидания, стало известно, что в мужском туалете застрелили человека, Джонни глубоко вздохнул. - Луи Сэйбола, моего голливудского агента. Он помогал мне перевезти тело Беверли.
Глаза Квиста превратились в щелочки.
- А сегодня утром машина сбила другого твоего приятеля, Макса Либмана?
Джонни кивнул.
- По всему выходит, что следующей жертвой стану я, не так ли?
3
Прозвенел звонок входной двери.
Квист встал, чтобы открыть ее. Без предварительной консультации с ним швейцары впускали в дом только четверых: Лидию Мортон, Констанс Пармали, личную секретаршу Квиста, Дэна Гарви и Бобби Гилларда - его главных помощников.
На пороге в легком ситцевом платье стояла Лидия, в ее темно-фиолетовых глазах вспыхивали веселые искорки.
- Я подумала, что мы можем позавтракать пораньше, - улыбнулась она. Мне что-то не спится. Войдя, она помахала рукой колдующему у бара Джонни.
- Привет, Лидия, - поздоровался тот.
- Свари нам, пожалуйста, кофе, - попросил Квист. - И пока будешь на кухне, прикрой за собой дверь. Нам с Джонни нужно кое-что обсудить, прежде чем мы решим, посвящать тебя в это дело или нет.
Сэндз проводил Лидию восхищенным взглядом.
- Потрясающая женщина, - выдохнул он.
Квист достал из серебряного ящичка новую сигару.
- Вопрос номер один, Джонни. Почему ты здесь, а не в полицейском участке? Почему ты обратился ко мне, а не к фараонам? - он раскурил сигару.
С бокалом в руке Сэндз вновь закружил по комнате.
- Рано или поздно нам придется совершить последнее путешествие. В рай или в ад, или в небытие. Но я туда не тороплюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15