Чтобы обезвредить такого человека, его будут пытаться вначале обмануть, дезорганизовать, переманить обещаниями или деньгами, уверить в бесполезности сопротивления, изолировать и, в конце концов, уничтожить. Так оно и происходит в нынешнее время. Независимых серьезных преступников в мире практически не существует (кроме отвязанных террористов или фанатиков, что одно и то же) — все идут на какой-то компромисс, договариваются с мироправителями и занимают свое, указанное им место в международной паутине, где зависли все видимые и невидимые спецслужбы, и финансовые олигархи, и теневые канцлеры, и секретные агенты, и тайные общества, и религиозные секты, и хитроумные каменщики, и прочие мудрецы, делающие на земле погоду. Все, кто не вписывается в эту систему, является слишком самостоятельным — убирается с пути. Россия не исключение. Напротив, здесь борьба идет еще более ожесточенная, решающая. Не хочешь подчиняться — пойдешь под землю. Вот так и получается, что кто-то гибнет от пули снайпера, сидящего на крыше спецбольницы, в кого-то якобы стреляет жена, запуганная до смерти, кто-то, никогда не жаловавшийся на свое здоровье, внезапно умирает в СИЗО от инфаркта, а кого-то отправляют на долгий срок в тюрьму за подкинутый патрон — и все средства массовой информации приветствуют правоохранительные органы… Браво!
— Ты что-то сказал? — спросил Большаков, искоса поглядев на него.
— Нет.
«Приехали, — усмехнулся Игорь. — Начинаю разговаривать сам с собой.» Он чуть высунул голову в боковое окно, подставив лицо бьющему наотмашь ветру. Жара в этот последний день июля стояла невыносимая. А мысли, словно осиный рой, неотступно следовал рядом, от него было нельзя избавиться, даже если твой друг выжмет предельную скорость.
Флинт, его товарищ и наставник, хотел создать криминальную империю с русским уклоном и пониманием православной Церковью. Причем пытался подчинить себе крупных российских евреев-олигархов, за что, судя по всему, и поплатился. Зарабатывать с их помощью деньги не удалось, да и вряд ли кому удастся. Там свой клан. Но когда его интересы пересеклись с Марком Лозовским, нынешним главным банкиром кремлевской Семьи, машину с Флинтом взорвали. Очевидно, люди такого уровня, как Флинт, не могут существовать вне силовых структур, иначе бы у них ничего не вышло. Шагу бы не дали ступить. Рано или поздно им приходится выбирать между взаимовыгодными контактами с высшими офицерами спецслужб и непрерывным прессингом в случае отказа от такого сотрудничества. А как бы он тогда в противном случае столь успешно боролся со «зверями»? Властям было выгодно это — наводить порядок его руками. К Кононову также, когда он достиг определенных «успехов» в своей деятельности, подкатывали из оперативных органов, спецур и прочих контор. Обещая обоюдовыгодное сотрудничество. Игорь присматривался, торопиться не спешил, тем более платить им деньги за «прикрытие». Хотя и не отказывался от личных контактов с местными ментами вроде капитана Евсеева. Решил так: лучше подождать, не светиться и ни в коем случае не искать никаких «выходов» самому. Всему свой срок, коли это станет неизбежным. Впрочем, у него и так было немало личных друзей в ФСБ, а здесь, в отличие от МВД, работали более толковые и менее продажные люди. По крайней мере, у них хоть сохранилось какое-то чувство боли за свою Родину Почему он сейчас вспомнил о Флинте? Может быть, потому, что идет его путем? Каллистратыч сегодня сказал, что наши русские князья, по сути своей, также были рэкетирами. Это уже много позже у них появилась какая-то идея, смысл, понятие централизации, чувство земли, почвы. Так и сейчас. Сначала грабили, разворовывали, а потом задумались. Вот, взять «южан». Для них Россия — не Родина, а оккупационная территория, чужая страна. Была бы возможность ходили бы гадить на Красную площадь. Демократов, с их новым мировым порядком, вся эта ситуация вполне устраивает. Опять же, разборки между горцами и русским криминалом — чем больше друг друга поубивают, тем лучше. Это — своеобразный буфер, «памперсы», прокладка, отделяющая власть от народа. «Зверь», грабящий Россию, гораздо удобней русского «авторитета». Тот, если не совсем дурак, в определенный момент говорит: «Стоп. Дальше разваливать нельзя, анархию надо прикрыть, да и людей жалко.» Загадочная русская душа явила в двадцатом веке такую степень предательства, омерзения, подлости, что страшно делается. Но в какой-то момент — это невозможно понять — она неожиданно бунтует, стряхивает с себя всю скверну и восстает против своих пришедших извне «благодетелей». Она очищается и находит спасительный для себя путь. Потому ее, даже, казалось бы подчинив себе, так боятся новые мудрецы-устроители… Ерунда, что преступник не имеет национальности — это очередная пропагандистская ложь. Грузины — они грузины и есть, чечены — чечены, а русские — русские. Человек, личность — он всегда и национальность! Ну а мелочь, шестерки, обкуренные наемники, шабесгои вот это и есть интернационал. То есть, дерьмо. Не зря многие «лаврушники» используют этот сброд, как туалетную бумагу, расходуемый материал. С их восточным умением «ссать в душу». Кстати, больше всего в разборках даже по официальной статистике гибнет именно русских. А высокопоставленные деятели, «выдающиеся» бизнесмены-певцы, артисты предпочитают общаться с горцами, подмявшими Россию под себя. Все будущие кандидаты в президенты, как на подбор — с ними. Либо с теми, у кого основное гражданство там, за бугром. И московский мэр, у которого эмиссары чеченцев спокойненько собирают дань на независимую Ичкерию, и генерал-страшилка из Сибири, предавший армию, и главный коммунист, и прочие. Даже усатый кинорежиссер, играющий в православные игры и псевдопатриотизм. Вот где настоящая мафия — мафия власти, связанная с финансовыми воротилами, международными проходимцами и спецурой всех стран. Вот это и есть «левые». А мы кто? Кто я? Ладно, будем делать свое, малое дело, шаг за шагом, ступенька за ступенькой. Не так резко и стремительно, как Флинт. Кто устал — пусть отойдет в сторонку, отдохнет, не мешает идти дальше. Просто попутчики нам ни к чему. Они могут шагать с властьпридержащими, но те никогда не поймут своим скудным умом, что им неожиданно досталось самое большое и бесценное, что есть на земле Россия. А вот что с ней делать дальше — не знают. И разломать окончательно не могут, силенок не хватает. Не дается. И Америка ваша тоже не справится, сама скоро лопнет. Нет, Каллистратыч, я — правый. Правее меня только стенка.
— Приехали! — сказал Большаков, тормозя возле железных ворот воинской части.
— Тогда сигналь, — отозвался Игорь. — Медикаментозное лечение пора заканчивать, начинаем хирургическое вмешательство.
4
Примерно в это же время, только совсем в ином месте — на Петровско-Разумовском рынке, возле одного из торговых павильонов лениво прохаживался белобрысый, непритязательно одетый человек, с небольшим шрамом над верхней губой. Метрах в двадцати от него застыли два негра, рассматривая витрину. Они изучали полки со стиральным порошком уже минут десять, казалось, давно пора сделать выбор — чем полоскать носки и трусы, даже если они так и приехали в них из самой Африки. Михаил плюнул, потешаясь над их сосредоточенностью. У выхода из метро ему «передал» их Леша, а тому — Рябой, который ввел их от Мосфильмовской, от одного из иностранных общежитий. Но где точно остановились эти нигерийцы, было неизвестно, хотя пасти их начали полторы недели назад. Эти общежития — что муравейник, и все на одно лицо. Но еще хуже, если бы они оказались китайцами, тех Мишель вообще не смог бы отличить друг от друга даже под увеличительным стеклом. А может быть, они вообще прибыли в Москву нелегально и, скорее всего, так оно и было. Так что соваться в этот муравейник бессмысленно. Гораздо важнее то, где эти ребята держат привезенный товар? А товара, по оперативным данным, они привезли много. Точное количество неизвестно, но счет идет на килограммы. «Гаш» качественный, видимо, таджикский или афганский. Неделю назад Петро приобрел у них «кораблик», на пробу, образец проверили у химиков — все путем. Потом к ним направили Сержа, на переговоры, они вроде пошли навстречу, но вскоре заосторожничали: то ли убоялись его внушительной внешности и стриженого бобрика, то ли вышли на более широкого клиента. Серж отвалил, но стало ясно: по дозам они продавать товар не будут, хотят отдать все оптом. Пусть другие «черные» со спичечными коробками возятся, местные, с Кавказа. Черный черному рознь. Мишель усмехнулся, подумав, откуда вообще взялись эти негры? Шут их знает, раньше такого не было. Три дня назад наконец-то выяснилось, какого клиента-оптовика они выбрали. Или он сам их нашел — тоже непонятно. Но появился некий, чуть пузатый «нос», с характерной внешностью и белозубой улыбкой, лет сорока. Кто — неизвестно. Пробовали проследить, но он на своей машине растворился, словно в тумане. Судя по всему, птица высокого полета. Москву знает, но, скорее всего, из заезжих. Или авторитет, или работает под него. Уверенный, наглый, с замашками. С неграми у него контакт получился, они еще встречались два раза — здесь, на рынке, но пока не договорились. Все осторожничают, никому не хочется проиграть. Тут три варианта: или кавказец собирается их кинуть, забрав товар, или негры — его, хотя вряд ли. Или они сыграют партию по честному и все пройдет гладко. Но не до конца. Во всех трех вариантах выход Хмурого предстоит в последний момент. И этот момент надо не пропустить.
К Мишелю подошел Игорь-маленький, бросил всего два слова:
— «Нос» идет.
Кавказец появился пустой, без сумки, значит, и сегодня ничего не получится. Все еще договариваются Министры иностранных дел! Мишель лениво пошел следом, поигрывая брелком. И куда они направляются? Вошли в скверик, сели на скамейку. Сначала разговаривали напряженно, потом появились белозубые улыбки.
— Гиви его зовут, — сказал Игорь-маленький, встав рядом с Мишелем, возле дерева. В левом уже у него была крохотная «муха», проводок тянулся к звукоулавливателю в сумке. Его купили в Англии, там он работал качественно, а здесь — то ли климат другой — порою начинал барахлить. Каратов его починил только к сегодняшнему дню. Сказал при этом, что будь у него лаборатория, мог бы сделать и получше. Он вообще парень с головой, один факультет вместе с Большаковым заканчивали. Негры разводили руками, Гиви тоже, прищелкивая пальцами.
— Говорит: чтобы они ему мозги не пудрили — время дорого. Он завтра уезжает «зону греть», — шепотом передавал Игорь-маленький. — Матом ругается.
— А негры?
— Они на наш мат не реагируют, прививку прошли.
— Не нравится мне что-то — Мишель поскреб пальцем небритую щеку. Сегодня он нарочно играл роль полу бомжа пьяницы, не зря когда-то поступал в Театральный: мастера сцены не получилось, но актерские задатки сохранил. — Не похож он на вора в законе, только перед неграми и пускать пыль. Но они все равно в нашей иерархии не разбираются.
— Сговариваются на завтра. Около цирка. В десять.
Они начали обмениваться рукопожатиями, но пока продолжали сидеть на скамейке. Один из негров был высокий и плотный, другой — пожиже, но оба с черными короткими кудряшками и косичками. Мишель подобрал с земли брошенную кем-то пустую бутылку и сунул в холщовую сумку.
— Пошли отсюда! — буркнул он Игорю-маленькому. — Нас заметили.
— Кто? — тому не надо было ничего объяснять, он уже шагал рядом, едва поспевая за длинноногим Михаилом.
— А там… какие-то типы в машине! — махнул рукой «артист», собирая по дороге пустую тару. — В «Москвиче» сидели. Что-то они мне не понравились. Мужчина и девушка. Так долго не целуются.
— Белые? — спросил Игорь-маленький, протягивая ему бутылку из-под портвейна.
— А тебе уже везде негры мерещатся? Мы все же пока не в Мозамбике… Ну что ты мне ее суешь, хватит, насобирал!
— Думал, пригодится «до кучи». Ладно, не злись, главное мы выяснили…
5
То Управление перспективных программ, вросшее в ФСБ как гриб и которое возглавлял полковник Геннадий Споров, было создано по инициативе одной из самых одиозных и алергененых фигур русской действительности конца двадцатого века — Марком Лозовским, когда ему на некоторое время удалось подмять под себя Совет Безопасности и войти в семью кремлевских фаворитов. Это был незаурядный, талантливый, умнейший человек, абсолютно беспринципный, жесткий и беспощадный к своим противникам. Вернее, противников, как таковых у него не было, они в любой момент могли обернуться его друзьями, попутчиками или фигурами, выпавшими из его шахматного поля. В зависимости от данной ситуации. Финансовый спекулянт, банкир, ученый-академик, политик, меценат, общественный деятель, олигарх, организатор самых невероятных проектов, — как его ни назови, он всюду оставался самим собой — Лозовским, пришедшим в этот мир с одной целью играть. Создавать схемы, тонкие конструкции, иллюзорные механизмы, с помощью которых можно манипулировать и управлять огромной людской массой, ее духовной энергетикой, вмешиваться в тектонические сдвиги современной истории и накладывать на нее пласты собственных замыслов. Его не столько привлекали деньги с их преувеличенным влиянием, или власть, вершины которой он не смог бы достичь в России при всем желании, сколько сама игра, тайное управление процессом. Это был, собственно говоря, паталогический гений, игрок. Причем, Большой Игрок, чья тень никогда не исчезает, а проявляется в каждом поколении, словно бы переходя из века в век. Сейчас наступило его время, самый расцвет могущества и важно было сделать как можно больше, а вернее, разрушить как можно сильнее то, что было создано не им. И Лозовский торопился, зная, что время это — не бесконечно.
Вот и теперь, чувствуя, как что-то пошатнулось в его гигантской империи, и даже не столько в ней, поскольку она могла бы простоять еще лет пять-десять, подпираемая его же электронными СМИ, а ощущая всеми молекулами своей плоти ворвавшиеся в мертвый воздух его конструкций гнев и прозрение, он начал искать новых выходов, путей, чтобы избежать накатывающую на него и ему подобных лавину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33