- Не дури! - лениво пошевелив плечами, добавил: - Если будешь дурить, никогда не выйдешь из этой квартиры. Понятно?
В голосе Крокодила проклюнулись стальные нотки. Оксана поняла: он действительно убьет ее. Ей сделалось страшно, предательски задрожали коленки, руки, запрыгали губы. С трудом она взяла себя в руки. Надо было хитрить, искать выход.
Ночная квартира была чужой, холодной, такой холодной, что хотелось натянуть что-нибудь на плечи.
Дома ее ждал муж, ждал сынишка... У Оксаны на глаза навернулись слезы, она шмыгнула носом и достала из кармашка платок. Крокодил Гена вновь открыл глаза - слух у него был звериным. Тяжело посмотрел на Оксану, облизал влажным языком губы и снова смежил веки. Оксане стало страшно, внутри возникло что-то сосущее, будто к ней прицепился упырь и пил ее кровь, она вновь съежилась, но в следующий миг подумала, что будет худо, если Крокодил Гена засечет ее страх. И Оксана робко, будто девчонка, влюбившаяся в грозного медведя, улыбнулась Крокодилу.
Взгляд Крокодила Гены сделался мягче, он кивнул Оксане, привычно закрыл глаза. Стало понятно, что находилась она на верном пути. Когда Крокодил в очередной раз разжал тяжелые сонные веки, бодрствующая Оксана вновь улыбнулась ему.
Ей удалось усыпить бдительность Крокодила Гены, утром он выпустил ее. Перед тем как открыть дверь, спросил, буравя Оксану зрачками, будто медленно вращающимся сверлом, она даже чувствовала, как он пытается проникнуть в ее мозг:
- Ты обижаешься на меня?
- Нет, - стараясь, чтобы голос звучал как можно беспечнее, проговорила Оксана, - вначале было немного, а сейчас прошло.
Взгляд Крокодила Гены потеплел.
- Ладно, - он принял прежний надменный вид крупного, прямо-таки выдающегося бизнесмена, для которого всякие "Крайслеры" и "Мерседесы" мелочь пузатая, шестерки, лишь отнимающие время, - ладно, - повторил он и открыл дверь.
Очутившись на улице, Оксана заплакала. От того, что смогла выжить в мрачной "интимной" обстановке Крокодиловой квартиры, от того, что не сорвалась, освободилась. Отплакавшись, нашла в сумке жетончик, позвонила домой, предупредила мужа, чтобы не беспокоился. Тот, слава Богу, все понял так, как надо, хотя голос его был хриплым от бессонницы, встревоженным, и пошла в ближайшее отделение милиции писать заявление...
Так Крокодил влип. Пришедшим милиционерам он долго не давался в руки, извивался угрем, бегал то на кухню, то в комнату, то на лестничную площадку, и ничего в нем уже не было от "нового русского". Был человек, что четыре раза попадал за решетку и, судя по всему, прошел не все тюремные науки, коли уж ему захотелось продолжить "образование".
Так что было понятно, почему в таком хорошем настроении находится прокурор Панасенко. Оксана Валерьевна Новикова отступать не собирается, вещественные доказательства через час уже были собраны, в том числе и кухонный нож, и белье с подозрительными следами, похожими на пятна от мороженого, и даже имелись "отпечатки, снятые с полового члена". Я, честно говоря, первый раз в жизни встречался с подобными отпечатками. Как говорится, век живи - век учись. И, кроме этих специфических отпечатков, кое-что еще...
Так что сидел Крокодил Гена четыре раза, будет теперь сидеть в пятый. Это точно, Панасенко был уверен в этом. И изображать в лагере "нового русского", не признающего семгу и сервелат за еду, вряд ли Крокодилу Гене удастся - за колючей проволокой существуют совсем другие законы.
Операция "Золотой луидор"
Театральный Петрозаводск хорошо знал Надежду Пантелеймоновну Вильчинскую - концертмейстера, актрису, заслуженного деятеля культуры, педагога, просто хорошего отзывчивого человека, отмеченного многими артистическими регалиями, медалями, званиями, грамотами. Вильчинская интересовалась всем и вся, подкармливала студентов, сочиняла записки о прошлой своей жизни и о жизни покойного своего мужа, директора республиканского национального театра, продолжала заниматься музыкой и вести активную светскую жизнь - и это несмотря на свои восемьдесят шесть лет...
В доме у нее всегда было много народу, особо она привечала студентов, помогала решать их личные проблемы, мирила влюбленных, совала в руки голодным бутерброды, дарила свои вещи и украшения молодым и бедным - в общем, мировая была старуха! Редкостная. Профессор человеческих душ.
Студентам она сама, собственноручно, подавала пальто. Те, естественно, смущались: как можно? Но Надежда Пантелеймоновна замечала вполне резонно:
- Еще как можно! Даже сам великий Станиславский подавал пальто студентам, когда те приходили к нему домой.
Студентам крыть было нечем, они покорно, будто утки, поворачивались к Надежде Пантелеймоновне спиной и протягивали сложенные лодочками ладони, чтобы сразу попасть в рукава.
Когда это удавалось, Надежда Пантелеймоновна была довольна.
И вообще она очень любила помогать, любила кого-нибудь опекать, любила, когда все получалось так, как она затевала. Это была очень цельная и добрая женщина.
Жила Надежда Пантелеймоновна в старой большой квартире в центре города, жила одна в течение уже восемнадцати лет. Дочь не раз предлагала: "Мама, переезжай ко мне! Будем жить вместе", но Надежда Пантелеймоновна в ответ гордо произносила:
- Нет! Я - свободный человек, я хочу жить у себя дома. Я здесь хозяйка! А у тебя хозяйкой я не смогу быть.
И, конечно же, по-своему она была права.
Характер Надежды Пантелеймоновны был не только доброжелательный, но и твердый. И очень независимый. Она никого и ничего не боялась. Не боялась обогреть незнакомого человека - совсем не рассчитывая, впрочем, на его благодарность, не боялась сказать резкое слово в лицо начальству, не боялась, несмотря на возраст, жить одна.
Квартира у нее состояла из трех гулких, с высокими потолками комнат, полных старых вещей - особо ценного, с точки зрения грамотного грабителя, там ничего не было - если только редкие фотографии, статуэтки да картины петрозаводских живописцев, но всякий жулик хорошо знал: на фотокарточках да на картинках разных засыпаться - проще пареной репы, пяти минут хватит. И вообще, какой дурак будет красть, скажем, фотоснимок того же Собинова, если на нем стоит дарственная надпись, адресованная мужу Надежды Пантелеймоновны? Да с этой надписью заметут за милую душу на первом же рынке. И потом, кто такой для вора-форточника Собинов? Он в жизни не слышал эту фамилию. Вот если бы "пахан", "вор в законе" - тогда другое дело.
Золота, бронзы, хрусталя, дорогих икон, серебряных подсвечников и фарфора в квартире Вильчинской не было. Стоял еще рояль - также старый, благородно потускневший, хорошо отлаженный, настроенный, с прекрасным звучанием. Но в роялях форточники также разбираются не больше, чем в астрономии. Для них главное - блестящие побрякушки, мишура с оттиском пробы, "брюлики" и деньги.
Старые вещи, как известно, придают жилью особый аромат, неизменную прелесть, осознание собственной причастности к ушедшему времени и людям, которые в нем жили. Вильчинская была этаким звеном, мостиком, связывающим прошлое и настоящее, она сама была принадлежностью того самого прошлого, в котором жили великие люди, и одновременно настоящего, хозяйкой квартиры, которая запросто могла стать музеем. И жаль, что эта квартира так им и не стала.
Дверь в квартире была старая, рассохшаяся, замок можно было открыть ногтем - и это первое, на что обратил внимание некий Валентин Ербидский, постучавшийся в рассохшуюся дверь за подаянием.
(Из уголовного дела: "Ербидский Валентин Александрович, родился 8 июля 1946 года в пос. Лехта Беломорского района Республики Карелия, цыган, образование - 1 класс средней школы, женат, имеет малолетнего сына, неработающий, ранее трижды судимый - был приговорен к 8 годам, к 2 годам 6 мес. и к 1 году лишения свободы".)
Был Ербидский человеком тертым, Карелию пропесочил вдоль и поперек, и не было, пожалуй, места, где бы он не наследил. В одном месте своровал золото, в другом - деньги, в третьем - обидел старушку, отняв у нее древнюю икону, самое ценное, что имелось в бедной избе, в четвертом - залез в магазин... В общем, биография у этого вальяжного, по-кочевому косматого господина была богатая. Воровской стаж - позавидовать можно. Воровство это первая профессия Ербидского, попрошайничество - вторая.
А что, собственно, остается делать человеку, у которого всего один класс образования! У его приятеля и одновременно родственника по линии последней жены Ивана Шашкова образование и то в два раза выше - два класса.
В общем, шибко образованные люди. Таким свободное время посвящать чтению Гегеля либо Гумилева недосуг. Да и время - это деньги. Деньги, деньги, деньги... Господи, что же деньги делают с людьми!
Об одинокой, интеллигентной, очень отзывчивой старушке, которая никогда не откажет в куске хлеба, Ербидский уже слышал, но забежать к ней все было как-то недосуг, а вот сейчас, когда день с похмелья прошел впустую, он решил наведаться, попросить что-нибудь... Вдруг старуха на пол-литра расщедрится? Водки у Надежды Пантелеймоновны не было, но подаяние ее оказалось богатым: она вывалила на руки Ербидскому едва ли не весь холодильник, все, что было на полках, кроме бадейки с борщом, - Ербидский ушел от Надежды Пантелеймоновны задом, кланяясь до пола; сам же все высматривал цепким приметливым глазом, где в квартире могут быть ценности и деньги.
Старуха бесхитростная, открытая, прижать ее малость - все отдаст. Засек он и то, что благообразная старушка эта не носит очков, хотя ни шута не видит. И еще она глуха. В общем, налицо все приметы той самой "счастливой старости", когда бабульку запросто можно обобрать, и она даже не поймет, что ее обобрали.
Словом, Ербидский решил наведаться еще раз. Эх, прибрать бы эту квартирку вообще к рукам - цены бы такому делу не было! Но как прибрать? Попроситься к старухе в приемные сыновья? Не возьмет. Предложить, чтобы сделала гуманитарный дар цыганам Карелии? Ербидский не выдержал, засмеялся: ну и глупые же мысли лезут в голову! А золотишко у этой величественной старухи есть. Точно есть. Вполне возможно - дореволюционное. Ведь ясное дело, она - из дворянок. А у дворянок и золото, и денежки должны водиться.
Вот так доброе дело, кусок хлеба, вложенный от всего сердца в просящую руку, может сыграть печальную роль в жизни того, кто этот кусок дает. И отдала Надежда Пантелеймоновна, надо заметить, Ербидскому последнее, что у нее было.
Ербидский, придя домой - а он вместе с женой и немытыми чадами снимал квартиру недалеко от Вильчинский, доходов с попрошайничества вполне хватало на то, чтобы оплачивать вполне приличное жилье, - решил обдумать: как же так тряхнуть старуху, чтобы все припрятанные ею со времен революции "луидоры" оказались у него в кармане? Чтобы старуха не брыкалась, не кричала, не звала на помощь, а?
Ничего не придумав, пожевал мяса, показавшегося ему безвкусным, пошел к Шашкову. (Из уголовного дела: "Шашков Иван Николаевич, родился 26 мая 1973 года в городе Петрозаводске, цыган, образование 2 класса средней школы, разведен, неработающий, ранее судимый - был приговорен к 3 годам лишения свободы".) Услышав о старухе, Шашков радостно потер руки:
- Это дело мы обкашляем так, что ни одна собака не узнает. Положись, дорогой Валек, на меня. Надо для отвода глаз бабу с собой взять. Дескать, ходим по домам, ищем, где можно снять квартиру... А?
- Очень хорошо! - воскликнул Валек. - Возьмем Зойку Смолову. Она баба дельная, умная, храбрая.
- Годится! - Шашков обрадованно засмеялся.
(Из уголовного дела: "Смолова Зоя Николаевна, родилась 24 февраля 1964 года в городе Вытегра Вологодской области, цыганка, образование 3 класса средней школы, разведена, имеет четырех малолетних детей, неработающая, ранее судимая - была приговорена к 1 году лишения свободы".)
Зойка согласилась сразу: все какое-никакое приключение, а приключения она любит, не то от этой пресной жизни скоро зубы сами по себе изо рта будут выпадать.
- Значит, операция "Золотой луидор"? - Зойка засмеялась. - Ладно.
Операцию решили не откладывать.
...Надежда Пантелеймоновна в тот вечер посмотрела "Поле чудес" и, чувствуя, что у нее разваливается голова, похоже, погода пошла на спад, явно с неба что-нибудь посыпется, то ли дождь, то ли град, то ли снег - на севере от погоды можно ждать всяких сюрпризов, позвонила дочке, сказала, что сегодня пораньше ляжет спать, и выключила свет.
Хоть и было у Надежды Пантелеймоновны зрение не как у "ворошиловского стрелка", вышибающего пятьдесят очков из пятидесяти, - у нее и глаукома имелась, и катаракта, и слышала она скверно, но присутствие чужих людей перед дверью почувствовала сразу. Это состояние - "чужой в доме" передается даже на расстоянии: еще вроде бы ничего не произошло, и чужой в дом еще не забрался, а ты уже знаешь - обязательно произойдет. И мурашки от этого ощущения заранее бегут по коже.
Она поднялась и поспешно накинула на себя халат.
Было темно, хотя час был еще не поздний - по улице проехало несколько машин с включенными фарами, свет фар Надежда Пантелеймоновна увидела очень четко.
А трое цыган тем временем осторожно поднимались по лестнице. Остановились у квартиры Вильчанской.
- Дверь-то - тьфу! - неожиданно возмутилась Зойка. Она ожидала увидеть дверь прочную, дубовую, а эта хлипкая перекошенная промокашка вызвала у нее невольное разочарование. - Да я ее плевком вышибу!
- Вышибай!
И Смолова действительно вышибла дверь, сделала это лихо, будто мужик, всю жизнь только тем и занимавшийся, что вышибал двери, смело шагнула в темную прихожую и нос к носу столкнулась с Надеждой Пантелеймоновной.
- Что вы тут делаете? - закричала Надежда Пантелеймоновна. - А ну вон отсюда!
Своим криком старуха могла поднять весь дом. Зойка Смолова испуганно отшатнулась от нее.
- Бей старуху, Иван! - скомандовал Ербидский по-цыгански и добавил несколько матерных слов, также по-цыгански.
Шашков прыгнул вперед, выдернул из кармана нож и ударил им Надежду Пантелеймоновну в бок, потом нанес еще один удар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28