Словом, жить, как живут сегодня сотни людей, выброшенных на обочину жизни, которые живут возле нас как тени у ног, и которых мы так же, как и тени у ног, практически перестали замечать.
Я делил с ними горький их хлеб, вот только пить я не стал. Совсем. Почему-то не хотелось. Что-то со мной произошло. Что-то такое, что я сам ещё не до конца понимал. Я понимал только, что стал другим. Каким, я ещё не знал. Мне нужно было самому привыкнуть к себе после моего второго рождения.
Протусовавшись ещё месяца два с моими спасителями, я наконец понял, что так дальше жить нельзя. Оставил им все, что только сумел отыскать в своих карманах, простился, горячо поблагодарил, и ушел.
Я понял, что хватит выживать. Пора было жить.
На улице стояли морозы, вовсю забавлялся капризный февраль, и бомж по прозвищу Михрютка, растрогавшись, подарил мне на прощание настоящее сокровище - зимнюю шапку, которую только сегодня нашел на помойке. Шапка была немного потертая, но теплая, кроличья, даже тесемочки были целы. Я опустил уши, завязал эти тесемочки под подбородком, засунул руки в карманы, положил за щеку кусочек сухарика и пошел по улицам, с наслаждением похрустывая сухариком и снегом под ногами.
Прохожие брезгливо и даже немного опасливо сторонились меня, я был грязен и страшен как смертный грех в живописном отрепье и со следами ожогов на физиономии. Но я уже привык к такому отношению, и мне было наплевать.
Первым делом я отправился в шахту, я не такой осел, чтобы уничтожать все деньги ради того, чтобы свести счеты с майором. В сумки, стоящие возле моих ног, я утрамбовал все наркотики, уложил весь аммонит и слегка прикрыл его деньгами. Остальные деньги я припрятал в той самой шахте, в которую прыгнул, спасаясь от последствий взрыва. Но меня ждало тяжелое разочарование: денег на месте не оказалось. Не могу сказать, что огорчение мое было очень тяжелым, в какой-то степени я ожидал этого, после такого мощного взрыва эту шахту должны были как следует обыскать.
(Если бы Костя Голубев ведал о том, что эти деньги нашел Осман, который знал, куда направил на помощь Каракурту своих боевиков, был невдалеке и первым с парой своих бойцов прибыл на место взрыва, то Костя расстраивался бы ещё меньше. Ведь если бы Осман подошел на пару минут раньше, он мог бы застать его в шахте, тогда не ходить бы больше Косте Голубеву по февральскому снегу, хрустя сухариком.
К тому же Осману и Шейху крупно не повезло: рискованная авантюра, предпринятая Шейхом для того, чтобы добыть новый концентрат наркотика, закончилась для него печально. В аэропорту его опознали агенты спецслужб, и в возникшей ожесточенной перестрелке Шейх был убит шальной пулей, а сопровождавший его Осман подорвал себя и бросившихся на него агентов гранатой.
Но вот об этом Костя не знал. Как и не знал, что именно приезд Шейха подтолкнул майора к встрече с ним, к последней погоне, приведшей и Костю и Юлдашева в злополучную для него шахту).
Когда я вылез из этой шахты, долго и с наслаждением вдыхал сырой февральский воздух, который, несмотря на мороз, все же пах уже близкой весной. Я развязал тесемочки у шапки, лихо сдвинул её на затылок, и пошел дальше, размахивая серыми пушистыми ушами шапки, как заяц лапами.
Пришел я к дому Гали, вошел в темный подъезд и взял там свою сумку с деньгами, которая так и лежала там, в темном углу за распределительным щитом, почти полгода. Если бы кто из жильцов этого дома знал, что в их подъезде лежит несколько сот тысяч долларов! Нерадивая уборщица, если бы ей рассказали, что она могла бы найти, если бы исправно выполняла свою работу и заглядывала за щит, наверняка скончалась бы от инфаркта.
Все было очень просто. О том, что деньги украл кто-то из нашей компании, я узнал ещё в тот день, когда пришел предупредить ребят и застал в квартире одну Галю. Когда она принимала душ, я не удержался, меня словно бес под руку толкал, и заглянул в их сумки. Меня интересовало, взяли ли они с собой наркотики, от этого зависело мое дальнейшее поведение. Если бы наркотики были в сумках, я бы ни за что не пошел с ними.
В сумках, к моему изумлению, не оказалось ни наркотиков, ни денег. Только прикрытые газетами книги и по кирпичу в каждой сумке. Я ещё тогда удивился, откуда в квартире нашлись кирпичи. И ещё тогда у меня шевельнулись ассоциации с ванной, или туалетом, и с тайником в одном из этих мест.
В одной из сумок я нашел сложенными ещё несколько таких же точно спортивных сумок. Их на всякий случай взяли про запас мои друзья у меня в квартире.
Я положил сумки на место, оставив одну, в которую запихал книги и лишний кирпич. Пока Галя плескалась в душе, я тихонько вынес эту сумку бегом в подъезд и поставил под лестницей. Для чего я это сделал, я сам не знал.
Потом я поехал за Ирой, а когда мы с ней после всех приключений вернулись, меня прижал в подъезде браток, я в полумраке бесшумно сбросил с плеча сумку с деньгами и послушно пошел в квартиру.
Позже, когда я решил идти вместе со всеми, так сложились обстоятельства, я взял из-под лестницы в подъезде сумку с книгами и кирпичом. Сделал я это для того, чтобы в случае, если кто-то обнаружит, что денег у него нет, нечего было отнять у меня, а сумку с деньгами я запихал за распределительный щит в том же подъезде.
Все время я знал, что деньги украдены, знал, что спрятаны они где-то в квартире Гали, но не знал, кто украл, и где именно спрятаны. Где - я догадался уже когда пришел к Гале после гибели Сергея. Тогда я точно знал кто украл, но все же почему-то решил испытать судьбу, подставившись под удар Гале.
Конечно, я страшно рисковал, меня могли и пристрелить в затылок, но по другому я не мог узнать, насколько можно ввериться Гале и Ирине.
Ну что же, я узнал. Только сейчас мне почему-то казалось, что лучше бы мне этого и не знать. Но я знал. И все уже прошло. Нет больше моей жены Маши. Нет больше Леши, нет Сергея. Нет гражданина Лютикова, нет Леонтия Карловича...
Где-то сейчас Ирина и Галя? Удалось ли им спрыгнуть на ходу с этой сумасшедшей карусели и не свернуть себе шеи?
Сердце у меня кольнуло, и я понял, что теперь так будет всегда. Я всегда буду вспоминать, и у меня всегда будет болеть сердце. Это и есть плата за деньги. Укус белой кобры поражает в сердце.
Я вышел на улицу, глотнул морозный воздух и решил, что пора начинать новую жизнь. Нужно было приводить себя в порядок и покупать где-то документы.
Почти эпилог
С того февральского дня прошло две недели. Посвежевший, приодетый, я входил в подъезд пятиэтажки, где поднявшись на второй этаж позвонил в железную дверь, а потом долго и терпеливо демонстрировал свою физиономию рассматривавшему её в глазок хозяину квартиры.
Процесс этот затягивался, наверное, хозяин ждал, когда я уйду. Но я не уходил, а позвонил в двери ещё раз. За стальными так шумно вздохнули, что слышно было даже через толстый лист стали. Стоявший за дверью издал такой звук, словно у него в ванной моржа купали.
Мне пришлось ждать ещё минут пять. пока хозяин отпирал бесчиленные замки и защелки на дверях, не иначе как на каждый поворот ключа было наложено сложное заклятие, которое нужно было читать по слогам.
Наконец дверь нехотя открылась, и навстречу мне вышел живот. Все остальное осталось в квартире. Живот колыхнулся и сказал грустно:
- Ну так вы будете уже заходить в квартиру, или вы будете уже стоять на лестнице?
Я уже настоялся на лестнице, поэтому шагнул в квартиру. Живот пропустил меня, втянувшись в хозяина, невысокого лысого неопределенно пожилого возраста мужчину с большой головой которую украшали большой нос и большая лысина.
- Так если вы за документами, так они уже готовы, - почесал мужчина нос. - Я не понимаю, зачем так волноваться и так нервно звонить в двери?
Он пожал плечами и пошел в комнату, повернувшись ко мне спиной, пожимая плечами и разводя руками, о чем-то разговаривая по дороге с паркетом, в который он уставился.
В комнате царило ленивое запустение, поразившее меня ещё в первый мой визит. Я знал, что этот человек большой мастер по документам и зарабатывает солидные деньги. А жил он так убого. Стоял в комнате письменный стол перед окном, огромный, во всю стену, на столе стоял громадный компьютер, ещё какая-то аппаратура. Я таких компьютеров даже в кино не видел.
Но зато перед столом стоял старый стул, в углу - такой же старый платяной шкаф, а в другом углу узкая кровать, заправленная грубым одеялом. И всюду были пыль и уныние. Такое же уныние, как в его взгляде.
- Вы напрасно удивляетесь, - не оборачиваясь, пожал плечами мужчина. Вы не думайте, что я сплю на деньгах. Моя жена, мой сын и его жена, и двое моих внуков погибли в авиакатастрофе, а я боюсь летать на самолетах. Они не боялись. И у меня не стало будущего. Я стар для того, чтобы заводить новых детей и внуков. Тогда я все продал и стал отдавать все деньги, которые зарабатываю, в детские дома. Я прав? Зачем мне деньги? У меня было много денег, я был счастлив, у меня было все и я не думал о других, я не замечал горя, которое ходит рядом. Наверное, меня бес попутал. Правильно говорят: беден бес, у него бога нет. Вот меня Бог и наказал...
Он помолчал, потом сказал мне:
- Вы положите деньги на край стола, а за документы не волнуйтесь. Все сделано: загранпаспорт, греческий паспорт, водительское удостоверение, все есть, что вы заказывали. Положите деньги на край стола, и идите. Вы не думайте ничего. Я не кидала. Меня вся Москва знает. Такой порядок. Традиции. А традиции нужно соблюдать. Вы на машине?
- Да, - кивнул я ему в спину.
- Идите в машину и ждите. Документы вам принесут прямо в салон. Только не удивляйтесь, фамилию мне пришлось поменять. Мне тут подсказали одни компетентные знакомые, что нужно поставить другую фамилию.
- Почему другую? - удивился я. - И кто подсказал? Какую фамилию вы поставили?
- Зачем столько спрашивать? Лучше пойти, сесть в машину, включить тихую музыку и ждать. Сами все увидите.
Что мне оставалось? Я оставил на столе деньги и пошел в машину. У этого чудака были солидные рекомендации.
Я сидел в машине и слушал музыку, когда мне в окошко рука в черной кожаной перчатке протянула открытый конверт.
Я вытряхнул его содержимое рядом с собой на сиденье и с удивлением увидел, что кроме документов, паспорта и водительского удостоверения, на сиденье лежит билет на теплоход.
Взяв билет, я с удивлением увидел, что теплоход идет в Швецию. Я быстро посмотрел на паспорт и обнаружил, что паспорт не греческий, как я заказывал, а шведский. Я открыл его и возле своей фотографии прочитал на латыни: Розенцвет, Альберт Элоизович.
Я резко повернулся к окошку, а в него уже улыбалась смущенная Галя, протягивая мне потерянный мною, наверное, в ванной, тот самый блокнот, в который я записал свою дурацкую клятву.
- Это не вы потеряли, Альберт Элоизович? - спросила она.
- Как ты нашла меня? - удивился я. - Зачем ты меня нашла?
- Не знаю, - улыбалась она. - Просто я люблю, когда мне покупают воздушные шарики. Ты можешь себе это позволить?
- Могу, наверное, - улыбнулся и я, вспоминая, как это делается. - А почему Швеция?
- Спроси вон в том окошке, - кивнула мне за спину Галя, и заговорщически подмигнула.
Я повернулся и увидел в окошке машины сияющие голубым светом глаза Ирины.
- Ты знаешь, - прищурилась она ласково. - Мы с Галей почему-то подумали, что из нас троих может получиться настоящая шведская семья. Я ведь тоже люблю, когда мне покупают воздушные шарики...
Я рассмеялся и скомандовал им:
- Садитесь скорее, мы опаздываем.
- Куда? - хором спросили Галя и Ирина, моментом оказавшись в машине, наполнив её неповторимым ароматом и красотой.
- У нас сегодня юбилей и нам срочно нужно его отпраздновать, рассмеялся я.
- Какой юбилей? - хором удивились девушки.
- Нам сегодня стукнуло миллион! - помотал я головой и нажал на клаксон...
Вот, собственно, и все. Через день мы садились на теплоход, девушки уже ушли в каюту, которую мы занимали втроем, они сразу же стали восхищаться уютом, распаковывать вещи, и устраиваться, а я вышел на палубу покурить. С моря дул легкий ветерок, я с наслаждением вдыхал его и даже забыл про сигарету.
Теплоход дал длинный гудок и медленно отчалил от берега. Я с облегчением вздохнул. Только сейчас я окончательно поверил в то, что мне удалось остаться живым после укуса белой кобры, и что я все же спрыгнул с этой чертовой карусели, не свернув себе шею.
В мою жизнь возвращались краски. В каюте меня ждали две красивые женщины, на горизонте меня ждала новая страна и новая жизнь.
Я набрал в легкие побольше морского воздуха и оглянулся по сторонам. Мне хотелось с кем-то поделиться своей радостью.
Но на палубе никого не было, пассажиры устраивались в каютах. Только справа от меня стоял у борта и смотрел в воду человек в джинсовом костюме, с восточным лицом и в тюбетейке на бритой голове. Он смотрел на воду и перебирал пальцами четки.
Я поймал его взгляд и улыбнулся ему, подмигнув.
Он улыбнулся и подмигнул мне в ответ.
Начиналась новая жизнь.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54