- Ну, на свадьбе у тети Джули я бы не стала петь.
- На чьей свадьбе?
- Это в любимое выражение моего папы, - улыбнулась она. - Оно означает: для души. Правда, я выступала с небольшими оркестриками, была солисткой в так называемых ночных клубах, и однажды даже снялась в кино с музыкальным номером.
- Э, да ты и в кино снималась! - воскликнул я и подумал, что она, скорее всего, участвовала в массовке.
Роуз рассмеялась.
- Только не смотри на меня с таким благоговением! Ты, я вижу, кинолюб. Да, я снялась в нескольких картинах. Крошечные рольки, почти немые и как правило все они оставались на полу монтажной.
- Спой еще. У тебя это так здорово получается.
Она опять рассмеялась.
- А тебе бы показалось, что у меня здорово получается, если бы я была невзрачной девчонкой без этих потрясных сисек?
- Это ещё что за шутки?
- Не обижайся. Это не шутка. - Она скользнула ко мне. - Я хочу тебе кое-что сказать, Мики. Ты помнишь, как мы познакомились и как у нас все началось? Ведь из этого ничего хорошего выйти не могло. Но вышло. То есть, я ведь сначала прекрасно понимала, что ты мной увлечешься - на время. Но у нас с тобой получилось нечто большее. Честно, ты мне очень нравишься. Я уже давно мужчине таких слов не говорила - очень давно. Если вообще говорила когда-нибудь...
Я поцеловал её - грубовато, страстно, радуясь, что она не робкая девица. И ощущая её теплые полные груди у своей волосатой груди, я знал, что она права.
- Роуз, милая, конечно, я запал на тебя - ты же такая красотка! Часто ли такому тюфяку, как я, подваливает счастье держать в своих лапах такое чудо? Но...
- Ты не тюфяк, Мики, уж поверь мне, Мики, я эксперт по тюфякам...
- Это ещё не все. Ты мне тоже очень нравишься. Правда!
- Ты красивый, Мики - это любой стало бы ясно, когда бы она тебя получше узнала. Не смейся, я это серьезно. Ты такой уютный, такой сильный, такой хороший. Ты не пустышка и не притворяла - это высший комплимент, который я могу сказать мужчине. Ну вот хотя бы как ты сказал, что я тебе нравлюсь. И не пытайся мне вешать лапшу на уши про "любовь"!
- Может, я тебя и люблю. Я и сам не знаю, что такое любовь.
- Это все брехня, это нож в спину, - Роуз вырвалась из моих рук и выскочила на ноги. Она прошлась по песку и вдруг сделала "колесо".
Я не понял, хотела ли она таким образом сменить тему разговора. Я только рот раскрыл. Роуз жестом попросила дать ей сигарету. Сев рядом со мной, она выпустила в меня струйку дыма и сказала:
- Рыбу надо время о времени переворачивать - а то сгорит!. И нечего пялиться на меня! Я же была танцовщицей в кабаре, а для этого мне пришлось учиться фигурному катанию, танцам, гимнастике и куче прочих премудростей. Я и стриптизеркой была - и не только в бурлеске. Ну и, конечно, актрисой. Я ведь когда-то была ужасно тщеславной, пока не узнала что почем в этой жизни. Тщеславие - это болезнь
- Я тоже переболел этой болезнью.
- Если Бог одарил тебя талантом, то капелька тщеславия тебе не помешает. Беда в том, что я была пышнотелая и бесталанная.
- Но с твоей-то внешностью...
- Господи, внешность! Знаешь, Мики, я очень часто мечтала родиться плоской как доска! Ну да, у меня и тут всего много и тут все хорошо, и талия что надо! Я рассматривала себя в зеркале, и меня переполняли всякие мечтания, очень тщеславные мечтания, которые сначала толкнули меня на одну дорожку, потом на другую - да все дорожки оказались скользкие и грязные.
Я осторожно перевернул рыбу и выдавил на неё сок из лайма.
- Знаю, меня тоже пропустили через такую же мясорубку.
- Нет, Мики, ничего ты не знаешь. Ты не знаешь, каково это думать, что у тебя все получится, потому что у тебя есть талант, и каково это бывает точно мордой об стол - когда вдруг понимаешь, что ты самая обыкновенная, так, середнячок. Это очень горькое разочарование, но ещё более тяжелый удар - это когда ты понимаешь, что и талант-то не много значит. Все дело в связях. Ну, с талантом ты появляешься на свет, а вот нужные связи приобретаешь. сама. И это заставляет тебя переть вперед, работая локтями, шагать по трупам.... И так ты прешь и прешь, пока... Словом, я ссучилась. Стала записной шлюхой. Я просто слетела со всех катушек, когда вдруг это внезапно поняла. А может, я сама себя просто обманывала, просто юность прошла...
Роуз на мгновение умолкла, глядя в песок, потом произнесла - точно самой себе:
- Этим я папе обязана. Он был великий человек. Он однажды сказал мне слова, которые я не забыла. "Мари... - это мое второе имя и оно ему больше нравилось - Мари, сказал он, тайна счастья заключается в том, чтобы идти по жизни и никому не быть в тягость, в том числе и самой себе". Вдумайся в эти слова и ты поймешь - в них скрыта целая философия. Если бы люди следовали этому правилу, наш мир был бы куда более приятным местом. Только когда я осознала, что все мои невзгоды - от моей внешности и что именно от этого все мои невзгоды, только тогда я сумела успокоиться и притормозить. Вот почему мне и нравится наша с тобой жизнь на яхте. Думаю, тебе бы понравился мой отец. И он бы с тобой поладил.
- Да? - вежливо отозвался я и пошел помыть два пальмовых листа, чтобы подать на них жареную рыбу. Мы с жадностью набросились на еду и на протяжении трапезы не вымолвили ни слова
Насытившись, я растянулся на песке подле Роуз и благодушно затянулся сигарой.
- Роуз, мы с тобой куда больше похожи друг на друга, чем тебе кажется. Во мне тоже притаился этот жучок напористого тщеславия. У тебя вот есть роскошное тело, шикарная внешность, а у меня мускулы и мечта стать когда-нибудь великим боксером.
- Достаточно разок взглянуть на тебя, чтобы это понять.
Я попытался выпустить колечко дыма.
- Бокс изуродовал мне лицо. Я, конечно, никогда не был красавчиком. Но на ринге я получил вот этот шрам над левым глазом. А борьба подарила мне рваное ухо, и разбитый нос.
- Ты занимался борьбой? Но это же ужасное занятие!
- Я однажды даже выступал в честном бою - как любитель. С раннего детства, сколько я себя помню, я только и мечтал о таких мускулах. Это была моя религия. У моего отца был приятель-грек, бывший борец, он научил меня многим приемам и захватам. Благодаря борьбе я получил стипендию и поступил в колледж - да только в то время все вдруг свихнулись на футболе, и борьбу вычеркнули из учебной программы. Я стал хавбеком в третьем составе, но быстро бросил футбол и колледж, потому что на поле ничего не стоило получить тяжелую травму, а я уже рисовал в грезах свой бой с Джо Луисом. Мои сильные ноги и кулачищи, мечтал я, рано или поздно должны заработать мне головокружительны гонорары, но у меня не было нужных связей и все кончилось тем, что я стал ментом на местном ринге.
Роуз стрельнула глазами в мою сторону.
- Что это такое - мент на ринге?
- Дело было до войны, до телевидения, в каждом большом городе были небольшие боксерские клубы. И был своего рода синдикат, который заправлял всеми этими боксерскими клубами. Менеджером у нас был один ловчила, который изо всех сил старался выбиться в люди. Как он популярно объяснил, мне надо было терпеливо дожидаться своей очереди и пока поиграть в бейсбол. Я выходил на ринг раз в месяц, получал свою двадцатку за бой. Иногда я побеждал, иногда ложился на пол - что говорили, то я и делал. Если какой-то боксер выходил из-под контроля, меня выставляли против него, и я его вырубал. Это и входило в обязанности "мента на ринге".
- Поня-ятно.
- Когда началась война, мне только-только исполнилось двадцать. И боев я провел тоже около двадцати. А в двадцать четыре я получил дембель и понял, что больше ждать не могу. В армии я старался поддерживать спортивную форму. Я вернулся в родной город, нашел своего менеджера - он все ещё болтался в том же клубе - и решил, что дело в шляпе. Он заставил меня три раза подряд лечь под трех громил, которые сделали себе карьеру, пока я потел в окопах. Он все уверял меня, что надо ещё чуточку подождать и что мой звездный час близок. Но этот час так и не настал. В общем, когда я окончательно понял, что боксер из меня никудышный, я стал участвовать в клоунаде на борцовском ковре. Отрастил патлы, выкрасил их в огненно-рыжий цвет. На ковер я выходил в костюме сатаны. Но денег на этой клоунаде я зарабатывал не ахти - выступал пять вечеров в неделю за жалкую десятку. Больших успехов я не сделал. Надо быть акробатом и иметь отличную реакцию а я был увальнем. Если упадешь не так как надо, можно все бока отбить - и я изуродовал себе рожу вконец. К тому же я чувствовал себя последним болваном, расхаживая по ковру с копной рыжих волос. Пока я служил за океаном, умер мой отец, мне досталась по наследству его яхта. Я стал промышлять чартерными рыбачьими рейсами - и мне это очень даже понравилось.
Роуз перевернулась на другой бок и губами приласкала мое изуродованное ухо.
- Мы и правда похожи, - прошептала она.
- Угу. Ты была замужем?
Моя рука лежала у неё на животе, и я почувствовал, как она вся напряглась.
- Два раза. И все без толку. - Она вскочила на ноги. - Хочу сплавать. А то вся рыбой перемазалась.
- Дай-ка я докурю сигару, а потом к тебе присоединюсь.
Я смотрел, как она зашагала по песку к воде, как вошла в море и поплыла. Меня переполняла гордость от мысли, что эта великолепная женщина моя! Значит, дважды была замужем. Должно быть, она сбежала от одного из бывших мужей. Она очень богата и очень боится. И все же простой побег от мужа не заставил бы её испытывать такой страх. Или она его убила?
Что ж, это логичное объяснение и её страха - и денег - если она укокошила крупного дельца мафии. А что, вполне вероятно. Ее муж был крупной шишкой в мафии, и она его замочила, дала деру с его бабками - и вот братва устроила на неё облаву.
Такой вариант показался мне возможным. Я ткнул сигару в песок и лениво поплелся к моей Роуз.
3.
Перед закатом я встал на якорь в небольшой бухточке недалеко от Порт-Антонио. Как-то я уже останавливался здесь вместе с Роуз на старой "Морской принцессе". Наверное, за время наших скитаний по Карибскому морю мы вставали на стоянки во всех портах - впрочем, это не слишком большие расстояния.
Решив измерить глубину, я бросил за борт огромную раковину, которую берег сам не знаю зачем, и смотрел, как от неё расходятся круги по воде, а сам тем временем разворачивал яхту под парусом. Я счел, что глубина в этом месте футов шестнадцать, сбросил "данфорт" и отдал футов тридцать якорной цепи, пока якорь не лег на грунт. Ветер усилился и "Морская принцесса" пустилась в танец по волнам. Я разделся и нырнул - удостовериться, что якорь прочно держит. Хотя я прыгнул в воду без маски, я видел все довольно хорошо. Я обожаю подводное плавание с раскрытыми глазами - в эти минуты меня посещает почти что религиозный восторг.
Больше всего мне нравится постоянно меняющаяся картинка - новые и новые оттенки цвета. Роуз такая же: её душа столь же переменчива и многогранна. Иногда она бывала настолько не в духе, что мне казалось, я ей вконец надоел, и она уже не чает от меня избавиться. А потом вдруг она на целую неделю превращалась в неистощимый фонтан эмоций - мы носились по пляжу как угорелые, плавали, рыбачили. Она могла быть спокойной и наивной, как маленькая девочка, но большей частью оставалась задумчивой и суровой. Мне её приступы суровости нравились больше, потому что в эти часы она была настоящей Роуз. А в этой самой бухточке я впервые узнал, какой суровой она может быть.
Крошечная девчушка на тонких ножках и с вспухшим животом присела на корточки и с торжественным выражением лица стала наблюдать, как мы роем в песке каналы. Мы рыли проток для воды, в прилив собравшейся озерцом далеко от кромки воды. Темнокожая шестилетняя девчонка в потрепанном белом платьишке глядела на нас без тени улыбки и явно не хотела составить нам компанию. Тут Роуз вдруг превратилась в добрую мамочку и, подхватив девочку на руки, понесла её к яхте, накормила и дала конфету. Она играла с ней весь день, а к ночи девочка вдруг исчезла - но на следующее утро с первым проблеском солнца уже опять стояла на пляже и ждала нас.
Все те несколько дней, что мы стояли в этой бухте, Роуз была доброй мамой. Они с девочкой играли в дочки-матери в ялике или разводили костер на песке. Мне казалось, что Роуз все это доставляло куда больше радости, чем ребенку. Однажды душной ночью, когда мы уже расположились спать на палубе, я спросил у Роуз:
- А тебе никогда не приходила в голову мысль родить ребенка?
От её резкого короткого смешка в жаркой ночи точно холодком повеяло.
- Мне? Материнство - удел птичек господних. Наш мир - не лучшее место для детей.
- У меня тоже не возникало желания стать отцом. Вот взять рыб или крабов - да всех морских тварей - они откладывают тысячи яиц, а выживают из них, наверное, всего-то пять процентов. Иногда мне кажется, что к этому дело идет и у нас, людей. Детишки мрут от болезней, калечат друг друга, попадают под машины...
- Хватит читать мне лекции! 25 августа моему ребенку исполнится шестнадцать!
Я вытаращил глаза.
- Твоему ребенку?
- А что? Ты считаешь, я и родить не могу? А вот родила и - отдала!
- Мальчик или девочка? - тупо спросил я, точно меня это страшно интересовало.
- Я родила мальчика, он был такой красивый, крупный. Но я в ту пору была такая дура, не знала, как себя прокормить - не то что ребенка. Я была на третьем месяце, когда поняла, что беременна. Я танцевала в одном дерьмовом клубе и у меня вдруг живот как начал расти - меня и вышибли. Тогда я устроилась в универмаг продавщицей, проработала там несколько месяцев, потом мне стало совсем тяжко. Я такой стала толстой, с таким вот брюхом - ты бы видел... Прямо как персонаж балаганной комедии. И никакой работы. Я ходила в больницу наблюдаться и мне врач попался добрая душа, разговорился со мной, и все устроил. Какая-то бездетная пара, кого я и в глаза не видела, оплатила мои долги за жилье, да все больничные счета, да ещё дали мне пятьсот долларов на прощанье. Я села на автобус и отправилась в Голливуд, там стала сниматься.
Я молча считал звезды на небе.
Роуз вдруг резко встала и выругалась.
- Только нечего корчить из себя моралиста!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22