Только этого не хватало в довершение тяжелого дня. Судя по его голосу, отступать и внимать увещеваниям он не собирался.
– Ладно, только недолго. Голова болит. – Она отворила дверь.
Он стремительно шагнул через порог. Мириэл с одного взгляда стало ясно, что Герберт чем-то сильно расстроен. Одежда на нем была измята и заляпана дорожной грязью, белая борода стояла торчком, как шерсть ощетинившейся кошки, лицо почернело. Казалось, его вот-вот хватит апоплексический удар. Мириэл уже начала жалеть, что отворила дверь.
– Что случилось?
Герберт сверлил ее свирепым взглядом.
– Госпожа Стамфорд желает знать, что случилось. – Фамилию он произнес с издевкой.
У Мириэл похолодело в животе.
– Хотите медового напитка?
Она смотрела, как он борется с собой, сжимая и разжимая кулаки, играя желваками. Наконец он взял себя в руки, холодно кивнул и опустился на ее сундук.
Мириэл отвернулась и взяла кувшин – красивый сосуд с зеленой обливкой и горлышком в форме лошадиной головы. Чтобы успокоиться, она обхватила ладонями его холодную гладкую поверхность. Герберта, очевидно, расстроила весть о том, что она вознамерилась оставить его дом – ведь он к ней привязался. Поэтому он так расстроен. Девушка налила в чашку медовый напиток и подала старику.
– А теперь объясните, – ласково сказала она, – чем я заслужила ваш гнев?
– Ты меня обманула, – рявкнул Герберт и отхлебнул из чаши большой глоток.
– Обманула? – Мириэл вскинула брови.
Он поставил чашу на колено. Его рука тряслась мелкой дрожью, вызывая рябь на поверхности пряной жидкости.
– Полагаю, ты хорошо знакома с монастырем Святой Екатерины?
Мириэл невольно отступила на шаг, до боли стискивая в побелевших пальцах ручку кувшина.
– Значит, не отрицаешь? – На его одутловатом лице отразились одновременно торжество и разочарование.
Мириэл стало дурно. Интересно, что ему известно и как он вообще об этом узнал?
– Что я не должна отрицать? – с вызовом спросила она, как всегда, отчаянно сопротивляясь даже в безвыходном положении. – Я не совершила ничего постыдного, – На самом деле грешок за ней числился, но это касалось только ее и Николаса.
– В таком случае ты просто бесстыжая шлюха. – Вены у него на шее угрожающе вздулись, кожа приобрела сливовый оттенок.
Мириэл едва не плеснула ему в лицо остатки медового напитка. Удержалась лишь из опасения, что с ним может случиться приступ.
– Прежде чем судить других, на себя посмотрите, – презрительно бросила она. – С прошлым покончено, и я стараюсь создать для себя пристойную жизнь.
– Основанную на лжи, – прохрипел он, задыхаясь. – Я верил тебе. Думал… думал, ты порядочная, добродетельная вдова, нуждающаяся в защите.
– А я порядочная женщина. – Мириэл молча молила Господа о спасении. – И добродетельная. Не знаю, что вы слышали обо мне и от кого, но ведь одни и те же факты всегда можно истолковать по-разному. – Он злится из-за того, что она обманула его доверие, что он изначально ошибся в собственных суждениях, догадалась девушка.
Герберт резко отхлебнул из чаши и сердито посмотрел на нее:
– На бостонской ярмарке по случаю дня святого Иоанна я заключил договор на покупку шерсти у монастыря Святом Екатерины. Они рассорились со своим прежним покупателем и искали нового заказчика. – Он впился в нее взглядом. – Разрыв произошел из-за молодой монахини, сбежавшей из монастыря вместе с гостившим там мужчиной. Беглянкой оказалась Мириэл Уивер, внучка Эдварда Уивера, знаменитого суконщика из Линкольна, а гостем – случайно забредший к ним странствующий солдат по имени Николас де Кан.
Мириэл жевала губу.
– Это не то, что вы думаете.
– Откуда тебе знать, что я думаю? – Он влил в себя остатки напитка и со стуком поставил чашу на сундук.
– У вас на лице написано.
Он выпятил бороду.
– В моем лице ты можешь видеть только гнев оскорбленного ложью человека.
– Чем же моя ложь навредила вам? – Мириэл махнула рукой. – Разве я не содержу дом в чистоте и порядке, разве не плачу вовремя? К тому же я стремлюсь устроиться здесь основательно, стать уважаемой горожанкой и при этом даю работу и заработок местным жителям. – Она топнула ногой. – Разве я своим поведением хоть раз навлекла позор на вас как владельца дома, в котором я живу?
– Чем навредила твоя ложь? – страдальчески возопил Герберт, – Боже мой, девушка, ты даже не представляешь, во что это может вылиться. – Он глянул в пустую чашу. Мириэл не стала ему доливать. Ее отчим после каждой чаши становился все дурнее и противнее.
– А что стало с твоим любовником, этим Николасом де Каном? – требовательно спросил Герберт.
– Он не был мне любовником, – вспылила Мириэл. – В монастырь он попал еле живой, со страшной лихорадкой. Я выходила его, и в благодарность он довез меня до Ноттингема. Наши тела ни разу не соприкоснулись в похоти, и доказательством тому служит моя девственность!
– Твоя девственность, безусловно, принадлежит Христу.
Мириэл оскалилась, теперь даже не пытаясь сдерживать ярость.
– Я ничего не должна Христу, ибо постриг я не принимала. Мои благословенные родственники поместили меня в монастырь, потому что дома я им мешала, а милые святые сестры обрезали мне волосы в наказание за то, что я нарушила их установления. Они держали меня взаперти на хлебе и воде, ожидая, когда я раскаюсь. И при первой возможности я конечно же сбежала! – Девушка гордо приосанилась, хотя в ее глазах стояли гневные слезы. – Я ничего им не должна, – выпалила она. – Моя жизнь принадлежит мне, я буду распоряжаться ею так, как сочту нужным. И ни вы, ни кто другой мне не указ!
Удушающая ярость в лице Герберта сменилась жалостью. Он поднялся, развел руками.
– Не плачь, – взмолился он. – Я не выношу женских слез.
– Незачем было доводить меня до такого состояния! – Мириэл рукавом смахнула слезы, отвергая его утешения.
– Ты солгала мне, я разозлился, думал, у тебя был любовник. Не плачь, дорогая, прошу тебя. – Он неуклюже обнял ее за плечи и поцеловал в щеку.
Почувствовав на лице его горячее дыхание и колючее прикосновение бороды, девушка судорожно вздохнула и рывком высвободилась из объятий старика.
– Уходите, – с достоинством произнесла она. – И еще, хочу довести до вашего сведения, что я переселяюсь в мастерскую Элис. Собиралась на следующей неделе, но теперь перееду завтра же.
Герберт оторопел:
– В том нет необходимости.
– После того, что вы мне наговорили, оставаться здесь я не могу, – угрюмо промолвила Мириэл.
Герберт тихо выругался и мясистыми лопатообразными ладонями провел по лицу. Потом вскинул подбородок, собираясь с духом.
– Я еще не все сказал, – заявил он с напыщенностью городского старейшины, выступающего на площади. Подойдя к полке, где стоял кувшин с медовым напитком, он наполнил свою чашу и с жадностью отпил из нее.
Теряясь в догадках, Мириэл не сводила с него настороженных глаз.
Герберт расправил плечи:
– Я пришел сюда, чтобы получить подтверждение тем фактам, которым стали мне известны. Вообще-то я хотел сообщить о тебе шерифу и церкви, но потом передумал.
– Вы очень добры, – съязвила Мириэл.
– Нет, я сделал это из эгоистических побуждений. – Он стоял перед ней, широко расставив ноги и величаво выпятив грудь, плавно переходящую в округлый живот. – Мне вовсе не хочется, чтобы тебя в наказание за былые грехи плетьми изгнали из города или посадили в колодки, но, если по-другому нельзя, так и будет.
– Если по-другому нельзя? – повторила Мириэл с возрастающим чувством тревоги.
Держа одну руку на ремне, туго опоясывающем его живот, Герберт осушил чашу и прокашлялся.
– Я хочу, чтобы ты стала моей женой, – сказал он. – Мне надоело жить вдовцом и довольствоваться дома только компанией Сэмюэля. Нужно, чтобы кто-то вдохнул свежесть, новую жизнь в унылые стены моего жилища.
– Стать вашей женой? – Мириэл едва не захлебнулась от негодования. Его намерения ей стали понятны с первой же встречи, но Мириэл по наивности думала, что сумеет управлять им. Теперь же он имел против нее грозное оружие. – Не глупите, – резко сказала она. – Оградив меня таким образом от одного скандала, вы тем самым вовлечете нас обоих в другой. Когда женщина выходит замуж за человека втрое старше ее, праздные языки не стесняются в выражениях.
– Ну и пусть болтают, – упорствовал Герберт. – Сплетни скоро улягутся. В городе меня уважают за рассудительность. А что можно придумать разумнее, чем объединить мои предприятия по торговле шерстью с лучшими суконными мастерскими Ноттингема?
Если б Мириэл могла пошевелиться, она схватила бы сковороду и прогнала бы его прочь из дома, не думая о последствиях.
– Я не уступлю вам свое дело, – процедила она сквозь зубы.
Герберт пожал плечами:
– А я этого и не жду. Судя по слухам, ты прекрасно разбираешься в ткацком ремесле. Я предоставлю тебе полную свободу действий.
– Как же! Так я и поверила! – прошипела Мириэл. – Я хоть и девственница, но прекрасно осведомлена о вероломстве мужчин!
– Мое слово – залог моей честности, ибо я никогда не лгу, чего нельзя сказать о тебе, – выдавил Герберт.
Щеки Мириэл заалели, будто он отхлестал ее по лицу.
– Тогда почему вы хотите жениться на мне, если не из корыстных побуждений?
– Проклятая девчонка! – взревел Герберт. – Конечно, я ищу выгоды. Я ведь не святой! Разве я отрицаю, что моя торговля и твои мастерские как нельзя лучше дополняют друг друга? Но дело не только в этом. Боже мой, да если б меня интересовала одна лишь выгода, я бы уже давно женился на Элис Лин!
Мириэл насмешливо кивнула:
– А теперь мастерские Элис отошли ко мне. Как кстати! Ведь вам хочется наслаждаться мною в постели, щеголять красавицей женой перед друзьями и знакомыми, чьи супруги уже состарились и утратили привлекательность.
Она думала, что он ее ударит, и в какой-то мере далее желала этого, ибо тогда решение было бы очевидным. Однако Герберт владел собой. В одной руке он по-прежнему держал чашу, другой – цеплялся за свой ремень.
– Да, я желаю тебя, – надтреснутым голосом произнес он, стараясь не утратить самообладания. – Ни один мужчина, если он в здравом уме, не может остаться к тебе равнодушным. И, конечно, ты права, я буду преисполнен гордости, показываясь на людях с такой женой, как ты. – Он убрал ладонь с пояса и умоляюще протянул руку к ней. – Я хочу лелеять тебя, оберегать.
Мириэл прищурилась. Теперь она начинала понимать.
– От таких людей, как Роберт Уиллоби? – Его интересы тесно переплетались как с делами самого Герберта, так и с ткацким производством Мириэл.
Герберт дернул рукой.
– И от него в частности.
– Вы полагаете, я не способна постоять за себя? – Сковорода висела поблизости. Достаточно было протянуть руку и запустить сковородой ему в голову. – А разве вы не пытаетесь воспользоваться моим безвыходным положением?
– Ради твоего же блага, – убежденно заявил он.
– Меня «ради моего же блага» поместили в монастырь Святой Екатерины.
Герберт со вздохом покачал головой, будто досадуя на капризы своевольного ребенка.
– Я больше не стану с тобой спорить. Даю тебе одну ночь на раздумья. Утром скажешь свой ответ, и я буду знать, как действовать. Если согласишься, не пожалеешь, обещаю. Если откажешь, – он сердито глянул на нее из-под насупленных бровей, – ты знаешь, что будет. – Он направился к выходу, но на пороге замедлил шаг и обернулся: – Я не хочу быть жестоким с тобой, Мириэл. Клянусь, я буду тебе самым нежным и любящим мужем.
Она сжала в кулаках складки платья:
– А свататься пришел с дубиной в руке.
Герберт вздрогнул, будто от пощечины, и, не сказав больше ни слова, вышел. Мириэл схватила с крюка сковороду и со всей силы швырнула ее в затворившуюся дверь. Сковорода с гулким звуком отскочила на пол, оставив вмятину в дереве. Обессиленная, девушка повалилась на постель.
Можно было бы собрать вещи и перебраться в другой город, например в Ньюарк, но, если Герберт, как и грозился, заявит о ней шерифу, прошлое настигнет ее и там. Не исключено, что Герберт просто припугнул ее, но если нет, ее подвергнут остракизму, – возможно, как он и сказал, посадят в колодки либо предадут церковному суду.
А может, и вправду выйти за него замуж? Тогда как супруг он получит все права на нее и ее имущество. Мириэл обхватила голову руками, вдавливаясь лицом в яркое одеяло. В глазах сразу померкло. Герберт стар, ему, должно быть, за шестьдесят. Мысль о том, что она должна делить с ним постель, была ей омерзительна. Но, рассуждая здраво, она понимала, что супружеские обязанности в постели ей придется исполнять не часто. К тому же Герберт стар и от возбуждения и волнения раздувается, как жаба, так что не исключено, что очень скоро она снова овдовеет, но при этом станет вдвое богаче, получив в придачу процветающее предприятие по торговле шерстью.
Согласиться или сбежать? Мириэл опустилась на постель и, сосредоточенно морща лоб, устремила взгляд в огонь. Ей ведь удавалось помыкать дедушкой. А чем Герберт умнее его? Пусть свяжет ее узами брака, мрачно думала девушка. Она опутает его этими узами, подчинит себе и все будет делать по-своему.
Когда она уснула, во сне ей привиделась собственная брачная ночь, но тело ее возлюбленного было молодое и мускулистое. Он раскачивался и выгибался на ней, осыпая ее поцелуями и ласками, от которых ее тело наливалось невыносимо сладостной тяжестью.
Пробудилась она вся в поту, ловя ртом воздух и сжимая между ног простыню. Сквозь закрытые ставни с улицы доносились звуки пробуждающегося дня.
Глава 13
Бракосочетание Мириэл с Гербертом Вулмэном состоялось в церкви Святой Марии утром одного из августовских дней. Церемония была скромная, хотя поздравить жениха и невесту пришли многие члены купеческого сообщества. В присутствии свидетелей Мириэл с Гербертом обменялись клятвами на каменной паперти перед церковью. Поскольку считалось, что родных у Мириэл нет, под венец ее провожал господин Брайдлсмит, исполнявший отведенную ему роль с пылким энтузиазмом.
– Набираюсь опыта, – с усмешкой сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58