https://wodolei.ru/catalog/accessories/polka/
надо же, иметь такую очаровательную жену! К огромному удовлетворению ее женского тщеславия, она совершенно затмила Джульетт.
Раздраженная, та сидела у очага, слушая бормотание древней старухи, чья темная морщинистая кожа напоминала грецкий орех, а крючковатые пальцы были заняты тем, что перебирали ряды странных на вид бус, охватывающих ее костлявую шею, словно старуха читала молитву и перебирала четки. Беренис охватила дрожь при виде злобы, светящейся в их глазах, она нервничала и поэтому слишком много и возбужденно говорила, очаровывая всех присутствующих мужчин – всех, кроме своего мужа.
Он смотрел на нее, нахмурив брови и сжав губы. Его волосы отливали синевой в свете огня, и он казался еще мощнее, суровее и враждебнее в этом окружении – сейчас, когда агрессивность и жестокость могли в любой момент выплеснуться наружу. Па нем были нанковые бриджи, заправленные в ботфорты, шелковая рубашка, открытая на бронзовой груди, а из-за широкого кожаного пояса торчал пистолет.
В душе, тем не менее, Себастьяна терзали муки совести при мысли о том, как эгоистично он поступил, привезя сюда Беренис, быть может, к ее и его собственной гибели. Глядя на нее, он был так сбит с толку этим смятением чувств, что не осмеливался говорить. Ее красота заставляла его испытывать почти физическую боль; она была таким редкостным, прелестным созданием! И при этом так сильно ненавидела его! С каждым его словом, каждым поступкам она, казалось, все дальше и дальше уходила от него. Но Боже правый, если с ней что-нибудь случится из-за его гордости, которая настаивала на том, что он должен наказать ее! Он вспомнил Модифорда, и это воспоминание, словно раскаленное железо, обожгло Себастьяна изнутри, заставляя его большие ладони сжаться в тяжелые кулаки.
Наконец охотники перестали толпиться вокруг графини и вернулись к выпивке и сделкам. Но на их бородатых лицах по-прежнему сверкали белозубые улыбки и они что-то тараторили на своем наречии, представляющем смесь французского и английского. Себастьян тоже перешел на их язык, обращаясь исключительно к ним, отчего Беренис почувствовала себя покинутой, зато Джульетт получила возможность выдвинуться и привлечь внимание. Беренис подошла к Грегу, который стоял, оперевшись локтем о каминную полку, с кружкой пива в руке.
– Кто она? – прошептала Беренис, кивнув в сторону Джульетт, предусмотрительно закрываясь веером, как щитом от огня. Она с ужасом обнаружила, что ее лицо за время путешествия стало золотисто-коричневым от солнца.
Его голубые глаза улыбались ей, намекая, что ему хорошо известно ее душевное состояние:
– Джульетт Паскаль из Нового Орлеана. Она европейского происхождения – французская креолка – хотя родилась здесь. Судя по прямым волосам, в ее жилах нет примеси негритянской крови. Ее отец был богатым плантатором из Луизианы, но проиграл все деньги и застрелился. Он был другом старого графа Лажуниссе, и Себастьян обещал позаботиться о ней. Так она приехала сюда. Странная женщина, и находится под большим влиянием старухи Ли, ее няньки. Говорят, Джульетт сведуща в таинствах вуду, чему ее с пеленок обучает Ли. Старая карга родом с Гаити, где господствует эта религия.
– Вуду? – Странный озноб прошел по телу Беренис, когда она увидела, как высохшая ведьма уставилась на нее, шевеля губами, словно вела разговор с невидимыми существами. – Что такое «вуду»?
Грег заколебался на мгновение, словно решая, в какие слова облечь свой ответ, затем продолжил.
– Это любопытная религия – языческая, и в то же время с элементами католицизма. Некоторые называют ее «черной магией», – медленно ответил он, наблюдая за ее реакцией. – Разновидность колдовства, завезенная африканцами. Говорят даже, что в обряды вуду входят человеческие жертвоприношения и каннибализм, по, возможно, это преувеличение…
Беренис передернуло.
– Наверняка суеверная чепуха, чтобы пугать детей? – запротестовала она, но, к ее замешательству, улыбка исчезла с губ Грега, глаза стали необычайно серьезными.
– Не стоит недооценивать. Вот я – врач, человек науки, но и мне приходилось видеть здесь несколько странных, труднообъяснимых случаев. – Он задумчиво играл с бахромой своей куртки, затем, увидев, что напугал Беренис, снова успокаивающе улыбнулся. – «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам». Кстати, я недавно смотрел «Гамлета» в Чарльстоне. Вы были в нашем театре, не так ли?
Беренис поняла, что он перевел разговор в более спокойное русло, и была благодарна. Вскоре она уже рассказывала ему о Лондоне в своей обычной, слегка высокомерной манере, в то время как Грег добродушно разыгрывал из себя невежественного жителя колоний.
Далси, между тем, наслаждалась компанией стольких привлекательных мужчин… Хотя охотники и привезли с собой несколько неряшливых походных шлюх, они были чрезвычайно рады обществу этой хорошенькой веселой девушки и громко смеялись над каждой дерзкой остротой, которую отпускала Далси. Она выглядела нарядной в голубом ситцевом платье, и ее пышная грудь вздымалась над круглым вырезом. Но взгляд ее то и дело возвращался к высокой фигуре слуги Себастьяна. Некоторое время спустя Квико вышел из тени и подошел к ней:
– Могу я принести тебе пива?
– Нет, спасибо, – ответила она совсем не так уверенно, как секунду назад, неожиданно сделавшись застенчивой.
Квико предпринял еще одну попытку:
– Ну тогда, может быть, хочешь поговорить?
– Нет. – Она покачала головой и подняла руку, словно хотела отодвинуть его, хотя он и сам отступил от нее на шаг.
Слабая улыбка тронула его губы:
– Не будешь возражать, если я попрошу тебя прогуляться со мной под луной?
Она кивнула, соскользнула со скамьи и направилась к задней двери. Квико огляделся, чтобы удостовериться, что хозяин не нуждается в нем, и последовал за ней с напускным безразличием. Беренис заметила уход своей служанки и была озадачена. Она почувствовала себя так, словно порвалась ее последняя связующая нить с домом, и даже разговор добродушного полковника Перкинса не мог облегчить ее одиночества. Себастьян обращал больше внимания на пару лохматых гончих, лежащих у его ног, чем на нее. Он словно царил над всем этим собранием, не прилагая никаких усилий. Что-то необыкновенное было в его личности, какая-то поразительная сила, которая приковывала к нему внимание, где бы он ни находился, и он, казалось, чувствовал себя абсолютно свободно и непринужденно рядом с этими охотниками, в то время как они явно восхищались им.
Беренис нервничала и беспокойно ерзала на стуле, пока чужие голоса тараторили без умолку; мягкие шкуры были разложены, проверены и перебраны, а Себастьян внимательно осматривал каждую, кивал и жестикулировал, зажав во рту сигару и выпуская кольца голубого дыма, поднимающиеся к закоптившемуся потолку. Беренис уже собралась было удалиться в свою комнату, когда за дверью послышался шум.
Часовой с ружьем в руке приоткрыл дверь и, просунув голову, крикнул:
– Капитан, здесь во дворе Модифорд и несколько его людей. Он хочет поговорить с тобой!
– Пусть войдет, – сказал Себастьян, нахмурившись, отложил в сторону бобровую шкуру, которую перед этим рассматривал, и поднялся.
Модифорд вошел с развязным видом, в окружении нескольких членов своей банды, вооруженных до зубов и свирепо оглядывающихся по сторонам. Беренис прижалась спиной к стене, и воспоминания вчерашнего дня вернулись с ужасающей ясностью. Черные глаза Модифорда отыскали ее, и он обнажил зубы в коварной ухмылке. Он явно готовился к этой встрече, отыскав среди вещей приличный костюм и, определенно, выглядел более презентабельно, чем вчера.
На нем была визитка, короткий жилет, рубашка с рюшами, расстегнутая на груди, и белые панталоны, скрывающиеся в кожаных ботфортах. Его блестящие жирные волосы были зачесаны назад в некотором подобии порядка, а подбородок выбрит. Но несмотря на внешние атрибуты джентльмена, он никогда бы не смог сойти за такового: украшавшие Модифорда кольца и цепочки явно выглядели безвкусными и вульгарными.
– Что ты хочешь? – Себастьян подозрительно оглядывал его, ни на секунду не обманываясь относительно этой внешне дружелюбной манеры поведения.
Не ожидая приглашения, Модифорд взял стул и пристально посмотрел на своего бывшего партнера. Его люди приблизились к столу, образуя полукруг. Охотники инстинктивно сгрудились у другого конца стола, не спуская глаз со своих ценных шкур, держа руки на рукоятках длинных ножей, сверкающих за поясами.
Себастьян ощущал повисшее в воздухе напряжение и знал, что в любой момент может пролиться кровь. Эти люди были скоры на расправу. Они не носили оружие как простое украшение. Стычки между ними были частыми и жестокими. Здесь существовало правило сначала ударить, потом задавать вопросы, а у людей типа Модифорда жизнь оценивалась так же дешево, как и честь.
Грубое лицо пирата скривилось в уродливом подобии улыбки:
– Ну-ну, Лажуниссе! Зачем же так чертовски невежливо? Я и мои парни пришли торговать – все по закону. У нас есть деньги, и нам нужна пища. Как насчет небольшого обмена, а?
– Мне не нравится, как ты пользовался этим местом, но я восхищен твоей дьявольской наглостью. И ты посмел явиться сюда сейчас? – заметил Себастьян ледяным тоном. – Особенно если вспомнить, что случилось вчера.
– Ну, раз уж ты упомянул об этом, то одна из причин моего визита – принести извинения леди. Я не имел понятия, что она твоя жена – черт меня побери, если это не так! – запротестовал Модифорд.
Он перевел взгляд на стоящую у стены Беренис. Он никогда не встречал подобной женщины, а за свою жизнь видел многих, и в непосредственной близости. В ней было что-то, что он никак не мог выбросить из головы. Со вчерашнего дня он все время думал о ней. Его парни даже лукаво подшучивали, намекая, что Модифорд влюбился! Он зло рычал, отрицая подобную глупость, но в их словах была крупица правды – его преследовали воспоминания о красоте Беренис и изысканности ее речи и манер.
И сейчас, увидев ее, одетую в это пурпурное платье, не скрывающее мягких линий ее тела, он пришел в еще большее возбуждение и растерянность. Модифорд поймал себя на том, что испытывает страстное желание заставить улыбаться эти карминовые губы, и его неудовлетворенная похоть бродила внутри, словно медленный яд, сжигая внутренности. Он был так близок к тому, чтобы овладеть ею! Если бы только не помешал этот проклятый француз!.. Одного возбуждающего воспоминания о ее сопротивлении было достаточно, чтобы довести его до безумия. Именно это – хотя он не осмеливался признаться даже себе – толкнуло его на рискованный визит к давнему врагу.
– Разве что-то бы изменилось, знай ты, что она моя? – мрачно спросил Себастьян.
Игнорируя вопрос, Модифорд поднялся, чтобы взять холщовую сумку, которую держал один из его сопровождающих. Из ее глубин он извлек мантилью тонкого черного шелка, которая ниспадала с его загорелой, унизанной кольцами руки, когда он предложил ее Беренис.
– Я принес вам это, – произнес он голосом, сорвавшимся на хриплое ворчание. – Вы ее примете? Сожалею, что обращался с вами вчера так грубо.
Беренис почувствовала слабость и страх, глядя в эти глаза. Модифорд, казалось, излучал зло. У нее закружилась голова от его пристального взгляда, но она держала себя в руках, неожиданно осознав, что благодаря своему страстному желанию он окажется, в конце концов, в ее власти. Ненависть ко всем без разбора мужчинам подступила вдруг к ее горлу. Они животные – похотливые и жестокие! Она оказалась в мире мужчин – грубом и бесчувственном. Очень хорошо, она сыграет с ними в их игру. Пусть этот глупец пожирает глазами ее красоту, в то время как она останется холодной. Она обведет его вокруг пальца, использует как часть своего плана, чтобы добиться свободы от Себастьяна.
Одарив его чарующей улыбкой, она протянула руку, но Себастьян опередил ее, схватив мантилью прежде, чем Беренис успела прикоснуться к ней, и бросил ее пирату:
– Она ничего не возьмет от тебя. Я сам в состоянии ее обеспечить!
Модифорд пожал плечами и засунул подарок обратно в сумку, при этом глаза его говорили красноречивее всяких слов:
– Не стоит так горячиться, приятель! Я не имел в виду ничего плохого. У тебя красивая жена, парень! Никогда не приходилось встречать такой прелестной птички – ни в одном из моих путешествий…
Со спокойствием тигра, за мурлыканьем которого скрывалась затаенная угроза, Себастьян ответил:
– Умерь свой пыл, Модифорд! Я никогда не отличался ангельским терпением.
Рука Модифорда покоилась на рукоятке сабли, которая свисала с узорчатой перевязи, пересекающей широкую грудь. Его люди подошли и встали за ним вплотную – прочная стена мускулов за спиной.
– Не слишком-то дружелюбно, а? Но если уж я нежеланный гость для старого товарища по плаванию, то, пожалуй, пойду. Не очень-то приятно, когда с тобой разговаривают таким тоном. – Он повернулся к двери, затем оглянулся через плечо, и на губах у него заиграла коварная улыбка. – Да, кстати, тебе известно, что у Зоркого Сокола опять проблемы со своими сыновьями? Медный Волос и Орлиный Глаз – они всегда враждуют друг с другом.
– Зачем ты говоришь мне это? – нахмурился Себастьян. Его подозрения усиливались с каждой секундой. Негодяй посмел предложить Беренис подарок, и она была готова принять его!
Модифорд помедлил, дерзко глядя на Беренис, и его люди тоже разглядывали ее, мысленно раздевая. Их главарь проворный малый, думали они, он получит ее любыми правдами и неправдами, и, скорее всего, отдаст им, когда она ему надоест. Они знали, как он обращается с женщинами – Модифорд был из тех, кто получает больше удовольствия, когда берет их силой, а не когда они отдаются по собственной воле. Парни ухмыльнулись, представив, что будет, если она окажется в его руках. Едва ли можно дождаться милосердия от такого, как Дарби Модифорд.
– Я подумал, тебе интересно будет узнать, что Медный Волос ушел из племени, – Модифорд самодовольно уставился на Себастьяна, – и пришел вместе с отрядом воинов, чтобы предложить мне свои услуги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Раздраженная, та сидела у очага, слушая бормотание древней старухи, чья темная морщинистая кожа напоминала грецкий орех, а крючковатые пальцы были заняты тем, что перебирали ряды странных на вид бус, охватывающих ее костлявую шею, словно старуха читала молитву и перебирала четки. Беренис охватила дрожь при виде злобы, светящейся в их глазах, она нервничала и поэтому слишком много и возбужденно говорила, очаровывая всех присутствующих мужчин – всех, кроме своего мужа.
Он смотрел на нее, нахмурив брови и сжав губы. Его волосы отливали синевой в свете огня, и он казался еще мощнее, суровее и враждебнее в этом окружении – сейчас, когда агрессивность и жестокость могли в любой момент выплеснуться наружу. Па нем были нанковые бриджи, заправленные в ботфорты, шелковая рубашка, открытая на бронзовой груди, а из-за широкого кожаного пояса торчал пистолет.
В душе, тем не менее, Себастьяна терзали муки совести при мысли о том, как эгоистично он поступил, привезя сюда Беренис, быть может, к ее и его собственной гибели. Глядя на нее, он был так сбит с толку этим смятением чувств, что не осмеливался говорить. Ее красота заставляла его испытывать почти физическую боль; она была таким редкостным, прелестным созданием! И при этом так сильно ненавидела его! С каждым его словом, каждым поступкам она, казалось, все дальше и дальше уходила от него. Но Боже правый, если с ней что-нибудь случится из-за его гордости, которая настаивала на том, что он должен наказать ее! Он вспомнил Модифорда, и это воспоминание, словно раскаленное железо, обожгло Себастьяна изнутри, заставляя его большие ладони сжаться в тяжелые кулаки.
Наконец охотники перестали толпиться вокруг графини и вернулись к выпивке и сделкам. Но на их бородатых лицах по-прежнему сверкали белозубые улыбки и они что-то тараторили на своем наречии, представляющем смесь французского и английского. Себастьян тоже перешел на их язык, обращаясь исключительно к ним, отчего Беренис почувствовала себя покинутой, зато Джульетт получила возможность выдвинуться и привлечь внимание. Беренис подошла к Грегу, который стоял, оперевшись локтем о каминную полку, с кружкой пива в руке.
– Кто она? – прошептала Беренис, кивнув в сторону Джульетт, предусмотрительно закрываясь веером, как щитом от огня. Она с ужасом обнаружила, что ее лицо за время путешествия стало золотисто-коричневым от солнца.
Его голубые глаза улыбались ей, намекая, что ему хорошо известно ее душевное состояние:
– Джульетт Паскаль из Нового Орлеана. Она европейского происхождения – французская креолка – хотя родилась здесь. Судя по прямым волосам, в ее жилах нет примеси негритянской крови. Ее отец был богатым плантатором из Луизианы, но проиграл все деньги и застрелился. Он был другом старого графа Лажуниссе, и Себастьян обещал позаботиться о ней. Так она приехала сюда. Странная женщина, и находится под большим влиянием старухи Ли, ее няньки. Говорят, Джульетт сведуща в таинствах вуду, чему ее с пеленок обучает Ли. Старая карга родом с Гаити, где господствует эта религия.
– Вуду? – Странный озноб прошел по телу Беренис, когда она увидела, как высохшая ведьма уставилась на нее, шевеля губами, словно вела разговор с невидимыми существами. – Что такое «вуду»?
Грег заколебался на мгновение, словно решая, в какие слова облечь свой ответ, затем продолжил.
– Это любопытная религия – языческая, и в то же время с элементами католицизма. Некоторые называют ее «черной магией», – медленно ответил он, наблюдая за ее реакцией. – Разновидность колдовства, завезенная африканцами. Говорят даже, что в обряды вуду входят человеческие жертвоприношения и каннибализм, по, возможно, это преувеличение…
Беренис передернуло.
– Наверняка суеверная чепуха, чтобы пугать детей? – запротестовала она, но, к ее замешательству, улыбка исчезла с губ Грега, глаза стали необычайно серьезными.
– Не стоит недооценивать. Вот я – врач, человек науки, но и мне приходилось видеть здесь несколько странных, труднообъяснимых случаев. – Он задумчиво играл с бахромой своей куртки, затем, увидев, что напугал Беренис, снова успокаивающе улыбнулся. – «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам». Кстати, я недавно смотрел «Гамлета» в Чарльстоне. Вы были в нашем театре, не так ли?
Беренис поняла, что он перевел разговор в более спокойное русло, и была благодарна. Вскоре она уже рассказывала ему о Лондоне в своей обычной, слегка высокомерной манере, в то время как Грег добродушно разыгрывал из себя невежественного жителя колоний.
Далси, между тем, наслаждалась компанией стольких привлекательных мужчин… Хотя охотники и привезли с собой несколько неряшливых походных шлюх, они были чрезвычайно рады обществу этой хорошенькой веселой девушки и громко смеялись над каждой дерзкой остротой, которую отпускала Далси. Она выглядела нарядной в голубом ситцевом платье, и ее пышная грудь вздымалась над круглым вырезом. Но взгляд ее то и дело возвращался к высокой фигуре слуги Себастьяна. Некоторое время спустя Квико вышел из тени и подошел к ней:
– Могу я принести тебе пива?
– Нет, спасибо, – ответила она совсем не так уверенно, как секунду назад, неожиданно сделавшись застенчивой.
Квико предпринял еще одну попытку:
– Ну тогда, может быть, хочешь поговорить?
– Нет. – Она покачала головой и подняла руку, словно хотела отодвинуть его, хотя он и сам отступил от нее на шаг.
Слабая улыбка тронула его губы:
– Не будешь возражать, если я попрошу тебя прогуляться со мной под луной?
Она кивнула, соскользнула со скамьи и направилась к задней двери. Квико огляделся, чтобы удостовериться, что хозяин не нуждается в нем, и последовал за ней с напускным безразличием. Беренис заметила уход своей служанки и была озадачена. Она почувствовала себя так, словно порвалась ее последняя связующая нить с домом, и даже разговор добродушного полковника Перкинса не мог облегчить ее одиночества. Себастьян обращал больше внимания на пару лохматых гончих, лежащих у его ног, чем на нее. Он словно царил над всем этим собранием, не прилагая никаких усилий. Что-то необыкновенное было в его личности, какая-то поразительная сила, которая приковывала к нему внимание, где бы он ни находился, и он, казалось, чувствовал себя абсолютно свободно и непринужденно рядом с этими охотниками, в то время как они явно восхищались им.
Беренис нервничала и беспокойно ерзала на стуле, пока чужие голоса тараторили без умолку; мягкие шкуры были разложены, проверены и перебраны, а Себастьян внимательно осматривал каждую, кивал и жестикулировал, зажав во рту сигару и выпуская кольца голубого дыма, поднимающиеся к закоптившемуся потолку. Беренис уже собралась было удалиться в свою комнату, когда за дверью послышался шум.
Часовой с ружьем в руке приоткрыл дверь и, просунув голову, крикнул:
– Капитан, здесь во дворе Модифорд и несколько его людей. Он хочет поговорить с тобой!
– Пусть войдет, – сказал Себастьян, нахмурившись, отложил в сторону бобровую шкуру, которую перед этим рассматривал, и поднялся.
Модифорд вошел с развязным видом, в окружении нескольких членов своей банды, вооруженных до зубов и свирепо оглядывающихся по сторонам. Беренис прижалась спиной к стене, и воспоминания вчерашнего дня вернулись с ужасающей ясностью. Черные глаза Модифорда отыскали ее, и он обнажил зубы в коварной ухмылке. Он явно готовился к этой встрече, отыскав среди вещей приличный костюм и, определенно, выглядел более презентабельно, чем вчера.
На нем была визитка, короткий жилет, рубашка с рюшами, расстегнутая на груди, и белые панталоны, скрывающиеся в кожаных ботфортах. Его блестящие жирные волосы были зачесаны назад в некотором подобии порядка, а подбородок выбрит. Но несмотря на внешние атрибуты джентльмена, он никогда бы не смог сойти за такового: украшавшие Модифорда кольца и цепочки явно выглядели безвкусными и вульгарными.
– Что ты хочешь? – Себастьян подозрительно оглядывал его, ни на секунду не обманываясь относительно этой внешне дружелюбной манеры поведения.
Не ожидая приглашения, Модифорд взял стул и пристально посмотрел на своего бывшего партнера. Его люди приблизились к столу, образуя полукруг. Охотники инстинктивно сгрудились у другого конца стола, не спуская глаз со своих ценных шкур, держа руки на рукоятках длинных ножей, сверкающих за поясами.
Себастьян ощущал повисшее в воздухе напряжение и знал, что в любой момент может пролиться кровь. Эти люди были скоры на расправу. Они не носили оружие как простое украшение. Стычки между ними были частыми и жестокими. Здесь существовало правило сначала ударить, потом задавать вопросы, а у людей типа Модифорда жизнь оценивалась так же дешево, как и честь.
Грубое лицо пирата скривилось в уродливом подобии улыбки:
– Ну-ну, Лажуниссе! Зачем же так чертовски невежливо? Я и мои парни пришли торговать – все по закону. У нас есть деньги, и нам нужна пища. Как насчет небольшого обмена, а?
– Мне не нравится, как ты пользовался этим местом, но я восхищен твоей дьявольской наглостью. И ты посмел явиться сюда сейчас? – заметил Себастьян ледяным тоном. – Особенно если вспомнить, что случилось вчера.
– Ну, раз уж ты упомянул об этом, то одна из причин моего визита – принести извинения леди. Я не имел понятия, что она твоя жена – черт меня побери, если это не так! – запротестовал Модифорд.
Он перевел взгляд на стоящую у стены Беренис. Он никогда не встречал подобной женщины, а за свою жизнь видел многих, и в непосредственной близости. В ней было что-то, что он никак не мог выбросить из головы. Со вчерашнего дня он все время думал о ней. Его парни даже лукаво подшучивали, намекая, что Модифорд влюбился! Он зло рычал, отрицая подобную глупость, но в их словах была крупица правды – его преследовали воспоминания о красоте Беренис и изысканности ее речи и манер.
И сейчас, увидев ее, одетую в это пурпурное платье, не скрывающее мягких линий ее тела, он пришел в еще большее возбуждение и растерянность. Модифорд поймал себя на том, что испытывает страстное желание заставить улыбаться эти карминовые губы, и его неудовлетворенная похоть бродила внутри, словно медленный яд, сжигая внутренности. Он был так близок к тому, чтобы овладеть ею! Если бы только не помешал этот проклятый француз!.. Одного возбуждающего воспоминания о ее сопротивлении было достаточно, чтобы довести его до безумия. Именно это – хотя он не осмеливался признаться даже себе – толкнуло его на рискованный визит к давнему врагу.
– Разве что-то бы изменилось, знай ты, что она моя? – мрачно спросил Себастьян.
Игнорируя вопрос, Модифорд поднялся, чтобы взять холщовую сумку, которую держал один из его сопровождающих. Из ее глубин он извлек мантилью тонкого черного шелка, которая ниспадала с его загорелой, унизанной кольцами руки, когда он предложил ее Беренис.
– Я принес вам это, – произнес он голосом, сорвавшимся на хриплое ворчание. – Вы ее примете? Сожалею, что обращался с вами вчера так грубо.
Беренис почувствовала слабость и страх, глядя в эти глаза. Модифорд, казалось, излучал зло. У нее закружилась голова от его пристального взгляда, но она держала себя в руках, неожиданно осознав, что благодаря своему страстному желанию он окажется, в конце концов, в ее власти. Ненависть ко всем без разбора мужчинам подступила вдруг к ее горлу. Они животные – похотливые и жестокие! Она оказалась в мире мужчин – грубом и бесчувственном. Очень хорошо, она сыграет с ними в их игру. Пусть этот глупец пожирает глазами ее красоту, в то время как она останется холодной. Она обведет его вокруг пальца, использует как часть своего плана, чтобы добиться свободы от Себастьяна.
Одарив его чарующей улыбкой, она протянула руку, но Себастьян опередил ее, схватив мантилью прежде, чем Беренис успела прикоснуться к ней, и бросил ее пирату:
– Она ничего не возьмет от тебя. Я сам в состоянии ее обеспечить!
Модифорд пожал плечами и засунул подарок обратно в сумку, при этом глаза его говорили красноречивее всяких слов:
– Не стоит так горячиться, приятель! Я не имел в виду ничего плохого. У тебя красивая жена, парень! Никогда не приходилось встречать такой прелестной птички – ни в одном из моих путешествий…
Со спокойствием тигра, за мурлыканьем которого скрывалась затаенная угроза, Себастьян ответил:
– Умерь свой пыл, Модифорд! Я никогда не отличался ангельским терпением.
Рука Модифорда покоилась на рукоятке сабли, которая свисала с узорчатой перевязи, пересекающей широкую грудь. Его люди подошли и встали за ним вплотную – прочная стена мускулов за спиной.
– Не слишком-то дружелюбно, а? Но если уж я нежеланный гость для старого товарища по плаванию, то, пожалуй, пойду. Не очень-то приятно, когда с тобой разговаривают таким тоном. – Он повернулся к двери, затем оглянулся через плечо, и на губах у него заиграла коварная улыбка. – Да, кстати, тебе известно, что у Зоркого Сокола опять проблемы со своими сыновьями? Медный Волос и Орлиный Глаз – они всегда враждуют друг с другом.
– Зачем ты говоришь мне это? – нахмурился Себастьян. Его подозрения усиливались с каждой секундой. Негодяй посмел предложить Беренис подарок, и она была готова принять его!
Модифорд помедлил, дерзко глядя на Беренис, и его люди тоже разглядывали ее, мысленно раздевая. Их главарь проворный малый, думали они, он получит ее любыми правдами и неправдами, и, скорее всего, отдаст им, когда она ему надоест. Они знали, как он обращается с женщинами – Модифорд был из тех, кто получает больше удовольствия, когда берет их силой, а не когда они отдаются по собственной воле. Парни ухмыльнулись, представив, что будет, если она окажется в его руках. Едва ли можно дождаться милосердия от такого, как Дарби Модифорд.
– Я подумал, тебе интересно будет узнать, что Медный Волос ушел из племени, – Модифорд самодовольно уставился на Себастьяна, – и пришел вместе с отрядом воинов, чтобы предложить мне свои услуги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51