Слуги навалились на дверь, но та была сделана на совесть и не желала сдаваться. Грохот заполнил весь дом, гулко отдаваясь в пустынных коридорах. Дверь все еще держалась. Еще попытка, еще одна, еще…
С пушечным громом дверь сорвалась с петель и грохнулась в спальню, сбив придвинутый к ней с внутренней стороны небольшой столик. Он разлетелся вдребезги – только брызнули дождем лакированные щепки.
Слуги вошли в спальню первыми. Остановились, нерешительно обернулись к Шайне. Поколебавшись мгновение, она перешагнула порог.
Шайна уже знала, что ждет ее внутри.
Йен лежал навзничь на постели, уставившись в пространство невидящим взглядом. Рот его был приоткрыт, рука безвольно откинута в сторону. На полу рядом с кроватью валялся пустой хрустальный флакон. Золотая крышечка, навинчивающаяся на его горлышко, блестела в складках смятого покрывала.
Шайна вздохнула и отвела глаза. Что заставило Йена совершить этот чудовищный поступок? Что привело его к той черте, за которой жизнь теряет всякий смысл?
– Взгляните! – прервал молчание Йетс.
Шайна обернулась и увидела у него в руках белый лист бумаги. Йетс бросил на записку короткий взгляд и без слов протянул ее Шайне.
Она взяла листок, на котором было несколько неровных торопливых строк, написанных дрожащей рукой.
«Я знаю, что ты хочешь уйти от меня к Демьену де Фонвиллю.
Я не могу жить без тебя».
И все. Ни имени адресата, ни подписи.
Шайна заметила многозначительные взгляды, которыми обменялись слуги. Несомненно, они поверили в то, о чем написал Йен.
«Почему письмо не запечатано и даже не сложено?» – мелькнула мысль в голове Шайны. Выходит, Йен хотел, чтобы его предсмертную записку увидел каждый, вошедший в спальню? Непонятно. И при чем тут Демьен? Она никак не собиралась уходить от Йена к этому французу. И сам Йен прекрасно знал это. Ему было легче умереть, чем пережить ее уход к герцогу? Да, но разве он не был готов уступить Шайну Демьену в обмен на его магические услуги? Тоже непонятно.
Похоже, что Йен хотел после своей смерти устроить грандиозный скандал, уничтожить Шайну своим посмертным посланием, посеять слух, который навсегда отлучит ее от приличного общества, сделает Шайну таким же изгоем, каким сам Йен был всю жизнь.
– Йетс! – подозвала она дворецкого. – Необходимо заняться приготовлениями к похоронам милорда!
– Но это самоубийство, миледи… – осмелился произнести дворецкий.
Он, как и Шайна, прекрасно знал, что по правилам самоубийц хоронят вне церковной ограды, на специально отведенном клочке земли на краю кладбища и не огораживают их могил, чтобы любой прохожий мог попирать прах безумца ногами. И об отпевании самоубийцы не могло даже быть и речи. Уходя самовольно из жизни, эти люди добровольно отрекаются от бога и предают свою душу дьяволу. Вечные адские муки – вот печальный удел этих несчастных.
– Нужно немедленно сообщить графу Деннистону, – распорядилась она. – Если его нет в Лондоне – виконту Лейтону. Расскажите им, что произошло. Спросите у них совета – что нам предпринять.
Йетс поклонился и отправился выполнять поручение. Шайна распорядилась перенести тело Йена в его комнату, а ее вещи – в свободную спальню, предназначенную для гостей. Она не смогла бы заставить себя лечь в постель, на которой покончил с собой ее муж.
Габриель стоял в укромном уголке возле дома Лейтонов на Джермин-стрит. Новость о самоубийстве Йена уже успела разлететься по Лондону. Его предсмертная записка была известна всем – ее обсуждали на каждом углу, в каждой гостиной, в театре, в тавернах…
По распоряжению графа Деннистона тело Йена было перевезено в загородное имение Лейтонов, где его должны были предать земле. Шайну на похороны не пригласили, да она не очень-то и стремилась на них. Та часть ее жизни, что была связана с Йеном, осталась позади – бесповоротно, навсегда.
Итак, Габриель дежурил возле дома Шайны, ожидая – как, впрочем, и все лондонское общество, – что же она предпримет дальше. Он все откладывал и откладывал встречу с нею, хотя накопившиеся вопросы рвались наружу, требовали ответа. Он не верил, не мог поверить, что она была способна довести своего мужа до самоубийства. Хотя разве в свое время она не отправила – бездушно, хладнокровно – самого Габриеля и его людей на суд, на пытки, на казнь? Так что для нее тогда жизнь или смерть еще одного человека?
Габриель насторожился. Из дома вышли слуги с большими дорожными сундуками и принялись грузить их в подъехавшую повозку. Похоже, что Шайна готовится к отъезду. Интересно – куда?
Вот с багажом было покончено. Сопровождающий повозку слуга захлопнул дверцу и уселся на облучке рядом с кучером. Они обменялись несколькими фразами, и Габриель сумел узнать этих людей. Они не были слугами Шайны. Это были лакеи герцога де Фонвилля.
Габриель не поверил своим глазам, когда из дома вышла Шайна и уселась на мягкие подушки кареты. В ту же минуту кучер тронул лошадей и экипаж двинулся с места. Как только он свернул за угол, проезжая мимо того места, где прятался Габриель, внутри него обнаружился еще один пассажир. Это был герцог де Фонвилль собственной персоной, учтиво наклонившийся к Шайне, сидевшей напротив.
– О господи! – выдохнул Габриель, провожая карету взглядом. – Он-таки сделал это! И она – она тоже хороша! Не успел Лейтон остыть в своей могиле, а она уже уезжает с этим проклятым французом!
Последние надежды, последние остатки его доброго отношения к Шайне рухнули. Сука бесстыдная! Дрянь, которой ничего не стоит послать на виселицу дюжину парней! Боже, какая же тварь!
Сгорая от ненависти, Габриель вскочил на своего коня, который был привязан неподалеку, и пришпорил его.
Он поскакал к дому своей бабушки на Гросвенор-сквер. А эта дрянь пусть пока позабавится со своим французиком.
Пусть пока наслаждается жизнью! Вскоре ей придется ответить за все.
18
Шайна догадалась обо всем, лишь когда карета тронулась с места. Йетс сообщил, что экипаж подан к крыльцу, и она быстро покинула дом и заняла место внутри кареты, не обращая внимания ни на сам экипаж, ни на кучера. Она и не заметила подмены.
Она поняла все лишь тогда, когда увидела напротив себя насмешливые желтые глаза Демьена де Фонвилля.
– Что вы здесь…
Шайна замолчала и огляделась. Теперь до нее дошло, что это чужая карета. Ее была обита внутри голубым шелком, а эта – темно-зеленым. Выглянув в окно, Шайна убедилась, что едет совсем не в сторону Сент-Мартин-стрит, где ее ожидает леди Саттон.
– Куда вы везете меня? – холодно спросила она.
– В Олдвич-Эбби, – последовал короткий ответ.
– О нет! – закричала она. – Нет! Немедленно остановите карету!
Она постучала в переднюю стенку, желая дать сигнал кучеру. Но Демьен тут же распахнул крошечное окошечко, сквозь которое можно было говорить с возницей.
– Поезжай! – приказал он. – Ни на что не обращай внимания и не останавливайся до самого замка!
Кучер прикрикнул на лошадей, и карета покатила еще быстрее. Вот уже и окраины Лондона остались позади, и за окном кареты потянулись маленькие, тихие пригородные деревушки. Первым порывом Шайны было распахнуть дверь и бежать, любым способом бежать! Но лошади мчали все быстрее, а камни, мелькавшие на обочинах, были такими острыми… Нет, выпрыгнуть на полном ходу было бы настоящим самоубийством!
Шайна поймала ехидный, ядовитый взгляд Демьена.
– Зачем вы сделали это? – гневно спросила она. – Вы же прекрасно знаете, как я вас ненавижу!
– Да, для меня это не секрет, – спокойно протянул Демьен. – Но со временем…
Он пожал плечами.
– Вечности не хватит, чтобы изменить мое отношение к вам, – пообещала Шайна. – Я знаю, что вы за человек. Это вы довели до смерти Йена. Не знаю как, но уверена, что без вашей грязной руки здесь не обошлось. Дворецкий сказал, что перед смертью мой муж получил письмо. Что вы ему написали? Какую гадость?
– Какое это сейчас имеет значение? – жестко усмехнулся Демьен. – И прошу вас, дорогая, не нужно разыгрывать из себя убитую горем вдову. Мне кажется, вы не такая лицемерка.
– Не могу сказать, что я любила Йена, – согласилась Шайна, – и действительно, его смерть была для меня не таким уж сильным ударом. Но я знаю, что вы сумели обернуть против Йена все его слабости. Это вы разбудили дремавших в нем демонов. Не понимаю только, чего вы этим добивались!
– Не понимаете? – усмехнулся Демьен. – А я думал, что понимаете. Прекрасно понимаете.
Шайна молча уставилась в окно.
– Меня? – негромко спросила она. – И что же вы пообещали Йену в обмен на его жену?
– Титул графа Деннистона, – резко ответил Демьен и с интересом стал наблюдать за выражением лица Шайны. – Да, да, именно так, – продолжал он. – Йен хотел, чтобы я помог ему убрать с дороги его отца и брата, чтобы он мог получить титул графа и наследство.
Шайну передернуло от отвращения.
– Но вы же не можете на самом деле убить человека своими заговорами и заклинаниями, – сказала она и добавила: – Или все-таки можете?
Демьен хитро усмехнулся.
– Все зависит от конкретного человека, моя дорогая. Есть такие – и их немало, – что верят, будто это возможно. Этих людей очень просто довести до смерти – нужно лишь убедить их, что они непременно должны умереть. И тогда они быстро сходят с ума, начинают чахнуть и умирают – я полагаю, от страха.
– Так, значит… – Шайну внезапно охватил ужас. – Так вот о чем вы написали в том письме: о том, что заколдовали Йена, приговорили его к смерти! И так напугали его этим, что он сам покончил с собой!
Ничто не дрогнуло в лице Демьена.
– М-да, Йен очень сильно верил в заклинания, – равнодушно заметил он.
– И вы сделали его своей жертвой, – обвиняющим тоном продолжила Шайна. – Да вы просто дьявол!
– Дьявол? – похоже, что Демьен был слегка удивлен. – Да нет, куда уж мне. Скажите лучше, понравилось бы вам, если бы план Йена осуществился? Как бы вы чувствовали себя, став графиней Деннистон?
«Нет уж, если выбирать, то я предпочла бы быть миссис Габриель Сент-Джон, – мрачно подумала Шайна. – И могла бы быть ею, но не стала, пытаясь спасти Габриелю жизнь. А что получила в итоге?»
Демьен внимательно смотрел на нее, ожидая ответа.
– Мне не понравилось бы быть графиней Деннистон, – наконец сказала она.
– Нет? – герцог изобразил удивление. – А как насчет того, чтобы стать герцогиней де Фонвилль?
Шайна испуганно взглянула на него.
– И думать об этом не смейте!
– А мне кажется, вам стоит принять предложение, – серьезно сказал Демьен. – Право, вам к лицу будет титул герцогини. Ну же, соглашайтесь!
Шайна метнула на него испепеляющий взгляд.
– Выйти замуж за вас? – прошипела она. – Да скорее я соглашусь стать женой самого дьявола!
Демьен небрежно откинулся на подушки. Безмятежно, лукаво улыбнулся.
– Полагаю, что это тоже можно будет устроить, – заметил он и погрузился в молчание, которое не прерывалось больше до самого конца поездки.
Впрочем, ехать им оставалось недолго – за окном кареты уже замелькали далекие шпили Олдвич-Эбби.
– Я не верю этому, – решительно заявила леди Анна Уэзерфорд своему внуку. – Не могу поверить, что она, не успев похоронить мужа, собирает вещи и уезжает с этим ужасным французом.
– Но это так, – настойчиво повторил Габриель, стоя у окна, выходившего на Гросвенор-сквер. – Ее вещи погрузили в карету. Затем вышла она, уселась в нее, и слуга захлопнул за нею дверцу. А позже, когда карета поворачивала за угол, я рассмотрел в ней Демьена де Фонвилля. Я не мог обознаться!
– Милый мой! – Леди Уэзерфорд с усилием поднялась с кресла и подошла к внуку. – Скажи-ка мне лучше о другом.
– О чем?
– Что ты нашел в этой женщине? Чем она приворожила тебя?
Габриель горько рассмеялся.
– Кто знает? – задумчиво спросил он. – Здравый смысл, людская молва, житейская мудрость – все это становится не важно, если ты полюбил.
Сердце леди Уэзерфорд сжалось от боли. Сколько грусти было в его голосе, в его глазах… Старая леди подумала, что если бы в эту минуту перед нею появилась Шайна Лейтон, она не задумываясь задушила бы ее своими собственными руками – за всю боль, что эта женщина причинила ее внуку.
– И что ты намерен делать дальше? – спросила она, надеясь в глубине души, что теперь-то он наконец оставит эту женщину – пусть себе развлекается с французиком! – и займется своей собственной жизнью.
– Разыщу ее у де Фонвилля, – просто сказал он.
– И месть возместит тебе всю боль, что эта женщина причинила тебе? – участливо спросила пожилая маркиза.
– Моя боль – ерунда, – серьезно ответил он. – Ерунда. В конце концов, я жив. Мне повезло куда больше, чем моим матросам.
Леди Уэзерфорд печально вздохнула.
– И все же я уверена – она вовсе не такая бесстыдная, как о ней говорят. Думаю, что есть какое-то объяснение и тому, что произошло тогда в Виргинии. И тому, что случилось с ее мужем, – тоже.
Она помолчала, нахмурила брови и спросила:
– Как ты думаешь, уже поздно посылать гонца на Сент-Мартин-стрит?
– Сент-Мартин-стрит? – повторил Габриель.
– Я жду леди Саттон на чашку чая, а она почему-то запаздывает, – старая леди неодобрительно покачала головой. – Я знаю, что они близкие подруги с Шайной, и надеюсь, что леди Саттон сможет многое нам объяснить.
– Когда она должна была приехать? – спросил Габриель, бросив быстрый взгляд на напольные часы в углу комнаты.
В эту минуту с улицы донесся стук экипажа, подъезжающего к дому. Из окна они увидели черную с желтым карету, которая остановилась возле их особняка.
– Если не ошибаюсь, – сказала леди Уэзерфорд, – это леди Саттон. Ты присоединишься к нам?
Габриель хмуро посмотрел на красивую рыжеволосую женщину в красно-сером плаще, вышедшую из экипажа.
– Пожалуй, я действительно останусь, – сказал он. – Только не говорите ей, что я собираюсь разыскать Шайну. Не хочу, чтобы она предупредила ее о моих поисках.
Леди Уэзерфорд согласно кивнула и, опираясь на крепкую руку внука, пошла встречать свою гостью.
Сара Саттон с трудом могла скрыть то впечатление, которое произвел на нее Габриель Сент-Джон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40