.. Куда, вы сказали, мне пойти?! Бухгалтерша не выдержала, прыснула. - Нет, по буквам не надо, - сказал Левко. - Вы, наверно, недавно служите? Потому, что еще не знаете Левко. Но вы его узнаете, уважаемый. И тогда посмотрим, кто куда пойдет. - Он кинул трубку и лихорадочно принялся писать в ежедневнике. - Они еще узнают... Надолго запомнят... - Господи, да что ж вы им сделаете, Орест Маркович? Убьете? Зарежете? Застрелите? Левко перестал писать, уставился на бухгалтершу. - Ничего вы им не сделаете, - заключила она. - Зря только нервы себе портите. Что же теперь, удавиться из-за этой метлы? Левко успокоился. - Давиться не надо. Надо работать. Постоянно, честно и всем без исключения. - Он снова набрал номер. - Горлифт? Левко беспокоит из префектуры. Когда вы будете вовремя чистить лифтовые шахты? Что значит, недавно? А вы нюхали, чем оттуда пахнет? Там крысы, а они, как и люди, иногда умирают и разлагаются... Ну, знаете, если вы монополизировали все московские лифты, то извольте следить! А не можете, мы сами это сделаем. До свидания. - Лифты уж совсем не наша епархия, - сказала бухгалтерша. - Если так рассуждать... - Раздался звонок, он снял трубку. Префектура. Уже сделали? Отлично. Вы выдержали размеры? - Он придвинул бумаги. - Сталь углеродистая, полтора дюйма. Так и есть? Штыри хорошо заточены? Нет, уж, вы заточите как следует, мы не собираемся копать под ограду траншеи, чтобы не нарушать травяной покров. Спасибо, транспорт мы пришлем сами. - Он положил трубку. - В этой жизни все наша епархия, Клавдия Дмитриевна. Так. - Левко взглянул в ежедневник. - Еще осталось заказать кирпич.
На всякий случай первую встречу Широков решил проконтролировать. Он сидел в студии в наушниках, перед ним был пульт, крутились катушки магнитофонов.
- Раз, два, три, проверка аппаратуры, - сказал он в микрофон. Как слышишь меня? Прием.
Бежин сидел в кресле в шелковой пижаме, звякая кубиками льда в бокале, курил сигару. Неодетые люди на экране видео вздыхали, стонали, охали и чмокали. Крутился порнофильм. - Слышу хорошо. Пять девять пять, - отозвался Бежин. - Чем ты там занимаешься? - удивился Широков, услышав сладострастные звуки. - Смотрю коллекцию покойного, как ты советовал. Обязательно эту чушь смотреть? - Да. Павлов часами может любоваться. То есть, мог, - поправился Широков. Открылась входная дверь, вошла Илзе. Скользнула по Бежину отрешенным взглядом, будто муж не уезжал в командировку, или его, вообще, не было, прошла в свою комнату. Бежин был разочарован. - По-моему, она меня не узнала, - сообщил он. - Тебя она и не должна узнать, - ответил Широков. - Что она делает? - Она... - Огорченный Бежин едва не принялся описывать изощренные манипуляции порнозвезды на экране. - Не знаю, - спохватился он. - Она у себя. - Ну, и хорошо. - А мне что делать? - Ничего. А что бы ты хотел с ней делать? Смотри кино. На экране азартно совокуплялась ватага людей.
Илзе села за рояль, положила руки на клавиши, заиграла Бетховена. Меланхолическая "К Элизе" звучала в ее исполнении слишком экзальтированно, даже истерично. Она смотрела в одну точку, вспоминая роковые слова доктора, подслушанные в клинике. В дверях появился Бежин. Илзе резко прекратила играть. - Что? - Любимая, - сказал Бежин, - мне кажется, ты не совсем точно расставляешь акценты. Зачем столько экспрессии? Эта музыка нежная, терпкая, словно воспоминание... - Что ты делаешь?! - заорал Широков. - Этого не может быть! У Павлова абсолютно нет слуха! То есть, не было... Бежин вытащил из уха назойливый жучок, небрежно сунул в карман, подставил к роялю стул и сел рядом с Илзе. - Не надо так давить на форту, - объяснил он. - Людвиг Ван рассказывает о безвозвратно утраченной любви, но без надрыва. Он безмерно благодарен ей уже за то, что она просто была. Во вступительной части очень уместно использовать левую педаль. Он заиграл. Илзе изумленно смотрела на него. - Примерно так, - самодовольно сказал Бежин, блеснув зубом. - Это тебя твои шлюхи научили? - спросила Илзе. - Чему? - растерялся он. Илзе в бешенстве вскочила. - Ты можешь делать что угодно, спать с кем угодно, пропадать днями и ночами, но этого, Павлов, я тебе никогда не прощу! - Чего? - Для меня у тебя слуха нет, а для них - Бетховен с акцентами? - На ее глазах выступили слезы. - Ну, подожди... - Он встал, попытался обнять ее. Она выскользнула, скрылась в ванной. Бежин подергал ручку. - Милая, не сердись. Я вовсе не хотел тебя обидеть... Илзе метнула взгляд на вентиляционную решетку и полезла под ванну. Патрон тускло блестел у стены, но дотянуться она не могла. Она встала, огляделась, изо всех сил дернула вешалку для полотенец. Услышав странный шум, постучал. - Илзе, что случилось? С тобой все в порядке? Не получив ответа, он с силой надавил на дверь, защелка отлетела. Илзе стояла на коленях, засунув голову под ванну. Это выглядела странно и соблазнительно. Ей удалось, наконец, достать блестящий предмет, она встала. - Что это? - спросил Бежин. Это был не патрон. - Сережка потерялась... - Из глаз Илзе хлынули слезы. Бежин улыбнулся ей, обнял. - Наоборот, нашлась, малыш. Что же ты плачешь? - Я ее так долго искала... И вторую выкинула со злости. - Нашла из-за чего рыдать. Купим другие. - Отпусти меня! - Илзе вырвалась. - Конечно, ты все можешь купить! И всех... - Ты такая красивая, - сказал Бежин. - Ты опять?! - Лицо Илзе исказилось злобой. - Я не пустоцвет, слышишь?! Я проверилась со всех сторон. С этой стороны, я абсолютна здорова и могу рожать детей! - Конечно, рожай, - разрешил Бежин. - Кто против? - Ты! Или ты забыл, что мне говорил? - Что? - Что я не могу! А я могу - значит, не можешь ты! Есть вещи, которые нельзя купить! - Конечно, - согласился он. - Успокойся, любовь моя... Илзе задом пятилась из ванной. - Ты думал, ты жеребец? А ты - мерин! Ха-ха! Бессмысленный оскопленный мерин! Бежин шагнул к ней. - Не подходи! - испугалась она. - Или я убью тебя! Она так часто направляла на него пистолет, что сейчас ей казалась, что сжимает его, и растерялась, обнаружив в руках всего лишь сережку. Изо всех сил, Илзе швырнула ее ему в лицо, кинулась к двери. Бежин схватился за глаз. - Любимая, за что? - За что? - Илзе отворила дверь. - Ты еще спрашиваешь, за что?! Бежин снова шагнул, но она со злорадной улыбкой оглушительно хлопнула перед его носом тяжелой железной дверью.
От оглушительного грохота Широков в студии подскочил на стуле и схватился за уши в наушниках. - Что случилось?
Бежин вставил в ухо жучок. - Слышишь меня? Ты жив?! - спросил Широков. - Жив... - Бежин стонал и тер пострадавший глаз. - Ранен? Кто стрелял?! - Ранен, - подтвердил Бежин. - А кто должен был стрелять? - Ну, не знаю, - смутился Широков. - Никто не стрелял. Но если бы было из чего, я бы с тобой точно сейчас не разговаривал. Похоже покойник был порядочной свиньей. - Похоже, - подтвердил Широков. - Так что случилось? - Ничего. - Бежин вздохнул. - Она ушла.
Илзе нажала кнопку лифта. Огонек не зажегся. Она надавила снова, прислушалась - лифт не работал. Она почти ничего не видела, сбегая по лестнице, и с разбегу наткнулась на рабочего в синей униформе, идущего навстречу. - Вы лифтер? - напористо спросила она, пытаясь прочитать надпись на куртке. - Я из бюро по обслуживанию, - с достоинством сказал Левко. - Какая разница? Почему не работает лифт? - Плановая профилактика, - объяснил Левко. - Если плановая, то почему ее не делать ночью, когда люди спят? - Работники бюро тоже люди, - обиделся Левко. - По ночам им тоже хочется спать.
Он прошел по техническому этажу, фиксируя в памяти коммуникации, мимо катушки лифтоподъемника с намотанными маслянистыми тросами, похожими на змей, поднялся на крышу. Внизу раскинулся город. Люди отсюда выглядели мелкими и медлительными, словно лобковые вши, которых при желании можно раздавить ногтем большого пальца. Левко набрал воздуха в грудь и почувствовал себя хозяином, ответственным за это обширное хозяйство, называемое миром. Левко открыл замок, зашел в будку, опоясанную внутри жестяными трубами вентиляции. Сдвинув толстую трубу, заглянул вниз, достал из кармана бечевку, привязав к ней камешек, принялся измерять глубину шахты.
Поддон с кирпичом покачивался на ветру, перетирая трос о бетонный бортик крыши. Левко стоял на краю, сматывая бечевку. Камешек он бросил вниз, и тот упал точно на середину дорожки.
Павлов забыл, когда последний раз занимался физическим трудом, и через несколько минут взопрел, рубашка пошла темными пятнами, руки саднило, пыль лезла в глаза и нос. Он скидывал старое сено с полка вниз, зло вонзая вилы в слежавшиеся пласты. На сеновал вошла соседка Люба. Была она полной, конопатой и очень доступной по причине переходного возраста. Редкие волосы ее неопределенного цвета были пострижены кокетливой челочкой. - Да, чего ж вы так уродуетесь, Андрей Алексеевич? - спросила она. Полегонечку надо, наметом. И вилы неправильно держите. Давайте, я покажу... Она подоткнула юбку, обнажив толстые белые ноги, стала подниматься по лесенке, глядя на Павлова горящими глазами. Когда она с вожделением облизнула губы, Павлов не выдержал, угрожающе поднял вилы. - Уйди, - глухо сказал он. Люба отступила. - Да, что вы, Андрей Алексеевич, я ведь не за этим. Просто, подсобить хотела. - Убирайся, а то плохо будет, - пригрозил Павлов. Разочарованная женщина направилась к двери. - Вечерять приходите. Нарочно для вас первачу нацедила. - Она вышла. Он облегченно вздохнул, но дверь скрипнула снова. Он метнул вилы в сторону двери. Вошедший Широков с уважением взглянул на вонзившиеся в темные доски вилы. - Это конкретно, - признал он. - Что, так плохо? - Не то слово, - сказал Павлов. - На всю округу ни одной приличной бабы. От самогона Любкиного тошнит. Забери меня отсюда, Сережа. - Рано, Павлик. Потерпи. - Ну, хоть девчонок приличных привези, что ли. - Нельзя. Ты нищий актер, подрабатываешь у фермеров, откуда бы у тебя деньги на девчонок взялись? А если что, у тебя Любаша под боком. Павлов закатил глаза и застонал, словно от зубной боли. - Шучу. - Широков извлек из портфеля бутылку джина. - Вот тебе гостинчик. Они сидели на сеновале, свесив ноги вниз, пили из граненых стаканов. - Как дела у молодоженов? - поинтересовался Павлов. - Неважно. Я не предполагал, что у вас такие сложные отношения. - Я же говорил, что она с ним не ляжет. Знаешь, Сережа, она очень верная. Широков взглянул на него с иронией. - Блажен, кто верует. Странно, что ты совершенно не разбираешься в женщинах. - В том-то и дело, что разбираюсь. Убьет, а не изменит. Она, ведь, любит меня. Широков язвительно улыбнулся. - Может быть, и ты ее любишь? Павлов подумал. - Может быть. - Что-то тебе в лирику кинуло на лоне природы. О чем ты, вообще, говоришь? Он - это ты, иначе затея теряет смысл. В твоих интересах, чтобы у них были супружеские отношения. У нее пока не возникло сомнений, хотя он допускает жуткие проколы. Павлов сжал зубы. - Все равно, если даже она не узнает, то почувствует. Широков поспешил сменить тему разговора. - Зачем им сено? У них же нет коров. - Для лошади, - объяснил Павлов. - Они держат мерина - в распутицу очень удобно.
Подъезжая к дому, Широков заметил машину Илзе. Она ждала его в гостиной. - Что-то случилось? - спросил Широков. - Почему ты здесь? - Я не могу зайти в гости к старому другу? - Почему же? Можешь. Только раньше ты этого никогда не делала. - Он сел в кресло. - Так что же, все-таки, произошло? - Надо когда-то начинать. - Она подошла к Широкову и уселась к нему на колени. - Ты что?! - опешил он. Илзе страстно, как в кино, приникла к его губам. Широков не мог отдышаться от жаркого поцелуя и удивления. - Я тебе нравлюсь? - спросила Илзе. Широков смешался. - Как тебе сказать... - Почему у тебя нет женщины, Широков? - Откуда ты знаешь, что нет? - Я никогда не видела рядом с тобой женщин. - Может, у меня другая сексуальная ориентация. Она снова приникла к Широкову. - Нет. Я бы это почувствовала. - Позволь мне встать, - попросил Широков. Он спихнул ее с коленей и отошел в угол, налил себе из красивого графина. - Так что тебе надо? - А ты обещаешь сделать, что я попрошу? - Сначала попроси. - Убей Павлова, - попросила Илзе. Широков поперхнулся виски. - Это же сейчас просто, - сказала Илзе. - Все подумают, что убили из-за денег. Широков подошел к креслу. - Погоди-ка... - Он сел, попытался осмыслить услышанное. - Ты хочешь, чтобы я убил твоего мужа и моего лучшего друга? - Ну, да, - подтвердила Илзе. - Если он умрет, я не буду претендовать на основной капитал. Все достанется тебе. - Это здорово, - обрадовался Широков. - Но как ты это себе представляешь? Нож, пистолет, яд? Что ты предпочитаешь? - Зачем? - искренне удивилась Илзе. - Есть люди, которые это делают так, что никто не узнает. - В самом деле? - удивился Широков. - Да. - Ну, тогда, конечно, все в порядке. А почему ты обратилась ко мне? - Я хотела к Егорову, но его убили, а больше мне не к кому. Я бы это сделала сама, но у меня не хватает духу. Значит, договорились? - Есть одна маленькая проблема, девочка. - Какая? - Дело в том, что я не убиваю друзей. Илзе посмотрела на него и поняла вдруг, как глупо, как наивно было обращаться к Широкову с подобной просьбой. Но обида и ненависть жгли ей сердце, лишая разума. Она заплакала. - Но что мне делать? Убить себя? Широкову стало не по себе. - Упаси Бог, Илзе, успокойся. Этот безумный бред, я могу отнести сугубо на счет твоего психического, - он подобрал слово, - утомления. Езжай домой, отдохни. Может, все рассосется само собой. - Не рассосется. Ты же понимаешь, Широков, так дальше продолжаться не может. - Не понимаю. - Понимаешь. Он ненавидит меня, совсем сбесился. Даже фашисты так изощренно, садистки не издевались над партизанами. - Как? - удивился Широков. - Он играет Бетховена! Широков растерялся. - Подумаешь, Бетховен. - Пожалуйста, Широков, сделай что-нибудь! А я тебе тебе за это все, что ты хочешь, сделаю! - Илзе упала на колени, напомнив ему даму под вуалью. - Он погладил ее по голове. - Этого не надо. Я, естественно, не могу тебе обещать, что сделаю то, что ты требуешь. Но я обещаю подумать... - Подумай, Широков, пожалуйста! - ... подумать, - продолжал Широков, - как исправить положение. - Его можно исправить только одним способом. - Я же сказал - обещаю подумать.
Далеко в глубине лифтовой шахты вспыхивала звезда электросварки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10