Как-то он бросил вскользь, говоря о голливудской звезде первой величины, что тот является "голубым".
- Что это такое? - поинтересовался Уинстон, который, несмотря на свои шестнадцать лет, был девственником и ничего не смыслил в половых извращениях.
- Хм... - отозвался Грегори и как-то по-особому - оценивающе и с явным интересом - посмотрел на юношу. - Ну, как тебе сказать... Любовь дедовским способом - это когда мужчина совокупляется с женщиной.
- А не дедовским? - облизнув пересохшие губы, хрипло спросил Уинстон.
- А не дедовским, - так же хрипло, сглотнув слюну, ответил Грегори, это когда мужчина любит мужчину.
- Но от такой любви разве могут родиться дети? - простодушно воскликнул Уинстон.
- При чем тут дети! - с досадой заметил Грегори. И тут же расхохотался: - По сексуальному воспитанию ставлю тебе... У вас в школе какая система отметок?
- Двенадцатибальная. А что?
- А то. Ставлю тебе ноль баллов. Ты что, всерьез полагаешь, что главная цель любви - производить на свет детей?
Уинстон молчал, покраснев до кончиков ушей. "Так в Библии говорится", - виновато подумал он.
- Цель любви - наслаждение друг другом, - менторским тоном изрек Грегори. - И чувства мужчины к мужчине в сто крат возвышенней и чище, чем мужчины к женщине. Кстати, твой дядя мог бы многое порассказать на эту тему.
- Но... он же старый холостяк!
- Вот именно, дружище. Вот именно.
Этот разговор внес в душу Уинстона смятение. Вернувшись домой, он достал с полки в библиотеке соответствующий том энциклопедии "Амери
кана". Но в нем статьи "голубой" не оказалось. Он не знал, что термин этот стал бытовать в языке сравнительно недавно и не мог быть включен в издание 1947 года. Зато он нашел статью "гомосексуализм" - это слово валторнист тоже произносил. "Почему Грегори утверждал, что это что-то новое? - размышлял он, прочитав статью. - Старо как мир. И в Древней Элладе, и в древнем Риме, и в армии Ганнибала и Александра Македонского процветала эта "возвышенная и чистая любовь". Значит, что-то в ней есть? Ведь не по принуждению, а по взаимному согласию".
На день Святого Патрика Грегори пригласил Уинстона в Нью-Йорк. Маму уговаривать пришлось недолго. И вот уже в новеньком бежевом "олдсмобиле" Грегори ни свет ни заря они мчатся на северо-запад в предвкушении традиционного парада и праздничных развлечений. Они бросают машину в одной из боковых улиц и пробираются на Авеню Шествий. В Солнечных лучах торжественно движется платформа, на которой установлена статуя легендарного Первого Епископа и патрона Ирландии и всех ирландцев. Гремят оркестры, слышны восторженные возгласы, бодро маршируют девушки в национальных нарядах и с обязательными зелеными юбками, шарфами, гетрами. С верхних этажей небоскребов летят конфетти, легкий ветерок развевает ирландские знамена, колонна старых ветеранов следует за молодежью, из динамиков несутся милые сердцам переселенцев мелодии древней и всегда любимой, незабвенной Родины.
Пивком Уинстон баловался с товарищами и раньше. Тайком, конечно. В этот день он пил открыто, как взрослый. Грегори не осуждал, напротив поощрял лихую удаль в питии. Пиво, вино, снова пиво, опять вино. Море разливанное! К пяти часам стало ясно, что отправляться в обратный путь небезопасно. Не то, чтобы оба они лыка не вязали, нет. А лучше не рисковать, ведь и сам чувствуешь себя за рулем всемогущим лордом, и у других хмельной фанаберии - хоть пруд ею пруди. В скромной гостинице сняли два номера, приняли душ, часик отдохнули. Заснуть не удалось: здание было хлипкое, сквозь тонкие стенки были слышны голоса, музыка, кто-то пел, кто-то хохотал, кто-то увещевал, уговаривал, обнадеживал. Грегори пригласил Уинстона к себе. На тщедушном боковом столике, притулившемся у видавшего виды дивана, уже стояли две литровые бутылки "Джим Бима", дюжина "Милуоки лайт", "Севен ап", картонка "Кентакки фрайд чикен", пакет сэндвичей. Гулять так гулять! - он улыбался, он был само радушие. Выпили за первого ирландца-христианина, выпили за всех ирландцев-христиан, католиков и протестантов; выпили за Дублин и Белфаст; выпили за тридцать пятого президента и за дядю Лео; за Третью Авеню; за приютившую на эту ночь обитель; за тараканов, которые приветствуют постояльцев своими смешными усищами...
- Смотри, Грегори, люстра из пяти лепестков, лампа лишь в одном. И она вертится, вертится... И вместе с ней кружатся стены, и пол, и потолок, и ты, и я! Какой танец, какой быстрый, стремительный! И я па... па... па...
И, не закончив слово, Уинстон упал на пол. А проснулся голым, в постели Грегори, в его плотных, жадных объятиях.
В самом начале первого года учебы в университете, в День Благодарения, после традиционной индейки дома, Уинстон умчался к приятелю по курсу. Тот жил в студенческой коммуне и пригласил его на вечеринку. Если не считать сугубо национального окраса питья и еды, студенческие междусобойчики во все мире похожи как две капли воды. По духу. Музычка, анекдотцы, танцульки все и всё слегка во хмелю, в легкой хохмаческой дурашливости. Парочки жмутся по темным укромным уголкам. Вот и Уинстон, захмелев от нескольких вместительных рюмок метаксы (один из членов коммуны был греком) приглянулся миленькой креолке из Бразилии. Началось с изобретательного рок-н-ролла, а закончилось тем, что неистовая Кончита увлекла его в темный чуланчик на втором этаже. Она была гиперактивна, наивно и твердо полагая, что именно это - главное в любви. На Уинстона же эта близость произвела гнетущее впечатление. Грегори был нежен, предупредителен, первая в жизни женщина нахраписта, нетерпелива, неряшлива. И хотя потом он женится и пройдет через всю жизнь бисексуалом, на стороне у него будут исключительно "голубые" связи. И все из-за пьяного грехопадения, безрадостного, оставившего в душе мерзко горькую, отвратительную оскомину.
Как ни странно, на работу в ЦРУ его рекомендовал дядя Лео. Нет, он никак не был связан с могущественным разведывательным сообществом. Просто его тогдашний глава, меломан и поклонник знаменитого маэстро, на приеме в Белом Доме 4 июля спросил, сколько у него детей и чем они занимаются.
- У меня один племянник и он только что закончил университет.
- Естественник?
- Нет, гуманитарий.
- Есть определенные планы?
- Пока нет. Знаете, у мальчика аналитический склад ума.
- Мы могли бы его посмотреть.
- Буду признателен.
Дядя Лео не одобрял сумбурного поведения Уинстона, что и высказал ему однажды в своей обычной немногословной, жесткой манере. Теперь он выполнял свой долг: "Уинни вряд ли будет рыцарем плаща и кинжала. Но аналитиком почему бы и нет?". Перспективу работы в ЦРУ Уинстон принял восторженно. Бороться с беспощадно-кровожадным КГБ и его филиалами-сателлитами вроде изощренно-коварной Штази, завербовавшей помощника канцлера Брандта, сотрудничать с отчаянными ребятами из Моссада и многоопытными джентльменами из Интеллидженс Сервис - это же верх мечтаний для молодого предприимчивого янки! Нет, он не имел желания просиживать штаны за компьютером и сводящими от скуки скулы мертвыми бумажками. Он жаждал живой работы, он рвался на оперативное агентурное пространство. И хотя ему не довелось попасть ни в Европу, ни на Ближний Восток (экспертная комиссия пришла к выводу, что он идеально подходит по главным показателям разведчика для южно-американского направления), он шел по тернистым дорогам Боливии, Чили, Бразилии, Панамы и Колумбии настойчиво и увлеченно. Ликвидация "этого красного отступника" Госсенса Альенде, смертельная ловушка для "этого аргентино-кубинского выродка" Гевара де ла Серна под ущербной кличкой Че, искусные путы для лидеров, возводимых на президентские престолы - везде успевал приложить умелую руку Уинстон Монтегю Даггерти. Однако главным его достижением, абсолютно неизвестным даже для самых доверенных и высокопоставленных сотрудников организации, было установление максимально доверительных контактов с колумбийскими наркобаронами. Определение текущей квоты поставляемого товара, "окон" на сухопутной и морской границах, гонорара (куратор в администрации Белого дома, прямой шеф Даггерти и он сам), методов связи с представителем картеля - все это обсуждалось ежегодно. Это и было целью нынешнего приезда Даггерти в Нью-Йорк.
До встречи оставалось часа полтора и он позвонил в бюро обслуживания в номерах и попросил прислать виски с содовой и фисташки. Официант, прикативший заказ на трейлере, слащавый низкорослый мексиканец, показался Даггерти знакомым. Он и задержал его, усиленно роясь в карманах и якобы ища доллар на чай и исподволь рассматривая лицо мексиканца. "Показалось, скорее всего так, - решил он, так и не придя к выводу, видел он его когда-либо или нет. - Старею. Что категорически противопоказано людям моей профессии. Разведчикам, как и актерам, надо уходить вовремя. Иначе неизбежен провал".
Ровно в три часа пополудни раздался телефонный звонок и мягкий мужской голос объявил: "Джуно, Аляска, выходит на связь в четыре пятьдесят по местному времени". Положив трубку, Даггерти не спеша надел коричневый твидовый пиджак, надвинул на глаза шляпу и поднялся двумя этажами выше. На круглой ручке двери с номером "450" висела табличка "Просят не беспокоить". Даггерти вошел в номер без стука, запер за собой дверь. Тотчас из ванной раздался тот же мягкий мужской голос: "Извините, я сейчас".
- Не торопитесь, друг мой, - ответил Даггерти, подошел к небольшому бару-холодильнику, достал из него широкую рюмку с "маргаритой". Появился хозяин номера, высокий, узкоплечий, кареглазый брюнет. Причесывая волосы, приветственно улыбнулся:
- Надеюсь, прослушивание нам не грозит?
- Надеюсь, - усмехнулся Даггерти. Готовясь к подобным встречам, он всегда заблаговременно включал места, где они планировались, в текущий план выборочной проверки на безопасность объектов возможного интереса для организации. С Хосе Бланко, лидером криминального мира, он был знаком со времен работы в Боготе.
- Вот вы и лицезреете последнего из "Великолепной девятки", - все так же улыбаясь, продолжал Хосе, делая себе коктейль - два сорта джинна, ром, текила и водка.
- Я верую в чудо Лернейской гидры, - заметил Уинстон.
- Я - тоже, - с расстановкой, смакуя гремучий напиток, подтвердил Хосе. - И очень не хотелось бы обнаружить новоявленного Геракла. А он вполне реален.
- Полагаю, вы не ФБР имеете в виду? - удивленно вопросил Уинстон.
- ФБР?! - так же удивленно повторил Хосе. - Вы знаете не хуже меня ФБР нам не помеха. Есть зверь пострашнее. Дракон Гонконгский.
- Опасен, слов нет. Восточная хитрость, восточное коварство плюс оригинальный, непредсказуемый ум.
- Как мы проморгали Рауля! - Хосе заскрипел зубами, побледнел. - Вот этими руками его связал бы, бросил на муравьиную кучу в наших джунглях и наблюдал до тех пор, пока не остались чистые косточки!
Уинстон зажмурился, пытаясь представить Рауля, которого он тоже знал, на муравьиной куче.
- Рауля мы достанем, - спокойно сказал он. И встретился с недоверчивым взглядом Хосе. - Да, да, могу предложить миллионное пари.
"Ого, - Хосе принес из бара ещё "маргариту" для гостя, свой коктейль из миксера подлил себе. - Своим двухмесячным гонораром рискует". Вслух сказал.
- По моим данным, Дракон обрел влиятельных союзников в Московском Кремле. Учитывая русскую мафию в этой стране...
- Мы тоже кое-что учитываем, - Даггерти раздраженно прервал Хосе. - И у нас в России есть друзья. Наша с вами задача - не дать Дракону возможность стать всемирным монополистом.
- Рауль и его люди так умело сдавали моих друзей, что полиция и агенты ФБР волей-неволей вынуждены были их брать. А, как известно, свято место пусто не бывает. Я домой возвращаться сегодня не могу. Не вижу, кто может помешать Дракону.
- В Колумбию вы вернетесь, это уже прорабатывается. И всю сеть восстановите, хотя на это уйдет немало времени, - Даггерти взглянул на Бланко ободряюще. - В этом я не сомневаюсь ничуть. Но есть первоочередное дело, которое не терпит ни малейшего отлагательства. Дракон, учитывая отсутствие вашей конкуренции, прокладывает новый международный маршрут и намерен завоевать ваши традиционные рынки.
Хосе отставил миксер в сторону, заложил руки за голову, впился глазами в Даггерти.
- Штаты и Канада, - глухо проговорил он.
- Да, Штаты и Канада, - подтвердил Уинстон.
- В этом случае - если сидеть сложа руки - вы и ваши друзья тоже многого лишаетесь.
- Вы отнюдь не младенец, но вашими устами глаголет истина. Лишаемся, если сидеть сложа руки. Но вы меня достаточно знаете, чтобы всерьез допустить подобное.
Хосе медленно выпил целый стакан своего коктейля, который он нежно называл "Кобальтовая снежинка", закусил сэндвичем с ветчиной и сыром, налил еще.
- Знаю, - и он протянул свой стакан. Чокнулись, пригубили каждый свое.
- Мои коллеги, вы знакомы с обоими, Билл Кохен и Лесли Коллинс идут по маршруту за людьми Дракона и русским агентом, который делает то же самое. Мне не до конца ясна его роль. Я знаю, что он послан Москвой. Знаю, с каким заданием. Однако он может быть и двойником. А это осложнило бы все дело.
- Я его случайно не знаю?
- Возможно. Его зовут Иван Росс.
Хосе встал, неслышно подошел к двери, резко её распахнул. За ней никого не было. Он вернулся в свое кресло, пробормотал:
- Показалось.
- Я подумал, что вы решили - он уже пришел! - натянуто рассмеялся Даггерти. - Так что - знаете его?
- Знаю, - кивнул Хосе. - Очень опытный и очень опасный. Лично не сталкивался, но знаком с кое-какими его делами. Живуч, как морской змей.
- А и вправду, живуч. Была попытка нейтрализовать его на днях в Бомбее. Ушел, мерзавец!
Уинстон сказал это без осуждения, даже с какой-то долей одобрения (мол, вот незадача: мы этого парня просто в снукер обыграть хотели, только и всего, а он не поддался).
- Московский источник, - продолжал он, - подчеркивает особо его непредсказуемость, нетрадиционный подход к решению любых проблем. В этом он в какой-то мере походит на Дракона. Смесь концепций Бисмарка с повадками Тамерлана. Наметки этого просматривались в нем ещё когда он стажировался в вашингтонских гостиных и лос-анджелесских портовых кабачках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25