Наконец экскаватор укатил, и на клумбу задним ходом въехал кран. Время было – девять часов тридцать семь минут.
Пока оставшиеся спецназовцы отцепили крюк и надели на него стропы, прошло еще две минуты. Виктор курил почти непрерывно, то и дело поглядывая на часы. Беляев орал на мрачных, суетившихся под стрелой бойцов. И только крановщик за стеклом кабины чему-то улыбался.
Металлические проушины на плите перекрытия были загнуты, и их пришлось отгибать монтировкой. На это ушло еще полторы минуты. Наконец три из четырех крюков стропа зацепили – четвертая проушина была обломана, – и Беляев скомандовал крановщику:
– Вира!
Барабан лебедки завертелся, наматывая на себя трос, стропы натянулись, казалось, плита вот-вот оторвется от лотка. Но в тот самый момент, когда это должно было случиться, кран вдруг вздрогнул, и Виктор с ужасом увидел, что его передние колеса оторвались от земли.
Крановщик успел рвануть рычаг контроллера вниз, лебедка взвизгнула и завертелась в обратную сторону, разматывая трос, и кран с грохотом прыгнул передними колесами на землю. Огромная крюковая подвеска заметалась из стороны в сторону, выгибая стрелу, и Виктору вдруг показалось, что она сейчас сломается, словно спичка.
Стрела выдержала, и Виктор, швырнув на газон сигарету, крикнул крановщику:
– Подними стрелу!
Тот уже не улыбался. Бледный, как полотно, он глядел на Виктора и, казалось, не понимал, чего от него хотят.
– Вира стрелу! – заорал, бросаясь к крану, Беляев.
Крановщик испуганно посмотрел на него, кивнул и, сглотнув слюну, взялся за рычаг. Стрела медленно начала подниматься. Виктор следил за ней со стороны и в какой-то момент решил, что достаточно. Красная стрелка, укрепленная на стреле сбоку, показывала, что грузоподъемность крана увеличилась до двенадцати тонн.
– Хорош! Поднимай! – приказал Виктор и сунул в рот новую сигарету. Крановщик с ужасом посмотрел на них с Беляевым и покачал головой:
– Нельзя! «Мертвый груз»! По технике безопасности…
– Я сейчас покажу тебе технику безопасности! – прорычал Беляев, вскакивая на подножку. – Какой рычаг, этот? Все, вали! Сматывайся!
Крановщик немного замешкался, и Беляев просто вышвырнул его из кабины. Плюхнувшись на сиденье, он взялся за рычаг, и лебедка ожила. Беляев передвинул рычаг еще немного вверх, и она завертелась быстрее.
– Хорош! – крикнул Логинов. – Не порви стропы!
– Не учи ученого! – проорал Беляев.
Трос натянулся, кран вздрогнул, и в ту же секунду один из стропов лопнул и, прочертив воздух, ударил в стекло кабины. Беляев инстинктивно пригнулся под градом осколков и дернул рычаг вниз, остановив лебедку, потом повернулся и спросил:
– Что делать?!
Виктор глянул на два оставшихся стропа, вздохнул и крикнул:
– Поднимай!
Лебедка опять взвыла, трос натянулся, в стреле что-то дважды хрустнуло, и тут плита вдруг взмыла вверх, оторвавшись от лотка. Она ударилась о стрелу, оборвала еще один строп и с размаху обрушилась на кабину, но Беляев уже летел вниз, вопя во все горло:
– Ложись!
Логинов едва успел увернуться от летевшего сверху полковника, зашипел от боли, но тут же бросился вслед за ним к яме. Плита еще покачивалась на одном стропе у искореженной кабины, но на нее уже никто не обращал внимания. В самом низу ямы, в прямоугольном отверстии, которое прикрывала плита, виднелся железобетонный тоннель теплотрассы высотой сантиметров семьдесят и шириной около двух метров.
По дну тоннеля были проложены трубы, но остававшегося пространства было вполне достаточно для того, чтобы по нему мог пробраться человек. И кто-то был здесь совсем недавно – на дне четко просматривались свежие следы. Превозмогая боль, Виктор съехал по откосу вслед за Беляевым и тоже заглянул в тоннель.
Буквально в двух метрах от края, в той стороне, где теплотрасса подходила к пятиэтажке, поперек труб лежал аккуратный рулон линолеума. Если бы не странная черная коробка, прикрепленная к нему сбоку, никому бы и в голову не пришло, что это не линолеум, а эластит – взрывчатое вещество нового поколения, обладающее чудовищной разрушительной силой.
– Рыбин! Давайте за ним! – оглянулся Беляев. – Фонари взяли?
– Да.
– И осторожней! – крикнул Виктор вслед скрывшимся в тоннеле бойцам. – Ему терять нечего!.. Где твой минер?
– Я здесь! – послышалось сверху.
– Давай сюда. Погляди, что там за музыка.
Минер съехал в яму, посветил себе фонарем и присвистнул:
– Солидная машинка!
– Ты не свисти, а занимайся делом! – прикрикнул Беляев и проговорил в рацию: – «Волк-7», как слышишь меня?
– Нормально, – прохрипел в рации Рыбин. – Ну и тоннельчик! Сдохнуть можно! Знал бы, противогаз надел!
– Следы есть?
– Следы есть. Воздуха нет! Так… «Волк-1», вижу поворот! Приближаемся… – Несколько секунд Рыбин молчал, потом из рации донесся какой-то приглушенный хлопок и его отчаянный вопль: – Назад, Веня! Он стреляет! «Волк-1», что делать?
– Пусть гонят его на пустырь! – приказал Логинов, и в тот же миг из тоннеля раздался дикий крик минера:
– Он активировал взрыватель! Уходим! Осталось только нажать кнопку!
Логинов, Беляев и минер пулей вылетели из ямы и бросились к девятиэтажке.
– Пусть уходят за поворот и лупят на поражение! – приказал на ходу подполковник.
– Рыбин! Вперед! Прячьтесь за поворотом и мочите его! Он активировал взрыватель!
– Веня! Огонь! У него пульт в руке! – донесся из рации срывающийся голос Рыбина, и тут сзади что-то гулко стукнуло.
Логинов непроизвольно втянул голову в плечи и только с некоторым опозданием сообразил, что это не взрыв. Оглянувшись на ходу, он увидел, что плита перекрытия оборвала последний строп и обрушилась в яму, грохнувшись обратно в лоток.
Виктор догнал Беляева и минера, когда они уже приближались к углу новой девятиэтажки. Из рации в руках Беляева доносились какие-то хрипы, брань и грохот автоматных очередей. О ноге Логинов почти забыл, зато вдруг обнаружил, что бежит с торчащей во рту незажженной сигаретой.
Он выхватил ее правой рукой, чтобы швырнуть на землю, но так и не успел: в тот же миг земля вздыбилась под его ногами и вдруг повернулась на девяносто градусов и понеслась куда-то, а он словно оказался в лифте, взмывающем на поверхность из шахты. И только уже нелепо барахтаясь в тугом, внезапно почерневшем и ставшем осязаемым воздухе взрывной волны, Виктор услышал грохот страшного взрыва, предназначавшегося вовсе не ему, подполковнику Главного управления Федеральной службы безопасности по борьбе с терроризмом Логинову, а совсем другому человеку – кандидату в Президенты России.
Ирреальный полет продолжался целую вечность. Его несколько раз переворачивало. В немом удивлении он наблюдал, как из земли, почему-то нависшей гигантской темной глыбой над самой его головой, вниз, в бездонную пропасть неба у его ног, в клубах пыли и языках пламени рушатся железобетонные блоки пятиэтажки и улетает, медленно вращая из стороны в сторону стрелой, подъемный кран. И Виктор вдруг с тоской подумал, что так и не надел парашют.
Потом земля всей своей массой рухнула на него, от удара перехватило дыхание… Сзади кто-то пошевелился, и Виктор, словно сквозь вату, услышал надтреснутый голос Беляева:
– Логинов, ты живой?
– Вроде да, а ты?
– Тоже… А пацанам, наверное, хана… А у Вени на сегодня была свадьба назначена… А Рыба – свидетель. А я их в гробах привезу, – с какой-то тупой обреченностью проговорил Беляев, но тут же нашарил рацию и, словно заклинание, начал бубнить в микрофон срывающимся голосом: – «Волк-7», ответь! «Волк-7», ответь! «Волк-7», ответь!.. Рыба, я тебя прошу – ответь! Рыба!!! «Волк-7», ответь! «Волк-7», отвечай!..
Виктор с трудом повернулся на бок и увидел перекошенное лицо Беляева. К ним стремительно приближался спецназовский «Дженерал моторс». И тут в рации что-то проскрипело и слабый мальчишеский голос проговорил:
– «Волк-1»! Батя! Откопайте нас! Тут все завалилось! Веника придавило трубой!
– Он жив?! – проорал Беляев, неожиданно легко поднимая с земли свое огромное медвежье тело.
– Куда он, на хрен, денется?.. Этот муфлон его задел, но Веник всадил в него полрожка!
– Экскаватор! Экскаватор сюда! – заорал Беляев, поворачиваясь к микроавтобусу. – Жми! И тащите сюда этого маркшейдера! Быстро!!!
Едва микроавтобус, развернувшись, рванулся обратно, как где-то вдали, за городом, в стороне Авдеевки, послышался нарастающий вой множества сирен – почти какофония, и рация в руках Беляева, протяжно пискнув, вдруг отозвалась дурным голосом Уткина:
– Полковник Беляев! Почему в условленное время не вышли на связь и не доложили обстановку? Что там у вас был за грохот? Что за чушь о каком-то взрыве несет Кравец? Опасности для Михаила Петровича нет? Почему вы молчите?
– Я не молчу, – проговорил Беляев, оглянувшись на развороченную пятиэтажку. – Опасности для Лугового уже нет. Террорист взорвал недостроенный дом, но камень в него заложить еще можно…
– Как взорвал дом?! Вы что – с ума сошли? Кто позволил? Я же доложил в Москву, что у нас все под контролем! Вы за это ответите!..
– Пошел ты, знаешь куда! – вдруг сказал Беляев. – Мне пацанов надо откопать! Откопаю – отвечу! Только не перед тобой! Все! Все! Конец связи!
Глава 31
Стоя в стороне от начавшегося с опозданием у девятиэтажки митинга, Логинов услышал, как в кармане запиликал телефон, и приложил аппарат к уху:
– Слушаю, Логинов.
– Все в порядке, Витя! – торопливо проговорил Максимов. – Директор только что вернулся от президента! Едва втиснулся перед нашими «друзьями»! Опередил буквально на пару минут! Ваше с Беляевым награждение – дело решенное! Уже есть проект Указа! Так что готовь дырочку!
– Спасибо! – поморщился Логинов, невольно трогая рукой ягодицу. – Дырочка у меня уже есть… А что так долго?
– Разговор был серьезный, вот и долго. Дело у нас забирают…
– Как забирают? Почему?
– Не твогего ума дело! Забигают – значит, забигают! Гадуйся, что сам легко отдегагся! Знаешь, как могло повегнуться?.. – внезапно вспылил Максимов и продолжил уже спокойнее: – Вообще, об этом деле лучше забудь. Понял?..
– Понял… – удивленно произнес Виктор. – А что случилось?
– Ничего, – сказал Максимов. – Просто забудь. – Он немного помолчал, потом как-то странно шмыгнул носом и вдруг продолжил: – Управление экономической безопасности уже давно проводит сверхсекретную операцию. Они выборочно метят некоторым банкам радиоактивным методом сотенные купюры в долларах, а потом отслеживают финансовые потоки. Эти метки строго индивидуальны, и их невозможно перепутать.
– Ну и что?
– Доллары, обнаруженные на теле Матросова, вчера поздно вечером доставили в Москву. Они оказались мечеными…
– Вы хотите сказать, что они вышли на заказчи…
– Я хочу сказать, чтобы ты забыл об этом деле. Директор обо всем доложил президенту.
– Ну и что?
– Он думает. Такие решения не даются легко. Я, например, не знаю, как бы я поступил на его месте. Но если он все же примет это решение, ты об этом узнаешь. И не только ты. Об этом узнают все, потому что это будет равносильно взрыву бомбы. А если нет, значит, нет… Ты понял?
– Да, – тихо проговорил Логинов. – Я все понял.
– Вот и ладно, – облегченно вздохнул Максимов. – Как твоя рана? Ты когда возвращаешься в Москву, завтра?
– Не знаю, – неуверенно проговорил Логинов. – Врач говорит, что мне нужно немного отлежаться и… подлечиться. В общем, я хочу попросить у вас короткий отпуск.
– Что ты хочешь попросить?
– Отпуск… В общем, я хочу жениться!.. – вдруг выпалил Логинов.
– Что ты хочешь сдегать???
– Жениться.
– Гм-м… И на ком?
– На враче…
– На кгом, на кгом?..
– То есть, на врачихе… В общем, она – доктор, хирург.
– Ну что ж, – вздохнул Максимов. – Передай этой несчастной мои искгенние собогезнования… то есть, поздгавления. От меня гично и от имени всего управления.
– Хорошо, – засмеялся Виктор. – Передам.
– На свадьбу хоть пгиггасишь?
– А как же! Какая свадьба без генерала?..
Эпилог
Четырнадцатого, в субботу, во второй половине дня к одной из московских типовых двенадцатиэтажек подкатила давно немытая «девятка» с тонированными стеклами. Из нее с трудом выбрался Логинов, что-то сказал внутрь салона и, захлопнув дверцу с надписью «Помой меня», поковылял к подъезду. С виду он очень напоминал ведущего телепередачи, на которого в разгар съемок разом обрушились все декорации.
Лифт, как это обычно бывает в таких случаях, не работал. Потыкав пальцем в оплавленную кнопку и убедившись, что из шахты не доносится ни звука, Виктор безнадежно вздохнул и двинулся к лестнице. Когда он в очередной раз остановился передохнуть между восьмым и девятым этажами, наверху хлопнула дверь, и по ступенькам затопали чьи-то ноги.
Возобновив подъем, Виктор с трудом осилил еще один пролет, и тут сверху вслед за грохотом крышки мусоропровода донесся чей-то приглушенный всхлип. Подчиняясь какому-то неосознанному порыву, Логинов, забыв о боли, в два прыжка взлетел наверх и вдруг увидел Асю с мусорным ведром. Девчушка кулачком размазывала слезы по щекам, а на ее лице расплылся огромный лиловый синяк.
– Привет! – нарочито бодро произнес он сиплым голосом, почему-то отведя глаза в сторону. – Кто тут у нас плачет?
– Папа! – вскрикнула Ася и, бросившись к Логинову, неловко уткнулась ему в грудь зареванной мордашкой.
Осторожно поглаживая ее по русой головке, Логинов испытывал уже ставшее привычным чувство неловкости и мучительно соображал, что бы такое сказать, чтобы успокоить дочку. Впрочем, это не понадобилось. Всхлипнув для приличия еще пару раз, Ася отстранилась и, окинув его цепким взглядом, с затаенной надеждой спросила:
– Ты что – выпрыгнул из самолета?
– Кто – я? – уставился на нее Логинов, невольно приосанившись. – С чего ты взяла? Ниоткуда я не выпрыгивал!
– Я так и знала… – шмыгнув носом, разочарованно протянула Ася. – Никогда мне не везет! Плакала моя Барби…
– Какая Барби? – растерянно спросил вконец сбитый с толку Логинов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34