ХЭНШОУ: Разумеется.
ДЖИЛЛ: В этом все дело. Мы тогда поклялись, что найдем способ ему помочь. Теперь — теперь надо это сделать, чтобы он не погиб зря!
ХЭНШОУ: Что можно сделать?
СПАРЛИНГ: Мы тут много думали. Но хотели бы узнать, как там у вас.
ХЭНШОУ: Ничего обнадеживающего. Космофлот прочно загреб под себя все мало-мальски полезное. Я не думаю, что несколько пассажирских флаеров, жужжащих над варварами, сильно их испугают, а вы как думаете? Они видали издалека несколько машин, да и слыхали о нас раньше. От огнестрельного оружия они тоже не паникуют, верно?
СПАРЛИНГ: Тебе не удастся убедить Дежерина выделить настоящее оружие или даже просто смотреть в другую сторону, пока мы будем работать? В конце концов, дело идет о нашем освобождении. Я привязал наше место к карте. Пилот, который полетит за нами, промахнуться не сможет. Ты ведь сказал, что именно наше пленение положило начало забастовке. Так не может ли Дежерин понадеяться, что, если нас освободят, забастовка кончится?
ХЭНШОУ: Я, честно говоря, не верю, что она закончилась бы. Здесь под гладкой поверхностью бушует океан эмоций. Конечно, мы пошлем за вами флаер. Но если Дежерин позволит нам использовать оборудование или хотя бы позволит людям Примаверы рискнуть ради спасения цивилизации, которое не является прямой задачей, связанной с его заданием и его войной, — дети мои, я не могу даже вообразить, к какому расколу может это привести, — как с Элефтерией и Новой Европой; разве что Примавера вступит в Союз. А дальше Земля должна будет либо потерять нас, либо послать оккупационные войска, если сможет себе позволить такую роскошь. А Дежерин будет просто стерт в порошок за «злоупотребление властью» или «преступную бездеятельность». И я думаю, что Дежерин предвидит то же самое. Нет, как местный политик я могу вам сказать, что здесь все с виду очень спокойно, потому что мы не связаны так уж тесно с Зерой Победоносным. Мы огорчены, может быть, даже больше, чем нам самим это кажется, но ведь это Союз, а не мы, отступился от них, когда они отказались вернуться домой. Если бы мы присоединились к ним в бою… Я ведь сказал, что чувства здесь пугающе сильны, как их ни сдерживай. Тебе будет очень трудно, Джилл, не стать пылающим символом тебе, дважды обездоленной этой проклятой войной, потому что каждый знает, чем был для тебя Ларрека. Но я прошу тебя не поддаться этому соблазну. Меньше всего нам здесь нужен взрыв.
ДЖИЛЛ: Дважды обездоленной?
ХЭНШОУ: Я так сказал? Как-то неуклюже выразился. Ладно, не будем зря сотрясать воздух, давайте лучше обсудим, как вас выручать. Иен, почему ты не связался с нами сразу, когда закончил наблюдения?
ДЖИЛЛ: Погоди минуту.
ХЭНШОУ: Э-э…
ДЖИЛЛ: Погоди, черт тебя возьми, минуту! Ты сказал, что мое пленение вызвало забастовку. Но я попала в плен много дней назад. Ты что-то имел в виду другое, Бог. Что случилось позже?
СПАРЛИНГ: Погоди, Джилл. Он нам расскажет, когда мы вернемся.
ДЖИЛЛ: Бог, что ты скрываешь?
ХЭНШОУ: Иен прав, девочка. Подожди.
Молчание.
ДЖИЛЛ (без выражения): Дон, да? Новости про моего брата.
Молчание.
ХЭНШОУ: Да. Он погиб в бою.
Молчание.
СПАРЛИНГ: Джилл, милая, успокойся…
ДЖИЛЛ: Странно. Я просто одеревенела.
СПАРЛИНГ: Это тебя поразило в сердце.
ДЖИЛЛ: Как переносит семья?
ХЭНШОУ: Держатся. Все вы, Конуэй, одного покроя. Но мой длинный язык… Джилл, я… мне очень жаль…
ДЖИЛЛ: Ты правильно сделал. Я хочу знать… Иен, давай я посижу на этом бревне и возьму тебя за руку, а ты обсудишь все остальное?
СПАРЛИНГ: Конечно. Я люблю тебя.
Молчание.
СПАРЛИНГ: Алло, Бог? Извини нас. Для меня тоже потрясение.
ХЭНШОУ: Дона все любили, а войну никто. Его гибель подтолкнула взрыв сопротивления.
СПАРЛИНГ (с легким затруднением): Тем более надо выручать Порт-Руа. В память… Но послушай, Бог, есть ещё одна причина. Она все меняет. Это наш способ, мы думаем, заставить кого-нибудь прийти на помощь. В этих местах и на север от них есть разумная Т-жизнь.
ХЭНШОУ: Что?!
СПАРЛИНГ: Да. Самые странные маленькие существа, которых видел мир. Святой Иуда! Я думаю, что только изучение их психологии уже вызовет революцию.
ХЭНШОУ: Ты уверен, что они разумны?
СПАРЛИНГ: Мы встречали нескольких. Мы видели, как они используют орудия. Арнанак — король варваров — вошел с ними в контакт, посещал их страну, и он использует их для укрепления своего влияния. Валенненцы приписывают им сверхъестественные силы. На самом деле он заключил с ними сделку. Они разделят с ними лучшие земли, когда завоевание будет закончено. Но это только видимая часть айсберга. Они малочисленны и примитивны, но они знают, где находятся древние таммузианские руины. Я понятия не имею сейчас, после миллиарда лет, что это было такое. Но Арнанак вынес оттуда предмет по-моему, нечто вроде переносного звездного глобуса, который не тронуло, время. Ты пошевели мозгами на эту тему!
ХЭНШОУ: Фью-у…
СПАРЛИНГ: Конечно, мы, люди, можем предложить этим даурам гораздо больше, чем он, и узнать их получше («ну Джилл, Джилл») — но только если мы сможем эффективно действовать здесь, на Иштар. Это значит, что нам потребуется помощь Союза, а значит, надо его спасти, а дауры живут в Валеннене, и поэтому очень неплохо было бы начать с Порт-Руа.
Молчание.
ХЭНШОУ: М-да, я-то согласен. Как минимум мы должны отбить варваров, организовать заставу, и тогда Союз сможет охранять север, и не будет такого страшного давления на юг. Да. Но как, Иен?
СПАРЛИНГ: Может ли флаер, а лучше — флаеры, которые прилетят за нами, нести самодельные бомбы? Ясно, что противник атакует большой массой, пытаясь достичь стен и пробиться благодаря численному превосходству. Сбросить бомбы в их гущу — мне даже думать об этом противно, но придумай другой вариант.
ХЭНШОУ: Ты уверен, что это поможет?
СПАРЛИНГ: Нет. Но мы ничего лучше не смогли придумать.
ХЭНШОУ: Уг-гу. Дайте-ка я подумаю. Наша взрывчатка сейчас заперта, но — м-м-м, придется составить заговор, как вы предлагали, и посоветоваться с надежными людьми, и… Вы несколько дней можете подождать?
СПАРЛИНГ: Мы полагали, что нам придется это сделать.
ХЭНШОУ: Мы будет оставаться на связи. Как насчет того, что я вызывал бы вас ежедневно — ну, скажем, в полдень?
СПАРЛИНГ: Звучит разумно.
ХЭНШОУ: Начнем с завтрашнего дня.
СПАРЛИНГ: А теперь лучше попрощаться.
ХЭНШОУ: До завтра. Джилл, я не могу сказать, как тебе сочувствую.
ДЖИЛЛ: Все в порядке, Бог. Давайте продолжим. И спасем то, для чего они оба жили.
Щелчок.
Полминуты прошло в молчании. Потом Хэншоу добавил:
— Для чего живет вся Примавера. Попробуете подавить попытки помощи на фоне этих новостей — получите бунт. Дежерин кивнул. Он был оглушен и опустошен.
— Все, что вам нужно сделать, — сказал Хэншоу, — это не реагировать слишком бурно на историю со складом. Укажите в рапорте, что вы воздерживаетесь от действий на время расследования. Штаб согласится, что это разумная политика, я в этом уверен. Мы думаем, что сможем организовать экспедицию примерно за пять дней. А потом мы готовы слушать музыку на своих похоронах.
Решение не пришло к Дежерину озарением. Он осознал его как нечто, что уже все время присутствовало в нем, как эмбрион, а теперь вдруг распрямилось и наполнило его силой и спокойствием.
— Нет, — сказал он. — Нет необходимости откладывать.
— Что вы имеете в виду?
— Полечу я, в самолете Космофлота. Куда эффективнее, не говоря уже о том, что безопаснее, в случае внезапного ухудшения погоды. Завтра во время вашего вызова я буду здесь, и мы договоримся.
— Что значит «эффективнее»? Вы говорили, что не можете ввязываться в битву.
— Я могу выполнить спасательную операцию, поскольку частью моей задачи является улучшение отношений Космофлота с общественностью. Ведь нет необходимости в присутствии мисс Конуэй и мистера Спарлинга при нанесении удара вашими бомбардировщиками?
Хэншоу внимательно посмотрел на Дежерина и лишь потом спросил:
— Вы полетите сами и один?
— Да. Чтобы сохранить благоразумие.
— Понимаю. — Мэр поднялся на ноги и протянул ему руку. — О'кей, Юрий. Как насчет пива?
Глава 22
Утром накануне встречи Спарлинг и Джилл объявили, что опять хотят уйти с ночевкой. Иннукрат внимательно на них посмотрела;
— Для чего? — спросила она.
— Ты знаешь, что моя работа — изучать животных, — ответила Джилл. — Мы хотим понаблюдать тех, что активны в темноте.
— Ага. И все-таки… — Жена Арнанака вздохнула. — У вас изменилось поведение. Хотела бы я получше знать вашу породу, чтобы понять, как и почему. Однако я это вижу и по вашей речи слышу. — Она раздула ноздри. — Я это чую, как запах.
Джилл была захвачена врасплох. Спарлинг бросился на выручку: тянется война. Но ты мог бы меня удержать, если бы попросил остаться и быть твоей любовницей.
— Ты думаешь, что я настолько эгоист? Заставить тебя действовать против совести? Когда мы вернемся, у меня будут… обязательства, и тебе не придется тратить свою жизнь на старика, который никогда не сможет дать тебе ничего реального… — «Если я вообще там буду».
Она закрыла ему рот рукой. Он поцеловал её ладонь.
— Ш-ш, — сказала она. — Мы об этом подумаем позже, когда поймем, какой путь будет лучшим, менее жестоким. — И быстро добавила: — Понимаешь, мне почему нужно твое слово, немедленно, сейчас же. Мне надо, чтобы ты дал мне найти мой путь, как бы дело ни повернулось. Мне надо, чтобы я могла эти вопросы решать свободно.
Он кивнул. Она отпустила его, и он смог ответить:
— Да. Мне бы надо было ожидать от тебя такой просьбы. Свобода… — И он спросил себя, отчего же она поморщилась. Но она тут же настойчиво продолжила:
— Так ты обещаешь?
— Да.
Она обняла его.
— Спасибо, спасибо тебе! — Она старалась сдержать рыдания. — Я никогда ещё так тебя не любила!
Он старался её успокоить, как мог. На удивление быстро она подняла глаза с озорными чертиками и выдохнула:
— Я уже придумала, что бы это такое сделать, чему ты обещал не мешать. — И вскоре добавила: — Ага, я так и думала, что ты даже поможешь.
Позже, когда Ану повисла над вершинами пиков, они разложили костер и сварили ужин. Потом появились звезды и луны. Они немножко поспали и снова прильнули друг к другу.
Спасательный самолет прибыл в середине утра.
— Вот он летит! — крикнула Джилл. Спарлинг посмотрел туда, куда она показывала. С юга появилась слепящая искорка, увеличилась, приняла форму крылатой барракуды, пролетела высоко над ними, оставив за собой гром. Они наспех обнялись последний раз и выбежали из-под скалы и деревьев в жару и свет под обнаженным небом, чтобы их могли увидеть.
Самолет пошел на снижение. Джилл присвистнула.
— Это же большой Буджум, — сказала она. «Вицлипуцли, — узнал модель самолета Спарлинг. — Шесть пулеметов, три пушки, излучатель энергии и пара килотонных ракет». У него в голове чуть шумело, но это чувство вдруг исчезло от наплыва возбуждения.
Передатчик на руке пискнул. Он нажал кнопку, и голос Дежерина спросил:
— Эй, на земле! Все чисто?
— Все чисто, — ответила Джилл. — Присоединяйтесь к компании.
Самолет так и сделал. У Спарлинга забилось сердце. Был ли офицер на борту один, как он говорил раньше? Датчики, компьютеры и прочее, но ведь машина все-таки слишком сложна для одного. «Мне бы немножко хотелось, чтобы он был с экипажем или…» Машина остановилась. Они побежали к ней.
Открылся люк, высунулся трап. Наверху появился Дежерин — тонкая фигура в хорошо подогнанной полевой форме. Он махнул рукой. Джилл махнула в ответ. Под ботинками дробно загрохотал металл.
Дежерин пожал им руки. Радостным было его пожатие. Но не казался ли он усталым, нервным, слегка подозрительным? «Ну после всего, что ему пришлось перенести… но при нем нет оружия. Нет оружия».
— Добро пожаловать, — пригласил их Дежерин. — Господи, до чего же я счастлив вас видеть.
Он смотрел на Джилл. «А куда же еще? Она говорила, что он вроде бы к ней неравнодушен. А кто бы устоял?»
— Ты в самом деле прилетел сам, один? — спросила она.
— Да — ответил Дежерин.
Спарлинг испытывал и ликование, и горе.
— Мы можем прямо сейчас стартовать домой, — сказал Дежерин. — Полет захватывающий. Эта планета красивее, чем можно себе представить.
«Так почему же ты нам не даешь её спасти, ты, даже не сукин ты сын, а просто военная машина? Спарлинг, возьми себя в руки. Не устраивай истерик».
Они вошли, и люк закрылся. Кондиционированный воздух поразил прохладой и влажностью. По обе стороны от прохода виднелись какие-то приборы и оборудование.
Дежерин пальцем смахнул пот над щеточкой усов.
— Не представляю себе, как вы выдержали так долго в этой печи.
— Седрах, Мисах, Авденаго, - пропела Джилл sotto oce.
— Я привез еду, питье, лекарства и чистую одежду, — продолжал Дежерин, — Когда взлетим, я включу автопилот, а пока — могу я ещё что-нибудь сделать для вас до взлета?
Сейчас! И нет времени для сомнений или сожалений.
Спарлинг выхватил нож.
— Можете. — Собственный голос эхом отдавался у него в голове. — Вы можете приготовиться перебросить легион. Не двигаться! Это захват.
Джилл втянула воздух, оливковое лицо Дежерина побледнело, хотя он стоял на удивление спокойно, и его черты ничего не выражали бы, если бы не темные глаза.
— Это моя собственная идея, — сказал Спарлинг, — я Джилл даже не намекнул. Но мне известны обстоятельства — когда я подумал о том, что наша слабая и неуклюжая попытка из Примаверы может не сработать, в лучшем случае только дать временное облегчение, в то время как этот монстр может так запугать на всю оставшуюся жизнь любых воинов, которым удастся от него ускользнуть — понимаете? Я готов потом сдаться вам, предстать перед судом и понести наказание. Но я также готов и обезвредить вас и попытаться вести самолет самому, если вы не подчинитесь моим приказам.
— Иен! — её голос был, как звон стекла.
Дежерин прыгнул. Расстояние было малым, он был молод и свеж и прошел обучение рукопашному бою. Но Спарлинг легко ушел в сторону, ударил ногой и небрежным движением руки отправил противника в нокдаун.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35