Теперь-то, когда Зиггер сгинул, на его территорию многие точат зубы. Но мир не без добрых людей. Один сутенер — пришлось ему, правда, пообещать близкое знакомство, — рассказал потрясающую вещь. Я даже не поленилась ее проверить. Знаете, кто, оказывается, настоящий владелец «Зодиака»?— Кто же?— Незарегистрированная корпорация, главным держателем акций которой, под вымышленным именем, является Карсон Ганноуэй.— ЧТО?! — Коскинена буквально выбросило из кресла. Трембецкий же, наоборот, нисколько не удивился словам Вивьен.— Я примерно так и предполагал, — спокойно произнес он. — Финансирование — больной вопрос любой революционной группировки.— О, нет, нет, не может быть… — Коскинена трясло при мысли о том, с кем он хотел сотрудничать.Наконец, решение созрело.— Мы уходим, — сообщил он. — Одевайся, Ви.— Тебя так сильно встревожили мои слова? — спросила она.— Нет, просто он кое-что понял, — объяснил Трембецкий. — Одевайтесь, миссис Кордейро.Куда идти? Коскинен мерил шагами просторный номер-люкс, чувствуя, как вспотели ладони. Трембецкий считал, что в дом Абрамса возвращаться нельзя, и он знал, что говорил. Они сгорят сами и заодно подвергнут опасности Абрамса и Лию… Мысль об этом была невыносима. Хотя… Стоп! Вивьен как-то мельком упоминала об убежище Зиггера… Точно! Сейчас это будет лучшим выходом из положения. Там можно перевести дух и спокойно подумать, где найти более надежное укрытие.Коскинен рассказал свой план Трембецкому, и поляк согласился с ним:— Если успеем до того, как поднимется тревога, возьмем такси, спланируем маршрут позапутаннее… Надо будет сменить несколько машин. Что ж, может быть, еще не все потеряно. Вы уже готовы, миссис Кордейро?— Одну секунду. — Вивьен вышла из спальни в платье. Сумочка была пристегнута к поясу на талии. — Как вы считаете, может нам надеть маски?Ответить Трембецкий не успел. Дверь номера резко распахнулась. Поляк потянулся за пистолетом, но было поздно.— Стоять на месте! — скомандовал Ганноуэй, держа всех троих под прицелом. Остальные члены совета быстро вбежали в номер и взяли их в кольцо.— Неужели вы думали, что мы позволим себе не подслушать ваши разговоры?! — хохотнул Ганноуэй. — Удивляюсь вашей наивности! 16 — Пит! Генератор! — крикнула Вивьен.Прибор висел за спиной Коскинена. Он отчаянно крутил регулятор, безуспешно стараясь расширить поле до таких размеров, чтобы внутри оказались и Ви и Трембецкий. И чуть было не опоздал. Пистолет Хилла рявкнул, но тишина уже сомкнулась вокруг Коскинена, и пуля, не причинив вреда, упала на пол. Риколетти ударило полем и отбросило в сторону, но Бросен и Ланфье схватили Вивьен за руки, а Томпсон и Уошберн занялись Трембецким. Ганноуэй выхватил у поляка пистолет из кобуры подмышкой, бросил его на софу и закрыл дверь. На миг Коскинену показалось, что он участвует в кошмарном ночном шоу с привидениями.Ганноуэй что-то сказал Вивьен, она ответила ему с презрительной миной. Эгалитарианцы заспорили между собой, но Ганноуэй утихомирил их одним повелительным жестом. Он подошел к границе поля и несколько минут внимательно смотрел на Коскинена, который мог только тихо злиться в ответ.Наконец Ганноуэй достал из кармана два миникома, взял лист бумаги и что-то написал на нем, и поднял так, чтобы Питер мог прочитать:«Слишком неуклюжий способ общения. Предлагаю вам один миником. Наберитесь смелости, отключите экран на секунду и возьмите. Пистолет я положу в другом углу комнаты, так что не успею его схватить. Мои друзья пока поднимут руки вверх. Договорились?»Коскинен кивнул. Пока Ганноуэй готовился — относил пистолет в дальний угол, он обдумывал, что бы такое крикнуть Вивьен, но так и не придумал. Две секунды — это очень мало…Вновь изолировав себя от нападавших, он прикрепил мини-ком к запястью. Ганноуэй включил свой миником на полную мощность, так чтобы он передавал все, что говорят в комнате, и положил его на стол.— Ну вот, теперь мы можем спокойно побеседовать, — сказал он.— Нам не о чем разговаривать, — отрезал Коскинен.— Напротив, мы многое должны обсудить. У вас сложилось абсолютно неверное представление о нашей организации.— Мне кажется, ваши действия говорят сами за себя.— В кабинете вы охотно слушали нас. Но мистер Трембецкий оказал пагубное влияние на ваши мысли.— Он лишь объяснил мне, чего в действительности стоят ваши принципы. Я никогда не поддержу план, который предусматривает убийства моих сограждан.— Не всех. Кому-то повезет, его не тронут, — заметил Трембецкий. Риколетти наотмашь ударил поляка по лицу.— Чтобы больше этого не было! — резко одернул его Ганноуэй.— Какая же революция без жестокости, — зло усмехнулась Вивьен.— Мы хотим видеть вас нашими друзьями, — сказал Ганноуэй.— Для начала дайте нам возможность уйти отсюда.— Вы, кажется, недопонимаете ситуацию. Вы не пробудете на свободе и недели. Я не могу позволить, чтобы такое изобретение, как этот кокон, попало в лапы Маркуса!— Тогда помогите сделать так, чтобы оно попало к Президенту.— Ну, я ведь уже объяснял вам…— Нас не удовлетворило ваше объяснение, — перебил Коскинен. — Я предлагаю передать прибор в руки людей, имеющих законную власть. Вы в их число не входите.— Пустой разговор, Керс, — прорычал Томсон. — Они просто фанатики.— О, лишь один — мистер Трембецкий, — вздохнул Ганноуэй. — Мистер Коскинен, как мне кажется, более благоразумен. Надеюсь, вам не составит труда взглянуть на ситуацию нашими глазами?— Не составит, — ответил Коскинен.— Боюсь показаться вам излишне жестоким. Но ведь не мы заключили вас в кокон. Между прочим, человек умирает от жажды всего за несколько дней…Коскинен с некоторым удивлением отметил, что совсем не испытывает страха. Конечно, он хотел жить долго, как можно дольше, но сейчас в его мозгу не осталось других чувств, кроме злости.— Я к этому готов, — резко ответил он. — Но запомните, тело мое останется под полем навсегда. Либо — другой вариант — вы разрушаете генератор лазерным лучом. Сомневаюсь, правда, что это поможет вам собрать новый генератор.— Зато я в этом не сомневаюсь, — бросил Ганноуэй.— Вы просто не успеете. У Абрамса хватит денег, чтобы послать на Марс новую экспедицию, и у него хватит ума отправить туда людей, которым марсиане пожелают передать чертежи.— Что ж, в этих словах есть зерно… — пробормотал Ганноуэй себе под нос. Когда он вновь поднял глаза, в них светилась какая-то жуть: — Конечно, мистер Коскинен, вы — герой, вы действительно спокойно относитесь к смерти… Рад за вас. Но вот позволите ли вы так же спокойно умереть своим друзьям? Из-за своего геройства, а?Трембецкий раздраженно плюнул на пол:— Ну, Пит, разве он не негодяй?— Он прав, — вздохнул Ганноуэй. — Я негодяй, но я поступлю именно так, как сказал. Есть вещи поважнее чьей-то жизни или смерти. В нашей игре слишком высока ставка.Коскинен почувствовал, как по телу волнами побежали озноб и жар.— Если вы их убьете, вы никогда, слышите, никогда не получите кокон! — в бешенстве крикнул он.— О, нет, — с улыбкой протянул Ганноуэй, — я вовсе не имел в виду мгновенную смерть. Вы продержитесь в коконе дня три-четыре, максимум пять. Для миссис Кордейро эти дни тоже будут немного неприятны. Она проведет их у вас на глазах. Но пока вы живы, у нее тоже будет надеждаЛицо Вивьен побледнело, как мел. Она пыталась что-то сказать, но произнесла лишь с третьей попытки:— Не обращай внимания, Пит. Что бы ни случилось.— Вы помните где оборудование? То самое. Отлично. Принесите его сюда, — приказал Ганноуэй помощникам.Хилл и Риколетти вышли, и Ганноуэй, закурив, уселся в кресло с довольным видом.— Почему вы замолчали? Можете поговорить друг с другом, — предложил он.— Ви, — хрипло позвал Коскинен.Она несколько раз глубоко вздохнула.— Не переживай за меня, Пит. Я не хочу жить, если мною станут управлять такие ублюдки…— Э нет, постойте, — запротестовал Томпсон. — Вы что же думаете, нам доставляет удовольствие мучить людей?— А почему бы и нет? — ответил Трембецкий.— Послушайте, — напористо сказал Ганноуэй. — Я уважаю ваши убеждения. Вы не представляете, с какой радостью я видел бы вас среди своих друзей. Вы могли бы принести огромную пользу нашему делу, всей планете, ведь, если я и согласился с тем, что негодяй, это вовсе не значит, что я враг рода человеческого. И если вам суждено погибнуть от моей руки… Я даже не знаю, удастся ли мне когда-нибудь отмыть руки от вашей крови… Но если я позволю вам уйти, сколько крови прольется тогда?— Да замолчите вы! — рявкнул Трембецкий. И тут же обратился к Коскинену: — Питер, я вырублюсь быстро. Меня пытать не имеет смысла. Проще пристрелить. Но… — Голос его предательски дрогнул. — Но если я сломаюсь и попрошу вас выключить поле, обещайте мне, что вы этого не сделаете. Вы поняли?Коскинен почти не слышал его слов, раздавленный ужасом предстоящего зрелища. От волнения глаза застилала пелена.— Твое решение? — спросил он Вивьен. — Как ты скажешь, так и будет.— Я уже все решила, — ответила девушка. — Ты должен остаться внутри.— Нет, подожди, ты не поняла… Ведь все это политиканство лично для тебя ничего не значит. Ты ненавидишь Маркуса, но Ганноуэй с шайкой может гарантировать тебе, что с Маркусом они разделаются обязательно. Это не твоя игра, Ви. Поэтому я хочу, чтобы ты знала, на что идешь…Она ответила ему с улыбкой, которая далась ей с неимоверным трудом:— А ты, оказывается, трус, Пит. Хочешь переложить на меня ответственность.— Пойми, я не вправе решать один. Ведь дело касается не меня… — с мольбой в голосе произнес Коскинен.— Ладно. Тогда я тебе скажу, Питер. — Ты остаешься внутри. Я не очень ценю жизнь. Последние годы она меня не баловала, так что если и оборвется — невелика потеря!— Не говори так!!— Ты только не переживай, — тихо проговорила она. Ганноуэй нанизывал друг на друга колечки дыма. Советники нервничали. Риколетти и Хилл задерживались, а время играло на руку Коскинену.— А как быть с тем о-чем-мы-все-знаем? — спросил Трембецкий.«Детонатор» — вспомнил Коскинен, похолодев от внезапно вспыхнувшей надежды и страха. Но сразу же подумал, что лучше смерть именно так, мгновенно, чем мучиться несколько дней от жажды и голода. Тем более, став свидетелем страданий Вивьен.— Нет, — без колебаний ответила она — Я не могу. Это невозможно.— О чем вы болтаете? — рявкнул Бросен, но в этот момент дверь номера открылась, и в нее протиснулись Риколетти и Холл, неся за ручки большой ящик и толстый моток пластикового шнура.— Где поставим? — спросил Холл.Ганноуэй вздохнул, но ответил быстро. Видимо, решение он принял заранее.— Ставьте прямо здесь, возле двери в спальню. Из-за этого поля тут стало слишком тесно.Риколетти расстелил перед дверью большую пластиковую простыню.— Чтобы потом не пришлось мыть полы, — проговорил он с усмешкой.Моток шнура Хилл бросил к ногам Уошберна.— Свяжи этого парня как следует.Трембецкий вздохнул и прошептал, как молитву, что-то по-польски. Он не сопротивлялся — ни когда его вели к креслу, ни когда привязывали. Он лишь тихо звал: «Пит…» На третий раз Коскинен услышал его.— Да, Ян?— Пит, посмотри на меня внимательно, — Трембецкий перешел на «ты», но ни Коскинен, ни он сам этого не заметили. — Послушай, я мертвец. Что бы ни случилось, не забывай, что ты — гражданин Соединенных Штатов. Жаль, я не увижу, как в эту комнату ворвутся морские пехотинцы…— Господа, — проговорил Ганноуэй. — Отдайте мне кокон, и вы проживете еще не один десяток лет.Трембецкий не обратил на него никакого внимания.— Теперь слушай очень внимательно, Пит. Мне уже все равно. Я прожил долгую жизнь, и в один прекрасный день понял, что больше не боюсь смерти. А я повидал много ее в самых различных обличьях. Меня ничто больше не держит, жена умерла, дети давно взрослые. И я всегда считал, что лучше умереть сражаясь, чем стать рабом. Ты понимаешь?Коскинен растерянно кивнул. Сквозь неистовое сердцебиение и головокружение, он смутно почувствовал, что Трембецкий хочет сообщить ему что-то важное. Но он никак не мог заставить себя сосредоточиться.— Запомни, Пит, если у тебя появится шанс, забудь обо мне, — продолжал Трембецкий. — Я успел испытать все, что дает человеку жизнь. Но вы с Вивьен молоды, и в твоем распоряжении есть бесценная для мира вещь — кокон. Однажды и у меня в жизни был похожий случай, еще там, в Европе, когда я отдал приказ бомбить городок, в котором нескольких моих друзей держали как заложников. Они все погибли… Но мы были обязаны взять этот город. И я никогда после не испытывал угрызений совести. Так и ты сейчас должен забыть о том, что я рядом.Ганноуэй, подозрительно глядя на Трембецкого, поднялся на ноги:— Я приказываю вам замолчать.— О'кей, — согласился Трембецкий. — Прощай, Пит.— А вот прощаться еще рановато, — Ганноуэй покачал головой и подошел к Коскинену: — Питер, вы понимаете, что здесь сейчас произойдет? Миссис Кордейро недолго будет оставаться… миссис Кордейро. Она потеряет разум и фактически перестанет быть человеком…— Значит, тебе это не впервой, — заметила Вивьен.Ганноуэй прикусил язык, поняв, что проговорился.— Начнем с нейровибратора, — сообщил он каменным тоном. — Серьезных нарушений он не вызывает, если действует недолго. Поэтому, если мистер Коскинен надумает что-нибудь нам сообщить, все кончится хорошо. Но если он будет упорствовать…Хилл поставил на пластиковую простыню кресло, прямо в проеме двери в спальню, и Риколетти подтащил к креслу нейровибратор. Бросен и Ланфье подвели к креслу Вивьен и быстро привязали. В их действиях чувствовалась сноровка.— Отлично, — мрачно произнес Ганноуэй. Возле привязанной Вивьен остался только Риколетти. Все остальные дружно прошли в глубину гостиной, заслонив связанного Трембецкого, который сидел возле стены.— Итак, мистер Коскинен! — набычился Ганноуэй.— Нет! — выкрикнула Вивьен. — Пошли их к черту! В аду мы их встретим первыми!Риколетти начал прикреплять контакты к лодыжкам и запястьям девушки.— Пит! — заорал Трембецкий, — расширяй поле!Коскинен среагировал мгновенно, словно только этого повелительного оклика ему и не хватало, чтобы найти выход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22