А это законом не запрещено.
– А безголовые дети?
– Даже если Маттос окажется свидетелем рождения такого ребенка, то не только он, но ни один эксперт-генетик не сможет доказать, что этот ребенок создан путем клонирования. А всякие наследственные уродства случаются в Южной Америке повсеместно. Это обычное явление.
У меня закончились «снаряды». Я покачал головой, признавая свое поражение:
– Ловко вы тут устроились.
– Они устроились, – поправила Анна.
Я махнул рукой и скривил губы:
– Ты с таким удовольствием отбивала все мои атаки на Августино, что мне уже трудно сомневаться в нерушимости вашего союза.
Взгляд Анны стал жестоким. Она едва слышно произнесла:
– Мне только бы получить своего ребенка, а потом я дотла сожгу эту лабораторию.
– Ты непринципиальна.
– Да, я ужасно непринципиальна. Мне плевать на заказчиков, которые ждут донорские органы, на «мамочек», на генетиков. Мне бы только получить свое.
– Неужели это для тебя так важно, Анна? – все не мог я поверить в искренность ее слов.
– Если ты имеешь в виду ребенка, то это смысл моей жизни.
– Но почему ты мне не говорила об этом раньше? – удивился я.
– Раньше? Раньше ты ничем не мог мне помочь, – ответила Анна. – А минувшей ночью на меня вдруг накатило и очень захотелось тебя отыскать. Пошла ночью к особняку, где ты ночевал. Взяла с собой гепарда, с ним в лесу не так страшно. Но собаки, которые охраняли особняк, почуяли его и подняли лай, а потом от страха забились куда-то в кусты. И мой гепард едва с поводка не сорвался. Ты вышел в сад с каким-то незнакомым мне парнем и выстрелил. Не знаю почему, но тогда у меня пропала охота встречаться с тобой.
– Значит, собаки так сильно испугались твоего гепарда?
– Те собаки – клонированные близнецы, а клоны, оказывается, на дух не выносят других клонов, инстинктивно чувствуют их приближение и боятся больше смерти. Странное явление… Наш ведущий генетик предполагает, что клонированные существа, находясь в большом количестве на маленьком пространстве, могут вести себя непредсказуемо и совершать страшные поступки. Потому их должно быть очень мало… А еще лучше, чтобы моя дочь была единственным клоном на Земле.
– Но откуда ты узнала, что я на острове?
– Я не знала. Я всего лишь предполагала. Пилот проболтался, как две ночи назад он потопил яхту в километре от берега. Я как чувствовала, что это приплыл ты. Думала, что с Владом. Дождалась ночи и пошла с гепардом по восточному берегу. Ночь была лунная, и я нашла следы на песке. Потом поднялась к «маяку»…
– Анна, я боюсь за тебя, – невольно вырвалось у меня. – Что ты делаешь?
– Молчи, Кирилл, – произнесла Анна и коснулась пальцами моих губ. – Отступать поздно. У ребенка уже бьется сердце. Я дождусь его, чего бы мне это ни стоило.
– Ты будешь счастлива потом?
Анна пожала плечами. Этого движения оказалось достаточно для того, чтобы с ресницы сорвалась слеза. Я скорее почувствовал, чем заметил ее порыв ко мне, но мои руки не дрогнули, не пошевелились, и я не принял Анну в свои объятия.
– Я тебя люблю, – прошептала она, прижимаясь к моей груди. – Я тебя очень люблю, только не бросай меня…
– Кирилл! – вдруг раздался знакомый голос за моей спиной.
Анна отскочила от меня столь поспешно, словно я был ее любовником и нас заметил ее муж.
По тропинке, вдоль ряда кустов, за которыми мы стояли, шел темнокожий охранник в бежевой униформе. Рука его, словно он был слепым, лежала на плече идущего впереди малорослого человека. Человек вытягивал шею и махал мне рукой. Это был Дик.
Глава 42
– Дружище! – крикнул я с удивлением, вмиг забыв об Анне. – Ты что здесь делаешь?
Красиво перепрыгнуть через забор из кустов не удалось. Нога запуталась в колючих ветвях, и я грохнулся на тропинку.
– Стоять! – предупредил охранник Дика и покрутил на пальце револьвер.
– Этот лис опять меня перехитрил! – кричал Дик. – Видит бог, мое терпение лопнет! А ты какими судьбами здесь? Я видел здесь Нику! Ты упадешь с дерева, когда я тебе обо всем расскажу!
– Тебя что, ведут на расстрел? – спрашивал я, поднимаясь на ноги и отряхивая джинсы.
– Я спрашивал, он не говорит, – отвечал Дик. – Они все тут какие-то молчуны. А дерутся плохо! Мне стыдно за Гонсалеса!
– Прикрой рот! – вяло пригрозил охранник.
– Ты когда им попался? – спросил я, приблизившись настолько, что охранник, растерянно глядя то на меня, то на Анну, закрыл Дика от меня своей грудью.
– Вчера взяли. В камере душно, – жаловался Дик. – Кормят одной рыбой.
– По тебе не видно, что тебя содержали в плохих условиях, – ответил я.
Наш непосредственный разговор обескуражил охранника. Он не вмешивался и не угрожал револьвером, потому что не понимал, имеет ли Анна какое-либо отношение к пленному Дику и в какой мере я могу пользоваться властью Анны. Я не обращал на охранника внимания, что было лучшим способом продемонстрировать свои полномочия, подошел к Дику и крепко обнял его. Сам не знаю, искренним был этот порыв или же я хотел продемонстрировать Анне свое отношение к человеку, который ни разу не обманул и не предал меня.
Мы хлопали друг друга по спине. Вакуэро скользнул своей щетиной по моему плечу и хриплым голосом заметил:
– А ты здесь, кажется, неплохо обосновался.
– Нет, – ответил я так, чтобы Анна могла меня слышать. – Это тебе так кажется. Я, как и ты, мечтаю унести отсюда ноги.
– Правда? – не совсем доверчиво спросил Дик.
– Эй! – крикнула Анна. К кому это «эй» относилось, я понял не сразу, но обернуться посчитал ниже своего достоинства. – Отведи обоих к выходу, и пусть уходят!
Охранник в отличие от меня все понял правильно. Он развел руками, с удивлением посмотрел на Анну, затем на Дика и вежливо возразил:
– Но господин Гонсалес будет…
– Я решу этот вопрос с Гонсалесом сама! – жестко оборвала Анна. – Делай, что тебе приказывают!
Я добился своего, и Анна поняла, что в моей шкале ценностей этот вакуэро стоит намного выше, чем она. Повернувшись, я хотел встретиться с Анной взглядом и поблагодарить, но увидел только ее спину и опущенные плечи. Она быстро уходила в парковые заросли, и мне показалось, что она плачет.
– Ничего не пойму, – подумал вслух охранник, глядя на нас.
– Что здесь непонятного? – Дик тотчас занял позицию обвиняемого, которого суд оправдал, и повысил голос: – Во-первых, верни мой револьвер. Во-вторых, проводи нас к выходу. Да смотри, чтобы по дороге с нами ничего плохого не случилось. И сигаретку мне, пожалуйста, потому как твой коллега при обыске очистил все мои карманы.
Я видел, как у моего друга чесался язык, как ему хотелось побыстрее рассказать мне о своих злоключениях, и пока мы шли до ворот, которые поднимались над аркой на манер средневековых решеток при въезде в крепостной барбакан, он изливал проклятия в адрес «хитрого лиса».
– Это хорошо, что ты меня вызволил, Кирилл! – выпалил Дик, как только нас выпустили за пределы базы и по крутой тропе мы пошли к причалу. – Я вырою в лесу берлогу, потом сделаю подкоп, дождусь возвращения этого поганого Гонсалеса и откушу ему оба уха! Видит бог…
– Ты не дождешься его здесь, – ответил я. – Потому что он сюда не вернется. И вообще, сегодня ночью мы отсюда уплывем.
– Уплывем? – переспросил Дик. – Разве ты не останешься в этом раю со своей роскошной женщиной?
– Она уже не моя, Дик, – ответил я. – И в этом раю я никому не нужен.
– Грустные слова ты говоришь, – произнес Дик, прыгая с камня на камень. – А мне что прикажешь делать? Где теперь искать Гонсалеса?
– Он очень скоро погибнет в автокатастрофе, – вырвалось у меня.
– Что?! – Дик остановился и повернулся ко мне. – Ты сказал, что он… Проклятие!! Я не могу этого допустить! Он должен умереть от моей пули, иначе я потеряю Марию! Ромэно, конечно же, узнает об автокатастрофе из газет и телевидения и скажет мне: «Ты проиграл, дружище Диего! Гонсалес ушел из жизни без твоей помощи!» Где?.. На чем мы поплывем?.. Отправляемся в Эквадор немедленно!
Я опустил ему руку на плечо.
– Мы поплывем на весельной лодке, – ответил я. – Наберись мужества, Дик. Женщины – это, конечно, прекрасная цель, но они бывают так непостоянны, как погода в океане, и не стоит ставить на них свою жизнь.
Дик дернул плечом и нахмурил брови. Мои слова ему не понравились.
– Ты плохо меня знаешь, дружище! – объявил он. – Если я сказал, что отправлю Гонсалеса на тот свет, значит, так оно и будет!
Я не мог заставить себя поверить словам Дика, как бы мне этого ни хотелось. Он это заметил, обиженно отвернулся и буркнул:
– Где лодка?
– По берегу километров пять, – ответил я и попытался перевести разговор на другую тему: – Ты обещал мне рассказать что-то интересное про Нику.
– Я видел ее на базе, – ответил Дик. – Она надела на себя шмотки «мамочки», которую мы выловили в море, обрезала ножом волосы и смешалась с лысыми женщинами в таких же голубых костюмах. Правда, я так и не понял, зачем она это сделала. Я сидел в кустах и выжидал момент, когда можно будет двинуть охранника булыжником по балде и влезть в дом Гонсалеса. И в это время Ника с «мамочками» проходила мимо меня. Я цапнул ее за ногу и притянул к себе. Что ты, говорю, делаешь здесь, дурында? А она давай рот мне затыкать и шипеть, чтобы я ее не выдавал и вообще не мешал ей решать свои проблемы.
– Какие у нее могут быть проблемы на базе?
– Спроси что-нибудь попроще. Мне показалось, что она кого-то искала. Я ей предложил: давай, говорю, шумни в сторонке, чтобы отвлечь внимание охранников, пока я буду Гонсалесу уши обрезать, а Ника – веришь, нет? – кулак мне под нос сует и говорит: я тебе шумну, беду на меня только нагонишь. Я спрашиваю: а ты вообще ноги уносить отсюда собираешься или будешь лысиной сверкать? А она мне: поживем, дескать, увидим.
– И вы расстались?
– А что мне с ней было делать? На себе тащить в дом Гонсалеса? Я к самым стенам ползком пробрался, револьверчик подготовил, вскочил на ноги и выбил собой окно. Влетел в комнату – она пустая. Я ногами и головой дверь в щепки превратил и вбежал в другую. И там пусто. Поднялся на второй этаж – никого. А время идет. На шум дистрофики в униформе сбежались, стали мне ультиматум предъявлять. А я выбрался на крышу, разрядил весь барабан, только для себя последний патрон оставил, и спрыгнул вниз. Догнали, засранцы, руки скрутили, по затылку чем-то твердым ударили, а очнулся я уже в подвале. Ну, остальное ты знаешь.
– А как ты вообще на базу проник?
– Через забор, – усмехнулся Дик.
– А колючая проволока?
– А что мне проволока, если я поверх нее пончо накинул? Да это не преграда, а так, баловство одно… Ну и жарища, а ты у своей женщины не догадался водички попросить.
Мы сели у воды передохнуть. Из-за скалы неожиданно вылетел вертолет и, разрывая тишину грохотом лопастей, понесся над берегом в сторону базы. Я обратил внимание, что он оставляет за собой черный дымный шлейф.
– Что это он так коптит? – спросил Дик, провожая вертолет взглядом и прикрывая глаза ладонью.
Тут мы одновременно вскочили на ноги. Сверкнув на солнце пластиковым корпусом, геликоптер вдруг резко накренился, и его повело в сторону моря. Редуктор вспыхнул ярким пламенем, рокот двигателя сменился ужасным скрежетом, и, взбив, как в миксере, лопастями волну, вертолет камнем рухнул в воду. Фонтан брызг взметнулся в воздух, и тотчас все стихло.
– Вот это пилотаж! – воскликнул Дик, хватая меня за локоть. – Кажется мне, что эту птичку подстрелили!
– Да кто ее тут подстрелит? – с сомнением произнес я и вспомнил Хосе, единственного обитателя леса. – Из охотничьего ружья вертолет ведь не завалишь?
Гадать нам над этим вопросом долго не пришлось. С той же прытью, с какой вскочили на ноги, мы повалились на песок и уронили подбородки на его шершавую поверхность. Из-за скалы, закрывающей от нас перспективу береговой полосы, беззвучно выдвинулся стальной нос скоростного катера, а затем показалось все судно. Его мышиная раскраска и наличие на борту безоткатных орудий убедительно говорили о принадлежности к государственным силовым структурам.
– Полиция! – сдавленно крикнул Дик, еще сильнее вжимаясь телом в песок.
Я не понял, какое преступление совершил вакуэро, чтобы так сильно испугаться появления полицейского катера, но на всякий случай тоже постарался не выдать своего присутствия.
Катер на малом ходу шел вдоль берега. Волна, поднятая им, накатила на берег и плюнула нам с Диком в лица. Судно было так близко, что я отчетливо различил стоящих на носу бойцов армейского подразделения. Они были одеты в рыжий камуфляж, их лица были вымазаны тонированным кремом в тон формы и прикрыты козырьками кепи. Опершись о перила борта, они смотрели вперед, на базовый причал, держа американские скорострельные винтовки наизготове.
Снижая скорость, катер проплыл еще несколько десятков метров, подставляя нам для обзора корму.
– Ты что-нибудь понимаешь? – вдруг взволнованно произнес Дик и начал медленно вставать на корточки. – Это что же такое? Это кого же благодарить за такой подарок? Значит, он, голубчик, сам ко мне пришел?
Я думал, что Дик говорит о комиссаре Маттосе, который стоял на кормовой палубе и, отстраненно глядя на пенный след позади катера, курил сигару. И, удивляясь реакции Дика, пробормотал:
– Этого следовало ожидать. Кому, как не комиссару полиции, плыть на полицейском катере?
– Я не о Маттосе!! – вскричал вакуэро. – Я о Гонсалесе! Смотри! Там, в шезлонге!
Только тогда я заметил, что посреди палубы, в полосатом шезлонге, закинув ногу на ногу, сидит Гонсалес. Казалось, он дремлет, хотя глаза его были открыты и взгляд обращен к берегу.
Не совладав с чувствами, Дик вскочил на ноги и принялся исполнять какой-то каннибальский танец.
– Сам ко мне пришел! – кричал он. – Сам! Значит, есть на свете высшая справедливость! Прощайся с ушами, красавчик!
Автомобильной катастрофы не получилось, подумал я. Не будучи уверенным в том, что солдатам понравится танец Дика, я на всякий случай повалил вакуэро на песок.
– Погоди ты со своими ушами! – сказал я ему, с тревогой наблюдая, как катер, нацелившись носом на пирс, со скоростью черепахи движется вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55