кроме того, они были вздернуты по краям кверху, что придавало лицу таинственный и вместе с тем лукавый вид. Ее хрупкая шея была отягощена жемчужным ожерельем, а черное платье на тонких бретельках, плотно облегающее фигуру, было украшено массивной золотой брошью в виде разлапистого паука.
– Знакомься, – представил мне девушку Влад. – Элиза Дориа, самая красивая жительница Кито!
– Здравствуйте, – сказал я, отвешивая легкий поклон.
– Она совершенно не понимает по-русски, – зачем-то шепнул Влад.
Я повторил приветствие по-испански. Элиза неожиданно протянула мне ладонь для поцелуя. Ладонь была узкая, тонкая и холодная, и под нежной кожей прощупывались косточки, как ребра у тощей кошки. В общем, я поцеловал руку, как кошку.
– Откуда ты ее выкопал? – спросил я, продолжая с улыбкой смотреть на девушку и присаживаясь к столику.
– Выкопал! – проворчал Влад. – Да это же светская дама с манерами принцессы! Ты что, забыл это имя?.. А я, братец, о таких вещах никогда не забываю… Помнишь – душная эквадорская ночь, тонкие стволы куэо, терпкий запах баррингтонии, и ты лежишь на шелковой простыне рядом со стройной, как статуэтка, Элизой Дориа…
– Вспомнил! – кивнул я и опустил ладонь на столик. – Подруга секретарши из посольства в Москве! Как же ты ее нашел?
– Э-эх, ботан! – покачал головой Влад и протянул бутылку, чтобы налить мне вина. – Ничего ты не понимаешь… в колбасных обрезках! Однако этикет не позволяет говорить в присутствии дамы на непонятном ей языке.
– Вы не подскажете, где в вашем городе находится парк Святого Луки? – спросил я Элизу.
– Там же, где площадь Двенадцати Апостолов, – ответила Элиза.
– Так я и думал!
Влад наступил мне на ногу, мол, кончай базарить, на чужую бабу не разевай пасть, и принялся мягко ворковать с девушкой по-английски. Элиза вела себя так, словно присутствовала на приеме у английской королевы, и оттого я быстро заскучал и принялся нарушать все общепринятые нормы этикета. Не замечая круглых глаз и немой артикуляции, которую производил мой друг, я выпил подряд два бокала вина, с хорошим аппетитом умял тарелку салата и изрядно покусал баранью ногу.
За то время, когда я все это проделывал, Элиза съела половинку маслины, отпила глоток вина и раз сто взмахнула в мою сторону своими роскошными ресницами.
– Вы, наверное, работаете в российском посольстве? – спросил я у нее, вытирая губы салфеткой.
– В посольстве? – удивилась Элиза и сдержанно рассмеялась. – Нет! Я учусь в колледже международного права.
– Жаль, – ответил я.
– Почему?
– В посольстве всегда можно найти карту города.
– О! – произнесла Элиза с трогательной заботой. – Простите! Я не думала, что вы так плохо знаете наш город.
– Я его вообще не знаю.
– Вам не нужна карта, – многообещающе произнесла Элиза. – Я вам помогу. Вы говорите, парк Святого Луки?
– Да, мне завтра в полдень надо быть у часовни в этом парке.
– В полдень, – произнесла Элиза и посмотрела на потолок. – Пожалуй, завтра первая половина дня у меня свободна, и я с удовольствием отвезу вас в парк.
Я нарочно не смотрел в сторону Влада, зная, что он не сводит с меня глаз, полных испепеляющего огня. Элиза вдруг вскрикнула и вместе со стулом отодвинулась от стола. Я понял, что Влад, намереваясь снова наступить мне на ногу, нечаянно промахнулся.
– Давайте выпьем! – быстренько предложил Влад, чтобы чем-то покрыть ужасный конфуз и отвлечь мое сострадание от скорчившейся и покрасневшей принцессы. Повернув голову в мою сторону, он сквозь зубы по-русски процедил:
– Ботан! Уйди куда-нибудь на пару часов!
Элиза торопливо взяла бокал и, оправдываясь передо мной за свой несветский откат от стола, с придыханием сказала:
– Что-то стало душно за столом, вы не находите?
От ее нестерпимого манерничанья мне стало совсем хреново. Я скривился и покачал головой.
– Не только за столом, – сказал я, покусывая кончик спички. – Вообще на лоджии душно. Я бы на вашем месте принял прохладный душ. Хотите, мы сделаем это вдвоем?
Не знаю, как эти гадкие слова вырвались из моего рта. Я думал, Элиза меня сейчас убьет или, в лучшем случае, грохнется в обморок. Но девушка, к моему величайшему изумлению, лишь нервно хихикнула, бросила на меня кроткий и непорочный взгляд и тихо произнесла:
– Почему же? Почему же вдвоем? Это можно сделать и втроем.
– О чем вы базарите? – не выдержал Влад и не по-светски толкнул меня в плечо.
– О любви, – сказал я и зевнул. – Девушка приглашает нас всех принять душ.
* * *
Светало. Мы с Владом сидели в кровати, завернувшись в простыни. Между нами проходила граница: ровная спина с гладкой смуглой кожей, плавно переходящая в два замечательных полушария, по которым, если нанести на них контуры материков и океанов, запросто можно изучить географию. Влад граничил с западным полушарием, а я – с восточным.
Я, конечно, испортил Владу настроение своим рассказом о вчерашней встрече с Жоржет. Он предпочитал поделиться впечатлениями о прошедшей ночи, но я в этот диспут не ввязывался.
– Теперь мне все ясно! – произнес Влад, читая мелкую надпись на яркой цветной коробочке с изображением обнаженной девушки, сидящей верхом на гоночном мотоцикле. – Слушай! «Стойкое к проявлениям турбулентности покрытие в виде продольных и зигзагообразных складок придает «Пилоту» целенаправленное и поступательное движение, что значительно упрощает процесс управления внутри тела и намного ускоряет наступление оргазма». А то я понять никак не мог, почему это мне так легко управлялось сегодня ночью, несмотря на жуткую турбулентность!
– Хочешь, я поеду на встречу сам? – спросил я. – А ты будешь спокойно заниматься оформлением острова.
Влад отрицательно покачал головой.
– Нет, ты мне понадобишься. К тому же мне тоже хочется взглянуть на твою Жоржет и задать ей пару вопросов.
Завернувшись в простыню, он встал с кровати, вышел на лоджию, потянулся и спел «Как ярко светит после бури солнце». Элиза что-то пробормотала, повернулась на бок и открыла глаза.
– Салют! – сказал я ей. – Ты отвезешь нас в земельный департамент, а потом в парк Святого Луки?
Элиза вздохнула, зажмурилась и обиженно ответила:
– Ты меня разочаровал. Я думала, что русские по утрам говорят какие-то другие слова. А ты, как янки, – о делах, деньгах и бизнесе.
Какие еще другие слова! Я вообще с трудом смотрел в ее раскосые глаза, полуприкрытые веером ресниц. Влад, в отличие от меня, умел целовать женщин по утрам. А я был похож на янки, и если с дамой ночью меня связывали только плотские чувства, то к утру в душе не оставалось уже ничего джентльменского, и я обычно не лицемерил.
Мои джинсовый костюм и майка, которые я отдал на ночь в прачечную, уже висели в прихожей, источая чистоту и свежесть. В душевой я долго смотрел на уже вполне оформившуюся бородку, любовно гладил ее и чесал, но все же приговорил и пустил под двойной нож «Жиллетта». Элиза ломилась ко мне, ей что-то было нужно, но из-за шума воды я не разобрал ее слов, потому и не открыл.
За завтраком я был по-деловому сосредоточен и тороплив, в отличие от моего друга, который, приближая лоснящиеся от арахисового масла губы к уху светской дамы, «айкал» и «юкал» ей по-английски.
Мы договорились, что Дик будет ждать нас у входа в гостиницу, но вакуэро там не оказалось. Мы постояли на лестнице, посмотрели по сторонам, выпили по бутылке кока-колы. Элиза стала нервничать и демонстративно поглядывать на часы. Влад вопросительно смотрел на меня, я – на него.
– Сам виноват, – первым определился Влад. – За опоздание сам себя и наказал.
Захочет – найдет, утешил я себя. После встречи с Жоржет мы все равно вернемся в гостиницу.
У Элизы был старенький серебристый «Рено» аргентинского производства, который глубоко просел на рыхлых рессорах, едва Влад втиснулся на переднее сиденье, взгромоздив себе на колени рюкзак с долларами. Наша молодая особа, прежде чем сесть за руль, сняла босоножки с каблуками-шпильками и закинула их на заднее сиденье. Затем она вела беседу с Владом, медленно и немногословно рассказывая об уникальной архитектуре Дворца правительства и частной картинной галерее госпожи Жерве.
Элиза припарковалась, по местному обычаю, прямо на тротуаре, в тени дерева, и сказала, что будет нас ждать здесь сколько потребуется.
Мы с Владом вошли в старинное трехэтажное здание с некрашеной шлемообразной крышей, увенчанной крестом, и сразу окунулись во влажную атмосферу кондиционеров. Остановившись у мраморной лестницы, мы задрали головы, любуясь на потолочную лепнину, мозаику и фрески, и стояли до тех пор, пока к нам не подошел полицейский и не проводил нас на второй этаж.
В приемной я объяснил секретарше, кто мы такие и чего хотим. Женщина долго изучала наши паспорта, прежде чем включила селекторную связь и объявила о нашем прибытии.
Влад подтолкнул меня к обитой черной кожей двери, тем самым доверяя мне ведение переговоров и оформление документов, и напутственно шепнул:
– Смотри, ботан, ничего не напутай.
Мы вошли в кабинет. Во главе длинного стола сидел сухощавый пожилой мужчина в очках и прихлебывал из стакана в серебряном подстаканнике чай. Он жестом пригласил нас сесть, отодвинул стакан на край стола, вытер губы платочком и спросил:
– Чем могу быть полезен?
Его глаза за очками с толстыми линзами казались огромными, словно широко раскрытыми от удивления. И все равно он мне понравился. Приятный, учтивый и предусмотрительный бюрократ, не чета нашим российским. Помощник, сидевший у окна за компьютером, ловко развернулся на крутящемся офисном кресле, подкатил на нем к шефу, словно инвалид, и положил перед ним только что отпечатанный лист.
– Остров Комайо… – сказал я, и тут горло «село». Я откашлялся. Возникла минутная пауза. Чиновник продолжал смотреть на нас своими циклопными глазами, но помощник, услышав мои первые слова, удивленно вскинул вверх черные брови.
– Мы по поводу острова Комайо, – по-новому начал я и довольно бодро. – В российском представительстве «Эквадор-терра» мы подписали предварительное соглашение о покупке острова с вашим официальным дилером господином Гильермо. Теперь мы готовы внести оставшуюся сумму и подписать договор о передаче острова в нашу полную собственность.
С этими словами я встал, подошел к чиновнику и положил перед ним изрядно потрепанный текст соглашения и платежные документы.
В кабинете происходило что-то не то. Чиновник взглянул на соглашение, перевернул его, пробежал глазами сверху-вниз и посмотрел на помощника. Помощник вытянул лицо, пожал плечами, встал и навис над столом, неестественно вывернув шею, чтобы легче было смотреть на соглашение.
Я почувствовал, как рядом со мной начинает неистово потеть Влад.
– Подпись Гильермо, – тихо говорил помощник, тыча пальцем в соглашение. – Печать «Эквадор-терры» и посольская печать.
– Да все я вижу! – нервно сказал чиновник, снял и тотчас надел очки. – Какого числа?
– Девятого марта этого года.
– Я не о том! Когда это случилось с Гильермо?
– М-м-м… – наморщил лоб помощник. – Десятого… Да, десятого марта.
– Значит, на следующий день. Но почему он не успел отправить соглашение по факсу?
Помощник опять пожал плечами. Какой-то бестолковый помощник попался чиновнику. Влад посмотрел на меня, вымученно улыбнулся и как бы невзначай спросил:
– Что он сказал?
– Да подожди! – отмахнулся я от него.
– Черт возьми! – пробормотал чиновник, еще раз просматривая соглашение. – Люди заплатили деньги… Как нехорошо получилось…
Ситуация была просто идиотской. Мы с Владом прожигали чиновников глазами, а они смотрели в соглашение и непонятно что там выискивали.
Влад стал нервно стучать кулаком по столу. Сначала он делал это тихо, но затем графин, стоящий на краю стола, стал тонко позвякивать. Спасая инвентарную мебель, я громко кашлянул и спросил:
– Какие-нибудь проблемы?
Чиновник с огромным трудом оторвал взгляд от документов и посмотрел на меня.
– Видите ли, – произнес он, – произошла досадная ошибка. Господин Гильермо, заключив с вами соглашение, на следующий день был убит… Это форсмажорная ситуация, никто из нас даже не предполагал, что его может постигнуть столь страшная участь… Словом, вышло так, что Гильермо не смог сообщить нам о состоявшейся сделке, и потому в отношении продажи Комайо у нас были развязаны руки. Буквально два дня назад мы продали землю острова в собственность вашей соотечественнице, гражданке России… э-э-э… Как ее фамилия? – спросил чиновник у помощника.
– Госпожа Рощина. Анна Рощина, – ответил помощник.
Это были единственные слова, которые Влад понял без перевода, и они почему-то его успокоили. Он откинулся на спинку стула, закинул ногу на ногу и стал помахивать перед лицом пластиковой папкой.
– Скажи им, – небрежно кивнул он мне, – что Рощина не входит в число собственников.
– И что вы теперь предлагаете нам делать? – невнятно спросил я, чувствуя, как во рту онемел язык.
Чиновник тяжело вздохнул и снова углубился в чтение соглашения, словно видел этот документ впервые.
– Пишите заявление с требованием вернуть вам аванс, – сказал он. – И я отнесу его на рассмотрение в правительство. В месячный срок, я думаю, решение будет принято.
– Нам нужен остров, а не деньги, – сказал я.
– Я все понимаю, – закивал чиновник, и с каждым кивком голова его опускалась все ниже и ниже. Если бы он кивнул еще раз пять, то неминуемо треснулся бы лбом о столешницу. – Я все понимаю. Но это уже невозможно. Госпожа Рощина получила правительственное свидетельство о собственности на Комайо. Теперь она владелец острова, и лишить ее собственности может только конституционный суд. Но на каком основании суд вправе это сделать?.. Попытайтесь поговорить с ней, чтобы она уступила вам Комайо. По нашим сведениям, она вчера улетела на остров.
Мне больше нечего было сказать. Если бы Влад знал испанский, то сейчас здесь творилось бы что-то невообразимое. Красивые антикварные стулья с гнутыми ножкам порхали бы по кабинету, как голуби, а чиновник вместе с помощником сидели бы под столом и громко клацали зубами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55