Впервые нечто подобное произошло спустя три недели после памятного эксперимента. Я вышел из вагона метро, нацелился в людской поток и вдруг мне на глаза попался маленький серый зайчик с горящими глазами. Игрушка забавно подпрыгивала, издавая жалобный писк, в котором совершенно отчетливо слышалась осмысленная речь. Зайчик на что-то жаловался, кого-то обвинял, с кем-то обещал крупно поговорить. Он говорил все быстрее, как будто до конца завода осталась одна минута и за это время надо успеть сказать тысячу слов…– …А так вроде не скажешь…Я обернулся: женщина лет сорока стояла рядом, разглядывая забавную игрушку.– Простите, что вы сказали?– Нет, это вы сказали, а я ответила.– Что сказал?– Похоже, крыша потекла.– У кого?– Наверное, у вас. Не я же это произнесла…Она обиженно поджала губы и показала мне спину. Надо бы догнать и расспросить. Черт с ней… Я машинально взглянул на часы. Две минуты просто выпали из моей жизни. Зато потом!.. В течение последующих четырех часов я сдал три зачета подряд – небывалое достижение. Изумленные экзаменаторы гоняли меня по всем вопросам, выходили за рамки программы, но я знал все, я знал лучше их, ответы просто возникали у меня в голове. Ребята испытали настоящий шок. Оболтус и крепкий троечник внезапно превратился в ходячий учебник. Ученые мужи пристально вглядывались в мои зрачки, пытаясь отыскать следы неведомого психостимулятора. Тщетно, я их сделал!..Увы, периоды озарений повторялись все реже, так что в следующем семестре отличник во мне умирал и возрождался троечник-разгильдяй.А жизнь между тем шла своим чередом. Я жил в двухкомнатной перспективной коммуналке, с хорошими шансами на размен и убитым человеческим фактором. Отсек в конце коридора занимала соседка с экстравагантным именем Павлина – шестидесятипятилетняя вальцовщица на пенсии, схоронившая троих мужей и задавшаяся целью во что бы то ни стало пережить последнего соседа, то бишь меня. Приватизировать площадь, меняться с доплатой она не желала, хотя я предлагал взять все расходы на себя. Отказывалась она из вредности, типа «я всю жизнь прожила в коммуналке, а какой-то сопляк получит за мой счет квартиру». А еще она вынашивала идею фикс: если я исчезну, то вся площадь достанется ей и отвратной сестре – тощей глупой старухе, похожей на засохшую стрекозу.Наши взаимоотношения варьировались от умеренно неприязненных до «холодной войны», когда Павлина устраивала форменные демарши. Однажды мне это надоело, и я подсыпал ей в суп слабительного. День триумфа, а затем… Такие как она умеют ненавидеть. Отныне она варила свои похлебки, ни на секунду не отлучаясь с кухни.Не буду перечислять бесконечные мелкие каверзы, которые отравляли мне жизнь. Благодаря стараниям соседки общественное мнение в лице местных пенсионерок считало меня чем-то средним между лидером бандитской группировки санитаров и затаившимся маньяком. Я занял отстраненно-философскую позицию. Действительно, какой смысл что-то доказывать, метать бисер, говорить умные вещи, если живешь в коммуналке? Сразу возникает ощущение нестыковки по принципу: «Если ты такой умный, то почему такой бедный, и более того, строем не ходишь».Короче говоря, в черном списке неблагонадежных жителей подъезда я занимал почетное второе место после тихо спивавшейся соседки Зины Портновой и ее дочери-подростка, связавшейся с плохой компанией. В знак протеста мы установили с Зиной хорошие отношения: я иногда ссужал ей денег на дешевый убойный портвейн, а она оказывала мелкие услуги по хозяйству.Настал великий день. Институт остался позади. Госэкзамены, клятва Гиппократа, диплом, грандиозная пьянка – в общем, ничего интересного. Что дальше? Конечно, можно податься в ординатуру, но учеба так утомила, что еще два года я бы не потянул.Итак, дипломированный специалист Влад Каюров отправился искать себе теплое местечко. Причем с улицы. Будь рядом Макс – никаких проблем. При его возможностях я мог бы попасть на заграничную стажировку, но, как я уже говорил, он куда-то исчез. Да и не стал бы я его просить – за мной и так должок.Больницы, поликлиники отпадали сразу – тоска зеленая, рост нулевой. Карьерный потолок – завотделением к сорока годам. В прежние времена более опытные врачи всегда уделяли молодому пополнению много внимания. Когда волна судьбы смыла меня на просторы медицины, интерны напоминали пятое колесо. Это понятно, кому нужна обуза, когда нужно деньги зарабатывать. Да и подготовить врача общей практики за год – задача почти нереальная.В конце концов я устроился в реабилитационный центр в качестве интерна. Меня прикрепили к Зое Авдеевой, покладистой тетке с четвертым размером груди, о которую я не раз терся плечиком, но дальше этого дело не шло. Тридцать пять, двое детей и не в моем вкусе…Отделением заведовала некая Камилла Кабилян. Мягко выражаясь, мы не понравились друг другу сразу и бесповоротно, и чем дольше приходилось общаться, тем меньше нам обоим этого хотелось.Я считаю, что двуличная женщина – это в порядке вещей, особенно в медицине. Но когда это качество расцветает на фоне комплекса провинциалки, феминистической идеи, личной неустроенности и несносного характера – согласитесь, это уже перебор. Добавим сюда тщеславие при скудной компетентности и почти патологическую любовь к деньгам.Мысленно я дал ей кличку Коба (на ум просилось другое погоняло, но я не желал превращаться в законченного пошляка). Мадам обожала собрания коллектива, где как нигде проявлялась возможность почувствовать себя начальницей. При этом говорила она громко, слегка нараспев, поигрывая обертонами, словно наслаждалась звуками собственного голоса. По большей части она молола чушь, но делала это всегда вдохновенно. На отделениях реабилитации клинические разборы в принципе ни к чему. Она их устраивала чуть не каждую неделю, напуская на себя важный вид, словно какой-нибудь мировой светила. Причем делала это строго по понедельникам, видимо, в мою честь. Присутствие всех – обязательное условие, в противном случае начинались санкции. Как сейчас вижу себя на этих кабиляновских посиделках – не знаю, от чего меня больше тошнило – похмелья и бессонной ночи или бреда, который она молола с умным видом.Настроение Кобы смахивало на флюгер, готовый развернуться в другую сторону от малейшего дуновения ветра: чья-то неудачная реплика, звонок начальства, «просто устала» – десятки явных и неявных причин. Она умела использовать людские слабости и любила «держать руку на пульсе». Особо гибкие сотрудники быстро уловили эту особенность – периодически ходили в кабинет, где велись долгие конфиденциальные беседы «за жизнь». В сущности, я понимал: Кабилян – это даже не отдельная личность, а явление. Как можно обижаться на плохую погоду? Она просто есть, и все.Однажды, сидя на очередном собрании коллектива, где крикливая провинциальная тетка давала традиционный моноспектакль, я вспомнил очень любопытный опыт из зоопсихологии, где по условиям эксперимента крысы, посаженные в клетки и вынужденные отчаянно бороться за корм, быстро распределяли роли. Появлялись эксплуататор, свита, эксплуатируемые и один или несколько козлов отпущения. Существовала еще одна категория – автономы. Эти в одиночку отстаивали свое право на труднодоступные зерна. В ходе эксперимента эксплуататор старался поскорей избавиться от этой категории, ибо их существование – угроза авторитету.Я чувствовал себя таким вот «автономом». Должность интерна ставила меня в дурацкое положение – этакий почти дипломированный врач – делай себе выписки из истории болезни, наблюдай пациентов, но отвечает за них по-настоящему твой куратор. Коба не упускала случая напомнить, что мне «надо многому поучиться». Это у нее-то!.. Для меня не являлось секретом, что простодушная Зойка, к которой меня прикрепили, – «глаза и уши» ненавистной начальницы. Я подумывал, а не трахнуть ли разок свою кураторшу: тогда стукач мог превратиться в двойного агента. Однако опыт предыдущих поколений учил: временная выгода может превратиться в серьезную проблему. Не хочешь оказаться в дурацком положении – никогда не заводи служебных романов…После душной рабочей атмосферы захотелось глотка свежего воздуха. И я его нашел. В моей жизни появилась Кристи – девушка-загадка, страстная поклонница всего готического. После пяти минут общения с этим созданием я напрочь забывал о работе, Кобе и обо всем, что с этим связано.Познакомились мы довольно оригинально. Однажды мне в руки попал таблоид, посвященный тяжелому року (одна из моих слабостей). Прочитав журнал от корки до корки, я добрался до последней страницы, где читатели демонстрировали свое фото и снабжали его различными комментариями. На одном из снимков была девушка лет восемнадцати, может, чуть больше, с распущенными по плечам черными локонами и громадным крестом на груди. Бросилось в глаза ее лицо – одухотворенное, с огромными, подведенными тушью глазами. Во всем ее облике читались беззащитность пополам с безрассудством человека, который точно знает дату своей смерти.Она назвала себя Золушкой тьмы, но, в отличие от множества других девиц, выбиравших подобные прозвища, действительно напоминала причудливый сказочный персонаж – по крайней мере по фотографии.Кристи перечислила парочку групп, к которым я относился с большой симпатией, упомянула несколько писателей типа Эдгара По, Кафки, Густава Майринка, Селина, Чарльза Буковского, близких мне по духу, и написала, что ищет настоящего друга. Я тоже его искал. Макс исчез полгода назад, а остальные значились в колонке «приятели».Я изложил в е-мейле свою богатую биографию, скинул самое лучшее свое фото. Особо ни на что не надеялся. Девочка красивая, предложений, наверное, море. Но она ответила почти сразу. Написала, что хочет встретиться и просто поболтать. Ее непосредственность обезоруживала. Никакой дурацкой переписки, никаких предварительных условий – просто встретимся и поболтаем. Место – самое подходящее: пивной бар «Черный бархат».Я увидел девушку с выбеленным лицом, черными как смоль локонами. На шее – кожаный «ошейник» с привязанными к нему маленькими серебряными крестиками. Огромные беззащитные глаза, веки, тонированные алым мейк-апом, рядом с правой бровью выведен крохотный иероглиф. Фигурка и рост точь-в-точь как у Маши, только вместо слишком женственных округлостей – подростковая угловатость. С ходу на «ты» и никаких заморочек. Потрясно!– Можно я буду звать тебя Док?– Нужно.– О'кей, Док, давай выпьем за наше знакомство.Кристи приняла меня сразу, со всей душой и детской непосредственностью, ведь если медик, значит, ты должен копаться во внутренностях, близок к смерти, а к этой мрачной даме она испытывала особый мистический интерес.Мы насосались пива, и она повела меня в свою готическую каморку – однокомнатную хрущобу, доставшуюся ей от бабушки.Как только мы переступили порог ее квартирки, Кристи встала на цыпочки, обвила мою шею руками и прильнула к губам. Черная помада со вкусом вишни! Фантастика! Наше знакомство длилось всего шесть часов. Она знала, что я хочу ее, она хотела меня и безо всяких выкрутасов дала это понять. Спустя несколько минут она уже скинула с себя все, кроме черных ботинок на толстой подошве и такого же цвета чулок в крупную сетку. Потом она забралась на стиральную машину и, притянув меня к себе, смело ухватилась за молнию на моих брюках.После умопомрачительного секса, во время которого мы так орали, что, наверное, перебудили весь этаж, она стыдливо потупила глазки и произнесла:– Извини, у меня уже полгода не было парня.Через пару дней я переселился к ней, взяв на себя расходы по оплате провизии и квартиры. Домой я заглядывал раз в три дня, главным образом для того, чтобы соседка не расслаблялась.Свобода пьянила. Как мало надо для счастья! Я просыпался рядом с красивым юным, несомненно талантливым созданием, не видел вечно недовольной физиономии соседки, не слышал ее шаркающих шагов, каждое утро раздававшихся из ванной (по утрам Павлина имела привычку по двадцать раз громко сплевывать в раковину зубную пасту).После знакомства с Кристиной я снова почувствовал вкус к клубной жизни. Она резко выделялась среди орды тамошних девушек, косящих одним глазом на себя любимую, а другим – в сторону конкуренток в погоне за богатеньким буратино.Кристи ненавидела гламурненьких барышень и самопровозглашенных «авторитетов», именующих себя «звездами». Ее очень мало интересовали деньги, все внимание – темной стороне души. Готик-герл работала в музыкальном магазине, питалась как птичка, а заработанные рублики тратила почти исключительно на одежду. Мне и в голову не приходило, что истинный готический прикид стоит так дорого…Отношения устраивали нас обоих. Моя герлфренд мучительно искала смысл собственного существования, сочиняла стихи, рассказы, учила латынь (по ее мнению, самый готический язык), читала маргинальную литературу, писала странные картины, тянулась ко всему редкому, непонятному, эпатажному. Именно Кристи возродила во мне веру в таинственное и прекрасное женское начало и помогла немного забыть о своей несчастной любви. Сидя на очередном разборе и слушая, как Коба громко швыряла свою ахинею в уши нелепого собрания людей, которое она с придыханием называла «наш коллектив», я либо засыпал, либо давился от смеха, воображая, как Камилла входит в жилище своего сотрудника и обнаруживает на ночном столике сатанистскую библию Ла-Вея, а над ложем любви – плеть и наручники.Не представляю, каким образом я заинтересовал Кристи. Похоже, она разглядела во мне то, о чем я сам только догадывался. До знакомства с этим очаровательным созданием Влад Каюров и не подозревал, что носил унизительное звание «мутирующего кролика, страдающего кастрацией мозга», или, к примеру, «кунсткамерного Нуля». Все эти определения, взятые из ее стихов, относились к тем «несчастным», что жили обыденной жизнью: ели, пили, трахались, работали, копили деньги, приобретали барахло и умирали, наплодив потомков с таким же мозговым дефицитом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33