В кандидатурах недостатка не было, и многие из них устраивали всех. Все дело тут было в том, что должность капитана конвойного фрегата фактически продавалась, как и большинство других должностей в городе, и ее мог купить только тот, кто предлагал больше всех, но никак не менее пяти тысяч талеров. Карфангер энергично протестовал против этой спекуляции должностями. Выступая однажды в совете города, он заявил:
— Должность капитана конвойного фрегата и связанный с нею адмиральский чин нельзя равнять с другими должностями и чинами, которые можно купить, как плащ или камзол. Если капитан конвойного фрегата лишится адмиральского титула, он не перестанет быть капитаном военного корабля, не потеряет способности держать в повиновении боеспособную команду, вести морское сражение, в любой шторм управлять судном, а если понадобится
— и выказать сметку в торговых делах. Всего этого невозможно добиться, лишь уплатив пять, шесть, а то и все семь тысяч талеров: такая должность требует подлинных способностей и умения, неважно, подкреплены они увесистым кошельком или нет. Недаром говорится: женитьба на звонкой монете счастья не принесет.
Кое-кому из состоятельных граждан вольного города такие речи пришлись не по вкусу. Первым возразил Дидерих Моллер:
— Мне кажется, господин Карфангер, что вы не понимаете смысла необходимости уплаты этой суммы, иначе бы вы не выдвигали подобных аргументов.
Карфангер конечно же, отлично понимал, что все это делается для того, чтобы не допустить к власти людей низкого происхождения. В данном случае это не входило и в его собственные интересы, однако еще менее ему хотелось, чтобы Маттиас Дреер и Мартин Хольсте, никогда не имевшие таких сумм, стали капитанами конвойных фрегатов лишь благодаря денежной помощи Утенхольта; это означало бы полную их зависимость от коварного старика.
Вернувшись после заседания домой в довольно мрачном расположении духа, Карфангер нашел в гостиной Маттиаса Дреера, который дожидался его уже целый час. Гость всячески избегал ответа на вопрос о цели своего визита, чувствовалось, что ему мешает присутствие Анны. Вместо этого он принялся пространно рассуждать о самых разных вещах: о новых конвойных фрегатах, их вооружении и ходовых качествах, расхваливать разработанные Карфангером по образцу боевых уставов де Рюйтера и представленные совету предписания для команды на случай военных действий. Упомянул он и о том, чего еще никому до Карфангера не удавалось добиться: отныне каждый из команды конвойных фрегатов, заболевший или раненый во время плавания — будь то офицер или простой матрос, — мог рассчитывать на уход и лечение за счет городской казны, при этом за ним сохранялось жалованье. Наконец Анна вышла в кухню справиться, как там идут дела, и Маттиас Дреер тут же напрямик спросил Карфангера, не одолжит ли он ему две-три тысячи талеров, которых недостает, чтобы уплатить назначенную советом за должность капитана конвойного фрегата сумму.
— Неужели ты поссорился со своим тестем Утенхольтом?! — спросил Карфангер.
— Нет, до этого пока не дошло, но я слишком хорошо знаю эту старую лису и совсем не хочу угодить к нему в кабалу . Я не прочь командовать одним из конвойных фрегатов, но только при условии, что буду состоять на службе у городских властей и только перед ними держать ответ.
С одной стороны, Карфапгер не мог не порадоваться такому доверию со стороны Маттиаса Дреера, но с другой, его просьба привела его попросту в замешательство. Он вновь оказывался в щекотливом положении: вслух критиковать систему продажи должностей и в то же время тайком одалживать одному из претендентов недостающую сумму… Маттиас Дреер истолковал его смущение по-своему и поспешил спросить, к кому бы еще он мог обратиться за помощью, взяв при этом на себя обязательство вернуть долг точно в срок.
Поколебавшись, Карфангер все же согласился одолжить Маттиасу Дрееру необходимую сумму под незначительные проценты, однако с условием, что Дреер получит деньги лишь в том случае, если не удастся уговорить совет изменить позицию.
Однако премудрый совет вовсе не думал отказываться от звонкой монеты, и Маттиасу Дрееру пришлось-таки внести требуемую сумму за должность капитана «Леопольда Первого»: Мартин Хольсте с помощью талеров Томаса Утенхольта стал капитаном «Герба Гамбурга», работы на котором еще не были завершены. Тем временем «Леопольд Первый» готовился выйти в свое первое плавание.
Пушки, представлявшие собой основное вооружение фрегата, были уже давно доставлены из арсенала. Шесть четырехфунтовых орудий установили на юте, четыре шестифунтовых — на баке, на средней палубе разместились двадцать две двенадцатифунтовых и на верхней батарейной палубе — двадцать восьмифунтовых пушек. Из орудийных портов по обе стороны от руля выглядывали жерла двух восемнадцатифунтовых орудий. Для обслуживания этих пятидесяти четырех пушек требовалось более двухсот человек. В крюйткамерах, расположенных под ватерлинией, хранилась добрая сотня тонн пороха и огромное количество пушечных ядер. Но больше всего места в трюме занимали запасы провианта для многочисленной команды фрегата. Сто пятьдесят матросов должны были во время плавания управляться не только с такелажем, но и помогать канонирам в бою. Имелась на борту фрегата и абордажная команда: пятьдесят специально обученных солдат. Но были еще канониры-наводчики и фейерверкеры, парусные и такелажные мастера с их подручными, кузнецы и плотники, кок с кухонной артелью и виночерпий, трубачи и барабанщики, стюарды и юнги. Командовали ими капитан, его лейтенанты, старший штурман, младший штурман, судовой писарь и старшие боцманы: не последним человеком на борту был и корабельный священник.
Толпы матросов, казалось, бестолково суетятся и мечутся по палубам, сваливая свои сундучки и заплечные мешки то в одном месте, то в другом.
Жилые помещения и каюты на корабле предназначались только для офицеров и унтер-офицеров. Простые матросы и солдаты размещались либо в носовом кубрике, либо на батарейных палубах между пушками. Почти никто из них не знал друг друга, и корабль, на который они нанялись, был одинаково незнаком всем. Пройдет много дней, прежде чем каждый займет свое место в команде и будет знать, за какую снасть отвечает, где и чем ему надлежит сражаться в бою и где он может поспать несколько часов в свободное от вахты время. Но даже и тогда еще не могло быть и речи о том, чтобы корабль мог принять бой: самый захудалый каперский фрегат захватил бы его в полчаса. Поэтому начались недели бесконечных упражнений в постановке и уборке парусов, починке и замене рангоута и такелажа, заряжание и наводке пушек — и все это время «Леопольд Первый» стоял на якоре.
Наконец настал такой день, когда даже самый нерасторопный из команды научился выполнять свою работу на борту судна с завязанными глазами; теперь «Леопольд Первый» мог отправляться в свое первое пробное плавание вниз по Эльбе и дальше в Северное море. Для офицеров и команды это был первый экзамен, на котором проверялись умение одних отдавать точные и необходимые приказания и способность других беспрекословно и четко их выполнять.
И вот одним погожим летним утром заскрипел якорный кабестан: десятки просмоленных, мозолистых ладоней ухватили вымбовки, вставленные в его гнезда, и толстый якорный канат стал медленно наматываться на барабан.
Матросы на реях уже разворачивали марсели и брамсели. Наконец зарифленные паруса поймали ветер, корабль, повинуясь положенному на борт рулю, развернулся и стал удаляться от мола, набирая ход. Собравшаяся у городских ворот толпа любопытных напутствовала «Леопольда Первого» восторженными криками, которые утонули в грохоте прощального салюта пушек с городских бастионов. В ответ полыхнули огнем и орудийные порты фрегата — это пробовали голос в первом ответном салюте его пушки.
Молча, с выражением суровой озабоченности на лицах, не обращая внимания на крики толпы и гром пушек, стояли поодаль почтенные ратманы в высокие господа из адмиралтейства и смотрели на удаляющийся фрегат, окутанный клубами порохового дыма.
Среди этих степенных, солидных господ так же молча стоял и Карфангер.
Рядом с ними он выглядел почти тщедушным.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
В декабре того же года «Леопольд Первый» под командованием Маттиаса Дреера отправился с караваном гамбургских «купцов» к далеким берегам Испании и Португалии и через несколько месяцев привел корабли назад в Гамбург целыми и невредимыми с трюмами, полными ценного груза. Не нашлось ни одного капера или пирата, который бы рискнул к ним сунуться; то и дело попадавшиеся им навстречу корабли морских разбойников благоразумно старались не пересекать курса гамбуржцев. Испанские и португальские торговцы вновь охотно грузили свои товары на суда вольного города.
Спустя год в портах южных стран побывал и «Герб Гамбурга» под началом Мартина Хольсте, и реноме гамбургского торгового флота возросло еще более.
Берент Карфангер по-прежнему водил свои корабли через Атлантический океан к берегам Америки. Теперь у него на службе состоял Михель Шредер, вернувшийся в Гамбург.
Год сменялся годом, и морская торговля продолжала процветать. Конечно, время от времени тот или иной корабль становился жертвой шторма или коварной мели в туманном Ла-Манше, однако ни один не достался пиратам или каперам. Авторитет Карфангера в правлении гильдии капитанов и шкиперов возрос неизмеримо, Томас Утенхольт прилагал немало усилий к тому, чтобы добиться его расположения.
И на морях вот уже несколько лет подряд царил мир. Правда, североафриканские пираты и карибские флибустьеры по-прежнему разбойничали на торговых путях. Но Гамбургу с его конвойными фрегатами они были уже не страшны.
И все же этот мир оказался обманчивым — обманчивым, как погода в апреле. В 1667 году французский король Людовик Х1У послал своих маршалов Тюренна и Копде воевать во Фландрию. Под давлением Нидерландов, Англии и Швеции, однако, французы вскоре стали искать пути к заключению мира. Совершенно непонятной для Карфангера при этом оставалась позиция бранденбургского курфюрста, который вначале также выступил против Франции, а потом вдруг перешел на позиции строгого нейтралитета. Когда Карфангер попытался расспросить об этом бранденбургского резидента в Гамбурге Отто фон Герике, тот стал отделываться отговорками. И в самом деле — не мог же он без обиняков заявить, что курфюрст стремится укрепить лишь собственную власть за счет ослабления императорской. Вместо этого фон Герике принялся критиковать Майнц и Кельн, Мюнстер и Пфальц-Нойбург за их союзничество с Францией.
Когда в 1672 году Франция заручилась поддержкой Англии с целью разгромить наконец Нидерланды, представлявшие собой сильнейшего конкурента обеих стран, мирный небосклон начали заволакивать грозовые тучи войны.
Весной этого года у Ритцебюттеля стояли на якоре более двадцати гамбургских торговых кораблей, собиравшихся отправиться в Испанию и Португалию под охраной пушек «Герба Гамбурга». Отплытие каравана, однако, задерживалось ввиду неясной обстановки на морях. Неделя проходила за неделей в бесплодном ожидании надежных вестей о военной ситуации в Ла-Манше, Северном море и Атлантике. Тем временем в Ритцебюттель продолжали прибывать все новые и новые «купцы», и к концу мая торговый караван превратился уже в целый флот, насчитывавший более сорока судов. В адмиралтействе просто не знали, что предпринять. Если бы хоть капитан Дреер привел «Леопольда Первого» назад из Испании! Тогда можно было бы рискнуть отправить огромный караван под охраной обоих конвойных фрегатов вокруг Шотландии в Атлантику, а заодно и вывести на северный курс «россиян», которые на этот раз наняли частный конвойный фрегат Томаса Утенхольта под командованием Алерта Хильдебрандсена Грота. Но Маттиас Дреер, скорее всего, тоже торчал в Лиссабоне и ждал благоприятных известий, чтобы отправиться на родину.
В этой напряженной ситуации нашелся один человек, который вызвался разведать обстановку возле устья Темзы и дальше, в проливе Па-де-Кале: это был капитан Берент Карфангер. Адмиралтейство распорядилось отрядить на борт его быстрого «Дельфина» два десятка стрелков с мушкетами, однако Карфангер воспротивился. Вместо этого он удвоил команду флейта, взяв матросов с других своих кораблей. В качестве первого помощника с ним отправлялся Ян Янсен, старшим штурманом был назначен Михель Шредер, абордажная команда поступала под начало Венцеля фон Стурзы. Посовещавшись напоследок с Мартином Хольсте, Карфангер вышел в море и направился к английским берегам. Дойдя до залива Хамбер, «Дельфин» взял курс зюйд.
Однако ни вдоль побережья графства Линдой, ни в заливе Уош, ни у Норфолка или Лоустофта, что в графстве Суффолк — нигде они не обнаружили ни малейших йризнаков концентрации английского флота, хотя от этой части восточного побережья Британии до Нидерландов было рукой подать.
— Может быть, англичане решили соединить в Ла-Манше свой флот с французским, прежде чем повернуть пушки против Нидерландов? — высказал предположение Михель Шредер, когда они как-то вечером становились на якорь у суффолкского берега, чтобы дождаться там утра.
— Неплохо бы нам поглядеть, что делается в Ла-Манше, — сказал на это Ян Янсен.
— Нет! — твердо ответил Карфангер. — Дальше устья Темзы мы не пойдем.
Если до Дувра мы не обнаружим никаких следов английского флота, тогда на обратном пути расспросим голландцев. Если обстановка в Северном море и в самом деле такая спокойная, то ничто не помешает Мартину Хольсте сняться с якоря и идти вокруг Шотландии в Атлантику.
На утренней заре с юга докатились раскаты пушечной канонады.
— Это не конвойный фрегат, — определил Ян Янсен. — Не иначе адмирал де Рюйтер снова схватился с англичанами.
Карфангер вопросительно посмотрел на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46