Мэтью снова начал волноваться. Ему стало казаться, что за всеми ее щедротами с обучением и преподнесением уроков скрывалось просто ее собственное желание. Он не мог ошибиться, он видел это по ее глазам. Грейс хотела его. Она хотела его так же, как и он ее.
И ей нравилось целовать его.
Может ли он ошибаться?
– Похоже, ты все испытания проходишь достойно, – проговорила она тихо, выделив интонацией слово «достойно», затем повернулась и быстро зашагала к дому.
Мэтью смотрел ей вслед. Движения ее изящной фигурки, соблазнительное покачивание бедер распаляли его воображение и пробуждали инстинкты. Он живо представлял себе, как бросает Грейс на траву, как входит в нее. Или, возможно, он догонит ее и принудит лечь с ним в постель в доме. Он мог заставить ее, он ведь был сильнее.
Но все его фантазии плохо сочетались с достоинством. Ничего достойного в проявлении животного начала не было.
К обеду Мэтью вышел в самом дурном расположении духа. Все его мысли были сосредоточены на утреннем происшествии. Поцелуй, который подарила ему Грейс, был самым лучшим моментом его жизни. Теперь ему был известен вкус ее губ. Как он мог не жаждать получать это лакомство снова и снова, когда ему случилось познать вкус подобного наслаждения?
Он не может не прикасаться к ней. Он не может не целовать ее.
Господи, как теперь он сможет спать с ней в одной постели и не прикасаться к ней? Эта мысль угнетала его, приводила в уныние.
Когда он вошел в гостиную, Грейс с поникшими плечами стояла у окна. Ей нужно было его сочувствие и защита, а не страсть. Кажется, ему придется выкинуть из головы мысли о повторении пройденного урока.
Правда, давать себе обещания легче, чем выполнять. Господи, но почему она так красива!
– Лорд Шин.
– Ты должна говорить мне «ты» и называть Мэтью.
Ее глаза снова потемнели и стали такими же бездонными, как были в то мгновение, когда они стояли друг напротив друга на лужайке. Мэтью вдруг порывисто шагнул к ней, забыв о только что данном себе обещании, и остановился лишь тогда, когда Грейс испуганно отпрянула от него.
– Мэтью…
Его имя прозвучало как ласка. Да, им не стоило целоваться, это было ошибкой. Ошибкой, которая не принесла им ничего, кроме боли и разочарования. Но Мэтью ничуть не сожалел о ней. Пожалуй, он сделал бы это еще раз, повторись такая возможность.
– Грейс, – он смотрел на играющий на ее щеке солнечный зайчик, – ты голодна?
В ее глазах появился интерес, но потом густые ресницы опустились.
– Да, – тихо проговорила она.
Мэтью захотелось потрогать солнечный луч на ее коже, провести пальцами по высокой скуле. Но он не сделал этого. Его смутила скованность Грейс. Эта женщина вдова, она была близка со своим мужем, так почему же его поцелуй поверг ее в такое смятение? Может, старика Паджета не волновала красота его молодой жены? Может, он был просто старым занудой, который имел сокровище и не пользовался им?
Сейчас на ней было темно-синее шелковое платье с глубоким вырезом. Взгляд Мэтью опустился к соблазнительной ложбинке, и Грейс тут же заметила это и вздрогнула, как будто он прикоснулся к ней..
– Скажи что-нибудь. Не молчи так… – сказала она со смехом. – Можно даже о погоде.
– Думаю, пойдет дождь, – проговорил он, продолжая взглядом ласкать ее грудь. И словно в подтверждение его слов где-то далеко за лесом послышался раскат грома, затем еще один. Порывом ветра распахнуло форточку, и занавеска слегка колыхнулась. Первые капли дождя тяжело забарабанили по стеклу, но Мэтью даже не заметил, что его прогноз так скоро сбылся, он видел лишь Грейс, ее лицо с тонкими чертами, хрупкие изящные плечи, отражающееся в ее глазах небо и распухшие от поцелуев губы.
Он тряхнул головой, направился к буфету и достал бутылку вина. Наполнил бокал. Мэтью чувствовал себя несвободным, связанным с Грейс невидимыми нитями. И эти нити были очень сильны.
Грейс принялась за форель под лимонным соком с горошком и спаржей, но лишь с рассеянным видом водила по тарелке вилкой, время от времени отправляя в рот то кусочек рыбы, то овощи. Чтобы не видеть горящих глаз маркиза, она с преувеличенным вниманием стала рассматривать узор из лилий и листьев, бегущий по краю тарелки, а Мэтью продолжал следить за ней жадным взглядом, и, казалось, ни одна сила на свете не могла заставить его переключить внимание на что-то еще.
Грейс, разумеется, тоже не могла не смотреть на него.
Целый вихрь эмоций и чувств бушевал в ее груди, хотя внешне она казалась спокойной и бесстрастной. Этот мужчина разбудил в ней какие-то силы, о существовании которых она не подозревала и которые оказались такими разрушительными и мощными.
О, она высоко ставила способности ума лорда Шина. Его остроумие, смелость, находчивость восхищали ее. Но Грейс забывала обо всех этих достоинствах, когда смотрела на его красивые руки с изящными пальцами, на его рот, на покрытые золотистым загаром щеки.
Раньше она не понимала тех женщин, которые бросались в объятия мужчин, рискуя своей репутацией, своим будущим и даже жизнью. Физическая страсть не находила отклика в ее душе, казалась лишь иллюзией, которой подпитываются чересчур эмоциональные люди.
Но теперь она поняла, что это такое! Она осторожно подняла глаза и тут же встретила горящий взгляд Мэтью. Он даже не пытался скрывать своего интереса к ней. Как она могла думать, что он не хочет ее? Разумеется, это желание возникло в нем мгновенно, как он только увидел ее. И оно жило в нем, несмотря на страх и подозрения. Ведь иначе и быть не могло. Все обстоятельства жизни маркиза подводили его именно к этому.
А теперь его желание вырвалось наружу и грозило уничтожить их обоих.
Да, она боялась. Неистовство всегда пугает, потому что таит в себе непредсказуемость и разрушение.
Грейс Марлоу воспитали как леди, а Грейс Паджет была верной женой и никогда не нарушала данной клятвы. Потому что на ее пути не встречалась страсть.
Прошло всего пять недель со дня смерти ее мужа, а она уже мечтала о физической близости с другим мужчиной. Хотела, чтобы маркиз взял ее.
От этой мысли ее охватила дрожь. Она сильнее надавила на вилку. Мэтью заметил ее внезапное волнение, которое тотчас же передалось ему. Они чувствовали состояние друг друга как звери, их инстинкты обострились и позволяли с легкостью улавливать то, что витало в воздухе.
Грейс говорила себе, что вся эта горячка схлынет, как только они станут близки, а за этим последует лишь разочарование.
И, тем не менее, она так и видела его молодое крепкое тело над собой. Оно двигалось, прижималось к ней. Грейс встала, чувствуя, как дрожат ноги.
Маркиз тоже поднялся; в его глазах она успела заметить тревогу.
– Тебе нехорошо, Грейс?
Она покачала головой:
– Нет-нет, все в порядке. Просто я немного устала. Ее взгляд заскользил по его красивому сильному телу.
Осознав, что она делает, Грейс смутилась и быстро вышла из гостиной. Она должна побыстрее уйти отсюда.
Они снова лежали вместе на кровати, и в окно светила полная луна, заливая голубоватым светом их простыни. Мэтью был полностью одет, даже не снял рубашки. И Грейс теперь прекрасно понимала почему. Воспоминания об их поцелуе преследовали и его.
Она задыхалась от избытка чувств. Грейс непросто было лежать рядом с мужчиной, который умирал от желания обладать ею. Мэтью не шевелился, но она знала, что он не спит.
– Нам не нужно было целоваться, – глухо проговорила она.
– Нет, я не согласен с тобой.
Грейс ждала продолжения, но он больше ничего не сказал и снова воцарилась тишина.
Она втянула воздух. Вина, желание, предчувствие беды – все завязалось в ее сердце в тугой узел. Грейс думала о том, что она открылась перед Мэтью, как ни перед одним мужчиной на свете. Даже муж не знал ее настоящей. И все же между ними оставалась эта недосказанность, мешавшая, делавшая их отношения поверхностными. Уже было очевидным, что только полное обладание ею насытит маркиза, утолит его жажду. Впрочем, все это можно было отнести и к ней. По щеке Грейс скатилась слеза.
Тихо скрипнул матрас – Мэтью повернулся, чтобы посмотреть на нее. Грейс надеялась, что темнота скроет ее невольные слезы. Но на это, разумеется, не стоило рассчитывать. Маркиз слишком хорошо чувствовал ее.
– Что с тобой, дорогая? – Он протянул руку и осторожно вытер слезу на ее щеке. Грейс закрыла глаза и попыталась успокоиться.
– Я знаю, слезы не помогут, – глухо проговорила она.
– Но мы все иногда плачем. Такое случается. – Его голос ласкал ее, словно легкий весенний ветерок.
Мэтью обнял Грейс и привлек к себе. Его сильные руки заскользили по ее спине. Она уткнулась лицом в его плечо. Никогда никто не пытался утешить ее. Если ей было плохо, все лишь учили ее или ругали, когда надо было просто вот так, как делал это сейчас Мэтью, обнять и погладить по голове. В ней всегда жило чувство, что она одна против всего мира, и поэтому Грейс никогда не позволяла себе расслабиться.
Она плакала сейчас, потому что уже никогда не могла снова стать той веселой пятнадцатилетней девочкой, увлеченной прекрасными идеями. Она оплакивала и мужа, у которого никогда не находилось для нее доброго слова. Она плакала еще и потому, что ей было жаль прекрасного маркиза, который свою молодость провел в клетке, лишенный всех радостей, предназначенных для человека самой природой.
Она оплакивала и девять лет своей несчастливой жизни, которые принесли ей только страдания и унижения, и неудачливую Грейс Паджет, которая таким нелепым образом угодила в клетку и которую приняли за уличную девку. А теперь обстоятельства складывались так, что ей и в самом деле придется стать этой самой уличной девкой.
– Прости, – прошептала она, надеясь, что маркиз отвернется от нее. Только тогда она перестанет плакать, успокоится, смирится с тем, что выпало на ее долю. И тем не менее, где-то в глубине души она знала, что способна вынести все, что угодно. Но если Мэтью оттолкнет ее, ей будет больно, очень больно. Ей будет труднее пережить это, чем постоянные унижения, которые она терпела от мужа. При нем она чувствовала себя маленькой и глупой. И сейчас еще сильнее прижалась к Мэтью.
– Мне тоже случалось поплакать. И я плакал как брошенная собака. – Мэтью пытался придать своему голосу непринужденность. – Ничего страшного, все пройдет. Поплачь, если хочется. Эти несколько слезинок не испортят твоей красоты.
Мэтью был мужественным и добрым, хотя жизнь, которую он вел, должна была вытравить в нем эти качества. Грейс снова охватило желание. Под ее ухом в груди Мэтью сильно билось сердце. Его рубашка скомкалась и задралась вверх, и если она слегка передвинет руки, то ее ладони коснутся его кожи. Хотя Грейс хотелось вот так лежать рядом с ним, положив голову ему на плечо, она знала, что ей нужно постараться отодвинуться от него.
Уловив в ней это желание, Мэтью сильнее прижал к себе Грейс.
– Нет, подожди…
Она замерла. Грейс прекрасно понимала, что сейчас чувствовал Мэтью. Точно такие же чувства охватили и ее. Эта тишина, установившаяся в комнате, была полна тех слов, которые они хотели, но не могли сказать друг другу. Но и молчать дальше было невозможно. Желание грозило разрушить их.
Потом, через какое-то время, Мэтью все-таки удалось заснуть. А Грейс лежала без сна всю ночь и всматривалась в темноту, полную тревожных образов и предчувствий.
Она снова вспоминала свою жизнь. Тот период, когда она была несчастной женой, потом вдовой. Она вспоминала своего отца, который оказался невероятно черствым, жестоким человеком. Сказанные им при расставании слова навсегда врезались в память Грейс. Она поклялась тогда себе, что предсказания отца о ее плохом конце никогда не станут правдой. Думала Грейс и о том сумасшедшем, с которым она лежала в постели, который пугал ее и вместе с тем уносил в небеса своими поцелуями.
Когда ей бывало трудно, она всегда говорила себе, что, несмотря ни на что, сохранила свою честь. Но сейчас Грейс была готова избавиться от этого сокровища. И, думая так, не испытывала ни малейшего сожаления.
Ночные часы тянулись бесконечно, но вот, наконец, забрезжил рассвет и Грейс сомкнула глаза. Она простилась с той женщиной, которой была всегда, и готовилась стать другой женщиной.
Завтра ночью.
Глава 14
Пребывая в крайней степени возбуждения, Грейс быстро поднялась к себе в спальню и села на кровать. Теперь она будет ждать Мэтью. Пока он находился в гостиной внизу. Весь день они вели нейтральные разговоры, стараясь не касаться опасных тем.
Уже пробило полночь, в доме и в саду стояла оглушительная тишина. Грейс оставила маркиза одного, чтобы немного успокоить свои нервы и унять желание, которое сделалось слишком уж настойчивым, пьянящим, заставляющим терять разум.
«Я хочу его, хочу, хочу», – повторяла она про себя.
По ее жилам быстрее бежала кровь, разнося крошечные горячие угольки по всему телу. Грейс глубоко вздохнула. Потом еще раз.
Она снова встала, прошлась по комнате и остановилась около кровати. В эту минуту в спальню вошел Мэтью. Грейс надела самую красивую ночную сорочку, которую ей удалось найти в шкафу, – тончайший батист, расшитый крошечными серебряными звездами.
Эта сорочка выглядела так, словно была предназначена для девственницы, и лишь ее прозрачность наводила на мысль, что сие творение было изготовлено отнюдь не для юной девы.
Увидев Грейс, Мэтью замер у двери. Перевел дыхание.
Что он чувствовал сейчас? О чем думал?
Видимо, и он боролся с теми же демонами, что и она.
Сегодня ее неприступная крепость рухнет. Впрочем, это было ясно с самого начала. Грейс поняла, что сдастся, уже в тот момент, когда впервые посмотрела в его чудесные загадочные глаза цвета меда.
Наконец Мэтью вздохнул, и ее сердце сжалось. Его удивленный взгляд остановился на ее лице. Боже, какие восхитительные у него глаза. Глубокие как колодцы, полные тревоги, готовые все принять и все простить.
Языки пламени стоящих на подоконнике, комоде и полке свечей внезапно выросли, сделались ярче, дернулись в сторону – в открытое окно подул ветер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40