Вы, полковник, отправляйтесь в гостиницу и выясняйте, что все это значит. А я… Возвращение в Софию на сегодня откладывается…
Ковачев взял с собою капитана Консулова. Последние дни он имел возможность часто работать с ним, и это доставляло ему все большее удовольствие. Не только потому, что капитан был исключительно энергичен, инициативен (иногда больше, чем нужно), пунктуален – с точностью до секунды на своих электронных часах. Эти качества в той или иной степени были присущи всем работникам управления. Их учитывали при приеме на службу, и, если оперативный работник начинал ими пренебрегать, долго на службе он не задерживался. То, что отличало Консулова от других, даже от безупречного во всех отношениях майора Петева, не говоря уж о добродушном и слегка наивном капитане Дейнове (чья наивность, правда, иногда смахивала на глупость), называлось остроумием. Да, он был остроумен, часто злоязычен и далеко не всегда почтителен и воспитан. Присущая ему резкость выражений, видимо, и породила всех его врагов и недоброжелателей. Но полковник Ковачев, хотя и сам попридерживал язык (или именно поэтому), ценил чужое остроумие и забавлялся оригинальными высказываниями Консулова.
На всякий случай они заглянули в курортную поликлинику и прихватили с собой доктора Миладинова. В гостинице они наткнулись на наблюдателя, но тот сделал вид, что их не заметил, пригласили администраторшу и поднялись на тринадцатый этаж. Возле номера 1305 остановились. В коридоре было тихо, только в самом конце его трудились две уборщицы. Консулов постучал, потом сильней, потом забарабанил кулаками в дверь.
– Постойте, Консулов, дверь снесете!
– Но это же не…
– Возьмите, пожалуйста, ключ у уборщицы, – обернулся Ковачев к администраторше.
Та принесла ключ и подала Ковачеву. Он медленно и осторожно вставил его в скважину. Дверь открылась легко. Но, прежде чем войти, Ковачев жестом остановил своих спутников:
– Вы подождите здесь!
Затем он достал носовой платок, наложил его на дверную ручку, вошел в номер и закрыл за собой дверь. Не прошло и минуты, как он возвратился, загораживая спиною проем, и сказал администраторше:
– Уборщицы пусть занимаются своим делом. А вы спускайтесь вниз и… как будто ничего не произошло.
– Как так ничего! Наверно, что-то все же случилось?
– Именно ничего! Потом поговорим. А вы, доктор, и вы, Консулов, следуйте за мной.
Осмотр занял более двух часов. Доктор Миладинов увез труп в морг на вскрытие, затем прибыли генерал Марков и Дейнов, и, когда все было описано, осмотрено, сфотографировано, Консулов вместе с экспертами ушел составлять протокол. В номере остались Марков, Ковачев, Дейнов.
Генерал уселся в кресле и нехотя взглянул на разобранную постель. На ней и нашли мадам Мелвилл, уже спящую вечным сном. По всей комнате, на стульях, на столе валялись предметы ее туалета. И только на тумбочке возле кровати сейчас было пусто. Эксперты забрали шприц и ампулы – Мелвилл оказалась наркоманкой.
– Картина вроде бы ясна, а? Очередное впрыскивание морфия, сердце не выдерживает и… инфаркт. Вывод?.. Если не хочешь в сорок два года скончаться от инфаркта, не злоупотребляй морфием! – Марков поискал глазами пепельницу, чтобы стряхнуть пепел с сигареты. – Эти молодцы и пепельницу увели… Дейнов, не предложите ли идейку?
– Я? Но по мне… дело представляется очень уж сомнительным. То приятель ее попадает в катастрофу, то вдруг сама она… от инфаркта…
– Я не о том, Дейнов. Не подскажете ли, куда стряхнуть пепел старшему по званию? Принесите, пожалуйста, пепельницу.
– Будет исполнено, товарищ генерал! – И он стрелой вылетел из номера.
– И вы, полковник, разделяете мнение Дейнова, что ситуация с гнильцой?
– Как вам известно, ключ от номера, тот, что находился у Мелвилл, был не до конца вставлен в замочную скважину, а лишь слегка всунут. Он стоял вертикально, так что я просто вытолкнул его своим ключом, даже не заметив.
– Вы – и не заметили?
– Товарищ генерал! Я был весь внимание, когда открывал.
– Да, тут можно сделать несколько выводов.
– У меня пока что один. Кто-то побывал в номере уже после смерти и, уходя, вставил ключ так, чтоб не мешал запереть дверь.
Вошел Дейнов с пепельницей и поставил на стол перед генералом. Марков пересыпал пепел с ладони.
– Спасибо, Дейнов… Постой, постой… Уже после смерти, говорите? Да, будь она жива, такой прием не прошел бы. Да и не было бы нужды… Это почерк убийцы!
– Похоже… если она убита! – сказал Ковачев. – А что, если так: случайный свидетель, допустим просто гость, присутствовал при инфаркте, перепугался и…
– И вспомнил про ключ от чужого номера в собственном кармане! – перебил его Марков. – Уборщицы сюда утром не заглядывали?
– Нет, до нас никто из персонала гостиницы не пытался открыть номер. Неизвестный с ключом побывал в номере после смерти. Вероятно, он причастен и к самой смерти.
– К инфаркту?
– Криминалистике известно множество средств для вызывания инфаркта, товарищ генерал, вплоть до уколов.
– Спасибо, я этого не знал, – улыбнулся Марков. – Посмотрим, что покажет вскрытие. Кто же это – ваш господин Икс?
– Вчера у нее был Ларри О'Коннор. Провожал после ужина. Они пошли в номер в двадцать один тридцать, но он ее покинул еще до полуночи. Свидание их длилось не более двух часов.
– А смерть наступила позднее, около часа ночи.
– Не только это. В самом начале первого Мелвилл позвонила администраторше, попросив разбудить ее в восемь. Собственно, потому та и подняла тревогу. Так что О'Коннор не без странностей. Едва проявит к кому-нибудь интерес – и хоп, всплывает мертвец. Так было с Маклоренсом, сегодня вот мадам Мелвилл. Но это еще не означает, что именно он убийца.
– Нет, но какая-то связь прослеживается. Может быть, убивает кто-то другой, но именно потому, что О'Коннор выступает как наводчик…
– Действительно, странно. Кто-то другой, говорите. Кто бы это мог быть? Кто-то из их знакомых.
– Или нам незнакомых…
– Кого она приняла около полуночи в своем номере…
– Или он сам его открыл.
– Ну ладно! – воскликнул сердито Марков. – Или, или… Сначала порассуждаем о знакомых. Во-первых, господин Никто и доченька его Мишель, которые любезно доставили ее сюда из Балчика.
– Или чудесная парочка Халлиган. Но она обитает в другой гостинице.
– Не забудем и Железного Волка. Если, разумеется, он существует в природе.
Зазвонил телефон. Администратор сообщала, что пришел О'Коннор и разыскивает мадам Мелвилл, а она не знает, как поступить.
– Конечно, пусть подымется сюда.
– Что бы это значило? – спросил Ковачев, узнав эту новость.
– Ничего сверхъестественного. Когда преступник соблюдает все правила игры, я всегда склоняюсь к мысли, что он просто умен… Прошу вас в очередной раз блеснуть вашим английским в разговоре с О'Коннором. Я тоже останусь… Мы из болгарской милиции, пардон, полиции. А вы, Дейнов, отправляйтесь в ванную. Трое – это уже перебор. Ждите там, когда позовут. И не курить!
Услышав стук в дверь, Ковачев открыл. При виде его О'Коннор отступил на шаг, посмотрел на табличку, полагая, что ошибся номером, а затем снова изумленно воззрился на незнакомого господина.
– Прошу прощения, но я ищу миссис Мелвилл.
– Прошу вас, заходите!
Поколебавшись, О'Коннор все же вошел. Ковачев закрыл дверь и приветливо указал на кресло. Гость оглядел комнату, раскланялся с Марковым, но продолжал стоять.
– Что все это значит? Где миссис Мелвилл?
– Госпожа Мелвилл ночью почувствовала себя дурно и сейчас находится в больнице.
– Что значит – дурно? Скажите, бога ради, что с ней? Я был у нее вчера вечером. И ничего такого не заметил.
– Очевидно, ее состояние ухудшилось после вашего ухода.
– Где можно ее видеть… поговорить с ней? А вы кто такие, почему оказались в номере?
Прежде чем ответить, Ковачев долго и внимательно рассматривал О'Коннора.
– Мы представители болгарской милиции.
– И что вы здесь потеряли? Уж не случилось ли что похуже…
– А что похуже могло случиться с миссис Мелвилл? Лично вас я попросил бы рассказать, где вы были вчера вечером и сегодня ночью.
– В какой больнице можно найти миссис Мелвилл?
– Не могли бы вы рассказать…
– Нет, не смог бы! Господа!
О'Коннор легко поклонился и вышел из номера.
– Стоило ли так уж напрямик приступать к допросу? – сказал Марков.
– Почему бы и не спросить человека напрямик, что он поделывал ночью?
– Но, как видите, он не пожелал отвечать.
– И это тоже ответ.
– Зачем вы его ввели в заблуждение? Сообщили только, что она в больнице, не уточнив, в каком именно отделении. А его вопрос – не случилось ли с ней что-нибудь похуже? – наводит на размышления. Как и то, что он не желает разговаривать.
– Бросьте, бросьте изворачиваться. Надо решить, что мы скажем о случившемся всей их компании… Эй, Дейнов, вылезайте!
V. МЕРТВЫЙ ПОСЫЛАЕТ ПИСЬМО
После того как шофер Петков распрощался с Дэвидом Маклоренсом на варненском вокзале, оперативники с неослабным вниманием следили за каждым его шагом. И это в условиях, когда такси моталось по городу и предместьям, так что наблюдателям приходилось не сладко. Однако и круглосуточная слежка успеха не имела. Пик курортного сезона давал Петкову неплохой заработок, а в свободное от работы время он сидел дома, шатался по магазинам или ходил с женой в гости.
Да, слежка была настолько безрезультатной, что наводила на решительную мысль оставить бесперспективный объект. Если бы не было черного чемодана!
После смерти Маклоренса при обыске в номере обнаружили черный чемодан. Но он оказался пустым. Если не считать одного-единственного рапана из тех отполированных и покрытых лаком ракушек, которыми бойко торгуют на всех перекрестках приморских городов. Вернулся ли Маклоренс в гостиницу с пустым чемоданом, или в нем было кое-что? Кто и зачем положил туда рапана? Ничего компрометирующего в вещах Маклоренса не нашли. Судя по всему, он следовал завету древних мудрецов и все свое носил с собою: два пистолета, а передатчик со всеми принадлежностями для шифрования – в своей машине.
Обсудили и версию, что в переданном Маклоренсом чемодане находились самые обыкновенные подарки, посланные Пешо его заграничным приятелем Гошо. Но версию тут же отклонили. Те, кто выступал против, даже возмущались ее изначальной несостоятельностью: ну кто в здравом уме вручает подарки, пользуясь явно шпионскими методами? Не согласились и с предложением сделать обыск в доме Петкова и разгадать тайну чемодана. Оставалась единственная возможность – негласное наблюдение, чего бы оно ни стоило. И слежка продолжалась, пока наконец не принесла первые плоды.
В понедельник, когда обнаружили, что мадам Мелвилл мертва, Петков подъехал ко входу «Интернационаля» ровно в 12.30 и простоял четверть часа, отказав нескольким клиентам. В 12.45 время назначенной встречи явно истекло, он великодушно взял подвернувшегося пассажира и укатил в город. Наверняка дожидался Маклоренса. Чему была бы посвящена их встреча, если бы она состоялась?
22 июля, вторник
В полдень Петков подвез двух мужчин к международному дому журналистов, а в 12.30 снова оказался у входа в «Интернациональ». И опять он был глух к просьбам клиентов. Выкурил несколько сигарет, открыл дверцу, вылез, посмотрел по сторонам.
В 12.45 (явно был уговор дожидаться ровно 15 минут) он смилостивился и отвез на вокзал болгарскую семью (мужа, жену, двух маленьких детей), обремененную тремя саквояжами, едва влезшими в багажник. Когда с ним расплатились, Петков тоже вышел и встал в очередь к почтовому киоску. Купил несколько марок для отправки корреспонденции в Америку и вскоре уже опускал в почтовый ящик синеватый конверт. Когда такси Петкова с очередным клиентом двинулось в путь, следом, как обычно, поехала оперативная машина. Сидящий в ней снял трубку радиотелефона:
– Докладывает «Альбатрос-семь». Письмо в Америку, по форме несколько суженное, синее, ящик номер 243 на железнодорожном вокзале.
– Принято, – сказал голос на другом конце. – Немедленно попросим прокурора дать разрешение и по его получении взглянем на письмо.
Взяв синий конверт и два листка с переводом, напечатанным на машинке, Марков прочитал вслух:
– «Уильям Монтег, седьмая Восточная улица, дом 89, Нью-Йорк, США.
Дорогой Билл! Пишу тебе с другого конца света, из некой Болгарии, куда нас послали. Но когда ты получишь это письмо, меня уже не будет в живых. Я попросил одного из здешних типов, с которым судьба свела меня случайно, опустить конверт, если со мною это случится. А поскольку письмо у тебя, то знай: это случилось. И хотя для меня это уже не имеет ровно никакого значения, как и все остальное на грешной земле, все-таки хочется наступить на мозоль этому негодяю Бонифацио. А на мозоль наступишь ему ты, если ты мне друг и если не запамятовал годы нашей совместной службы. Прошу тебя! Умоляю! Тебе это ничего не стоит. Позвони инспектору Бидли (из автомата, анонимно или пойди к нему как коллега – ты уж сам это решишь) и скажи, что Джузеппе Макаронину кокнули перед кинотеатром люди Бонифацио. По личному указанию Бонифацио. Пусть порасспрашивают Майка Длинного или Джо Гарднера – они расколются, если их поприжать. Так ему и скажи. И передай ему привет отсюда, с того света, если Бидли меня еще помнит. И еще кое-что скажи, это самое важное! Скажи, он страшно обрадуется. Бриллианты, представь себе, здесь, с нами. Это тоже дело рук Бонифацио. Пусть не вынюхивают их там, они здесь, здешние легавые не получают навара от таких делишек, и потому мы в безопасности. Все здесь. У Маман. А я ее охраняю. Потому и опасаюсь за свою жизнь. И не только потому: случайно знаю кое-что про некоторые вещи, о которых лучше и не знать. Между прочим, старый Никто тоже здесь, вместе с этим мерзким исчадием ада Коко. Вот так-то, дорогой Билл. Я всегда верил, что ты мой человек, уверен, что и теперь исполнишь последнюю просьбу твоего друга и бывшего коллеги… Морти. Кстати, у тебя есть резон выполнить мою просьбу. Если не понимаешь насчет резона, загляни в газеты ближайших дней – и сразу все поймешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18