Совершенно не могу понять, зачем я это делала. Словно пыталась по обувке идентифицировать человека.
С брезгливостью, я взяла ботинок, явно мужской и повернула к себе, нога незамедлительно дернулась. Я перепугалась и упала на попу.
Человек жив? Но кто это? Неужели совершенно новое преступление? А вдруг это Кран? И я слишком поздно придумала свой план по поимке вора. Вдруг он опередил меня и уже завладел фигуркой голубя? Надо посмотреть!
Дело в том, что я могла наблюдать лишь ступню, остальное скрывала длинная тряпка. Чтобы не пугаться еще больше, я, крепко ухватив за ее кончик, резко дернула ее и откинула в сторону.
Владельцем ступни оказался Степан Иванович, наш декоратор и осветлитель. Но что с ним? Не вижу следов крови и ушибов, что с ним сделали. Неужели он тоже обладает дорогостоящей фигуркой. Такое впечатление, что такую статуэтку не имею только я!
Я легонько потрясла техника за плечо.
– Степан Иванович, вам плохо?
Он не отзывался, а сидеть на корточках возле него, уже затекли ноги. Я встала и оглянулась в поисках воды. Вдруг она здесь есть? Мне же надо привезти его в чувство.
Бутыли с водой я не обнаружила, зато увидела емкость с горячительным. Чтобы удостоверится в своей догадке, я сначала понюхала бутылку, затем нагнувшись, декоратора – запах одинаковый!
Я распрямилась и укором посмотрела на осветлителя.
– Ну, как же можно, Степан Иванович! На рабочем месте!
Услышав свое имя, мужчина приподнял одно веко. Представляю, какой у него, сейчас затуманенный взгляд.
– Ноги? Вы чего пришли? Я вас не звал! – и закрыл глаз снова.
– Я не ноги, А Кира, я конечно, новый здесь человек, но не надо меня путать!
Мужчина вновь открыл тот же саамы глаз.
– Ноги, вы, по-моему, стали очень разговорчивыми!
Я внимательно посмотрела на декоратора. Он находится в положении полулежа, и как раз напротив его глаз находятся мои ноги. Кроме того, я сегодня в бриджах, штанины которых заканчиваются в пределах коленки. Вот почему он так меня называет! Поднять взгляд выше, у него просто нету сил.
– Ноги, – снова ожил Степан Иванович, – сходите, пожалуйста, за пивом! Я вам потто массаж сделаю! Обещая, – заплетающимся языком просил Степан Иванович.
– Нет! Я вам советую идти домой!
– Ноги, вы что обалдели! – открылся даже второй глаз.
– Будете грубить, позову Самсона Павловича!
– Не надо! Ноги, хватит вредничать! Как будто в первый раз. Ладно, уж куплю вам зеленые туфли как вы просили на прошлой неделе.
Так, это мне уже не нравится, никакого прошлого раза точно не было и болотные босоножки мне стопроцентно никогда не были нужны. Если у этого типа первые симптомы белой горячки, то пора завершать нашу содержательную беседу.
Я развернулась на каблуках и пошла прочь.
Степан Иванович тут же среагировал:
– Ноги, куда пошли? Эй, вернитесь. Я еще не закончил разговор! Ноги!!!
Крикнув меня (правильнее будут сказать мои ноги) еще несколько раз, мужчина успокоился и захрапел.
Когда я во второй раз открыла дверь в кабинет режиссера, то увидела именно того кого искала. Но при виде меня, у Крана не возникло даже подобие улыбки.
– Приветствую! – сказала я как можно более дружелюбно и подтвердила благие намерения, широкой улыбкой.
Кран лишь кивнул. Я ожидала несколько иной эффект, я очень верю в силу своей улыбки!
– У меня к вам беседа, – сказала я и села на стул напротив режиссера
– Еще один? Кира, мне уже становится страшно. Давайте не будем
– Придется, Владимир. Иного выхода я просто не вижу.
Кран заметно напрягся. Он явно был не настроен на разборки, крики и мои прыжки.
– Для начала я хочу вас попросить мне говорить только правду и ничего кроме оной! Особенно на первый вопрос! Договорились?
– Что еще за штучки? Опять что-то задумали?
– Да, задумала, для вашей же пользы. А ну-ка отвечайте, – я, резко дернувшись, облокотилась на его стол, – Вы похищаете фигурки животных?
Режиссер испуганно помотал головой, а потом, опомнившись, возразил:
– Да как вы смеете! Что за обвинения!
– Я вам верю. Не надо кипятиться, – успокаивала я мужчину, – это была проверка. Вы ее прошли успешно.
– У меня создается впечатления, Кира, что вы вовсе не актриса, а сотрудник ФСБ. Что за поведение, намеки, разговоры? Нормальные люди себя так не ведут! – Кран повадил по воздуху пальчиком.
– Нормальные люди не совершают преступления. Сейчас я расскажу вам историю и очень надеюсь на ваше понимание и помощь. Слушайте.
Как ни странно, Владимир даже не подумал возражать, а поудобней устроившись в своем крутящемся кресле, слушал меня очень внимательно. Надеюсь, я не просчиталась и Кран и в правду не имеет никакого отношения к этим кражам и нападениям.
Рассказывала я все в подробностях, кран немного засмущался и покраснел, когда речь зашла о нем, но все равно, ни слова не проронил. Закончить я решила предложением по ловли преступника.
– Вы приносите свою фигурку в театр и говорите, что она очень ценная, и вы расцениваете ее как талисман к новому сезону. Она будет наблюдать за репетициями, и спектакль пройдет на «ура». Преступник, хорошо разбирается в этих статуэтках и несказанно обрадуется свалившейся удачи и обязательно попробует похитить и ее. Но мы, же умнее и будем сидеть в засаде. Когда преступник попытается совершить задуманное, мы будет тут как тут и поймаем негодяя с поличным. Милиции останется, потом только защелкнуть на его запястье наручники. Ну как?
– Может опустить первую часть плана и сразу позвать милицию?
– Нет! – твердо ответила, – так не пойдет. Я не думаю, что они мне поверит, у меня нет никаких доказательств, только устные свидетельства и собственные догадки. Кроме того, они ведут эти дела и, насколько мне известно, не сильно сдвинулись в расследовании. К тому же если здесь будут постоянно сновать оперативники, то преступник не высунет и носа, не будет он так сильно рисковать из-за этой фигурки. Он напал на Нину и Клавдию Исааковну и не будет наказан, неужели вы допустите это?
– А вы уверены, что это не будет угрожать и нашей с вами безопасности?
– Для храбрости могу позвать друга боксера. С ним будет уверенней сидеть в засаде.
Главное только, чтобы он опять куда-нибудь не уехал, а то придется поддерживать мой моральный и боевой дух, Феде Стручкову. Вслух я об этом естественно, не сказала.
– Даже не верится, что в этом замешен кто-то из наших. Я их так давно знаю, привык, – сокрушался Кран, – у каждого свои странности, но, тем не менее, они все мне дороги. Не верю, что кто-то к этому причастен.
– Я понимаю, осознавать это тяжело. Но согласитесь подбрасывать письма Нине мог человек, постоянно находящийся в театре, затем это нападение… Ведь на проходной сидит баба Паша, миом нее и муха не пролетит. Вот если бы это произошло не в театре, а, к примеру, дома у Григорьевой, как и в случае, с Клавдией Исааковны, тогда ваши сомнения ясны и оправданы.
Кран отвалился в кресле, положил ногу на ногу и начал тихонько поворачиваться то в одну сторону, то в другую.
– Неужели, это Ксюша лучок. Признаюсь, она наша самая перспективная актриса. Хоть Нина и считается примой театра, но зачастую весь спектакль вытягивает Ксюша. Просто против Самсона не пойдешь, к тому же и в Нине есть талант.
– Вполне вероятно с таким вот огромным талантом она и проворачивает преступления и остается безнаказанной.
Видно было, что режиссер сомневается: с одной стороны доверие к актерам, создаваемое не один месяц, с другой мои вполне убедительные доводы.
– Ну что, вы согласитесь, участвовать во всем этом? Без вас и вашего голубя – никак!
– Знаете, Кира, – несмело начал он, а моя душа ушла в пятки, вдруг откажет? – давайте для начала попробуем другой вариант.
– Вы что-то придумали? Расскажите, быть может ваш план куда удачнее.
– Нет у меня никакого плана. Просто я могу рассказать то, что не говорил даже Клавдии Исааковне. Я не знаю, имеет это какое-либо отношение к случившемся здесь событиям, но все же я упомяну об этом.
Я обратилась в слух.
– Вы все верно рассказали про мое детство, непростые отношения с безответственной матерью, затем описали тот случай, когда непутевый любовник мамаши ограбил Стрепетовых. Именно после него в нашей семье появились фигурки. Но вы ничего не знаете о моей настоящей жизни и отношения с матерью.
– Вы с ней до сих пор общаетесь? – округлила я глаза. – Но я думала, что после раздела фигурок, детства, проведенного в детдоме, вы более никогда не захотите ее видеть…
– Вы совершенно правы, Кира. Я никогда и представить не мог, что снова с ней встречусь, поздороваюсь. Она как чужой человек для меня.
– Что-то произошло, заставило поменять вас мнение о ней?
– Сейчас все расскажу, – пообещал режиссер и пустился в объяснения.
Тогда много лет назад когда стало отчетливо ясно, что жить вместе втроем, а порой и вчетвером, с очередным маминым любовником, больше не выносимо, мы решились на раздел имущества. Придумал это я, Мальвине идея тоже очень приглянулась, к тому же, мать тоже на удивление быстро согласилась.
Жить с двумя подрастающими детьми ей было совсем не в радость. Владимир уже стал совершеннолетним юношей, и руководить им больше не получалось. Он начал вести домашнее хозяйство, вел расчеты, и не давал тратить деньги на такую ерунду как спиртные напитки. Когда не оплачена квитанция за жилье, как водка?
Галя, его мать сто раз пожалела, что забрала его домой из интерната, но отдать назад уже не получится.
Решение расстаться пришло примерно через год с небольшим после смерти того самого любовника матери, что украл животных – статуэток. Дело закрыли и отправили в архив. Преступники хоть и были найдены, но где хранится похищенное, они не успели, оба умерли в госпитале. За семьей Кран какое-то время последили, но Галя, пившая и гулявшая как прежде особого интереса не вызвала и оперативники дали отбой соглядатаем.
Через определенные связи в криминальном мире, Галя смогла совершить размен на более, чем выгодных условия, пришлось правда продать по фигурке с обеих сторон, но это того стоило. Каждый из них теперь мог проживать в просторной квартире, кроме того оставшиеся от продажи фигурок деньги модно было тратить по своему усмотрению. Владимир начал учится, и все деньги уходили на питание его и сводной сестры.
После переезда все связи меду родственниками прервались, возобновлять их не было желания ни у кого. Кран начал добиваться успеха в театре, стал ассистентом режиссера, Мальвина тоже училась в творческом ВУЗе. Их все устраивало, они были довольны своей жизнью. Была и черная полоса в их жизни, когда напали на девушку, но проданная Клавдии Исааковне фигурка легко исправила положение и Мальвина вскоре встала на ноги.
Кран уже начал забывать, как выглядит его мать, но как-то вечером, прогуливаясь после рабочего дня, он встретил постаревшую женщину. Она стояла недалеко от его дома, рядом с детской площадкой, прислонившись к старому дубу. Она всматривалась вдаль, ища кого-то глазами. Увидев режиссера, женщина зорко посмотрела на него. Кран не придал этому значения. Похоже, у тетки просто плохое зрение, вот долго и смотрит на каждого, боится пропустить кого-то. Он быстро прошел мимо и скрылся за дверью подъезда.
На следующий день он совершенно забыл о вчерашней женщине и окунулся в подготовку к спектаклю. Назад он должен был идти с Мальвиной, но у той, обнаружились какие-то важные дела и сразу после работы она убежала. Погода стояла ясная и, проигнорировав общественный транспорт, он пошел пешком домой. Как ни странно, он снова заметил ту женщину.
– Неужели вчера не дождалась, так все и стоит в той же позе, – подумал Кран. – Или это наша новая соседка, вышла на прогулку?
Понятно, что подходит знакомиться к ней он совершенно не собирался. Кем бы, она не была, ему в принципе все равно. Но женщина сама, завидев мужчину, засеменила в длинной юбке прямо к нему. Он удивился, но, не останавливаясь, шел домой. Женщина, тяжело дыша, бежала за ним. Он, оглянулся – больше рядом никого не было, неужели эта тетка идет к нему?
– Вова, стой, – крикнула она.
Откуда она знает его имя? Значит, ей нужен действительно он? Кто она?
Желая узнать ответы на все эти вопросы, он остановился и дождался, пока тетка доберется до него. Запыхавшись, она сильно вспотела и, оперлась на него, положив на его плечо руку.
– Вам плохо?
– Ты меня не узнаешь? Вова, как же так?
Он внимательно посмотрел на е лицо, снял очки, потом снова надел. Приблизил свое лицо ее, затем наоборот удалился. Вроде, что-то есть знакомое… А почему она называет его Вовой? Может, это какая-то из воспитателей из интерната? По возрасту подход, она почти бабушка.
– Я же твоя мать! Хорош сынок!
Кран непроизвольно открыл рот: что за ерунда? Его мать так сильно постарела? Ее даже не узнать? Но пусть так, но для чего она пришла?
Галя постарев, совсем не изменила свой характер.
– Разве ты не пригласишь мать домой?
Кран не стал спорить и пригласил ее к себе. Помогая ее раздеться, он по ходу отметил, какое дешевое у нее пальтишко. Она прошла на кухню в стареньком платье, колготки в нескольких местах заштопаны. Почему она так плохо выглядит? Когда она была моложе, то особым вкусом не отличалась, покупала дешевую одежду. Но по-крайней мере она была чистая и новая, эта же служит не первый десяток лет.
– Почему ты так плохо выглядишь?
– Так вы же с Мальвинкой мне не помогаете! Другие дети, подкидывают родителям на старость, от вас же не дождешься! – укорила он сына.
– Другие родители заботятся об отпрысках и не сдают их в интернат, – поставил на место ее Владимир, – так для чего ты пришла?
– Рассказать то, что со мной случилось и тем самым предупредить тебя.
– Внимательно слушаю.
Жадно откусывая сделанные только что сыном бутерброды, она завела свою историю.
После того, половинки семьи Кран разъехались подальше друг от друга, Галина вздохнула полной грудью. Есть деньги, нет ни детей, ни мамы, никто не контролирует, не ругает ее, делай, что хочешь.
Получив хорошие деньги за фигурку-животного, она начала тратить деньги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37