Смотреть, чтобы чужие не проходили и записывать своих.
– А для чего своих отмечать?
– ну, кто когда пришел. Не знаю, как самом деле и для чего это нужно, но Самсон так распорядился. Иногда придет, посмотрит, полистает мою тетрадь, где я записи веду.
Так это много где так, неужели не замечала? Во всяких там университетах, научных лабораториях, других государственных учреждениях, на проходной все сотрудники обязаны расписаться, когда они пришли и ушли с рабочего места. У нас примерно так же.
– А почему я не расписываюсь?
– А ты приходящая. Мне Самсон сказал главное фиксировать постоянных, а тех если успеешь.
– Значит, тут про всех есть записи?
– Конечно! Я даже тебя пару раз записала. Только бывают у меня огрехи… Но не по моей вине. Актеры частенько выходят, кто курить, кто в магазин, некоторые просто прогуляться хотят. А потом у них планы резко меняются и они уже не возвращаются. Может с Краном они по мобильному телефону все уладят, а мне-то они не позвонят, не доложат, мол, Прасковья, отмечай, мы сегодня уже не вернемся. А я же сижу до вечера, думаю вдруг вернуться под конец. А когда уже ясно остановится, что никто больше не придет, то сиди, потом вспоминай, во сколько каждый из них уходил. Ну, вот, бывает, поставлю время и не точное. Да и в туалет я отлучаюсь, сяду снова на пост, смотрю а по театру к примеру Милена Квашина ходит. А она у меня на приход не отмечалась! Ну, я ее подзываю и заставляю написать, когда пришла. Это еще хорошо, если сразу замечу, а представь, когда происходит уже в самом конце рабочего дня. Актеры – народ увлекающийся и забывчивый, никогда не вспомнят когда приходили. Потому что бегают везде, ищут подработку, приходили бы все как штык с утра, проблем было бы меньше.
– Ну, неточность в час или два – не смертельно. Самсон все равно никогда не проверит это. Не переживайте!
– Я это понимаю. Но не привыкла я работать кое-как, люблю во всем точность и порядок.
– А кем вы раньше работали?
– Да, так ничего особенного, обычной служащей, тебе это неинтересно.
В принципе, она права, мне это не слишком важно.
– Получается, по вашей тетрадочке можно проследить, когда каждый человек приходил и уходил из театра с точностью плюс минус пара часов.
Баба Паша кивнула.
– А давайте посмотрим нашу гримершу, Танечку. Я ее так редко вижу, она еще ходим к нам? – я все еще не забывала о собственном расследовании. Гримершу я хоть и заранее забраковала, но раз подвернулась такая возможность, почему бы не проверить ее на сто процентов?
– Танечка, наш единственный гример, так что учитывать его надо обязательно!
Пенсионерка начала листать свою тетрадь.
– Тебя какой период интересует?
– Последние две недели.
– Так, так…всего два раза и была. У нас же спектаклей уже нету. Первый раз она приходила на последнее представление, а потом к Самсону, обсудить, когда она в следующий раз будет нужна, а то она в отпуск собирается. Она мне потом рассказывала перед уходом. Он ее, конечно, отпустил. Если что, Лучок подмажет актеров. Она же любит изображать всех подряд. А там кроме смены одежды и грамотный грим нужен, она не профессионал, но справится с работой гримера, в принципе, сможет.
Получается, все подозрения с Тани официально сняты, больше даже думать о ней не буду. Может таким же образом проверить и мою троицу из списка?
Но я не помню, когда точно совершались преступления. Так, когда стукнули Нину, по-моему, это был четверг прошлой недели, а Клавдию Исааковну, совсем недавно. Значит, мне нужно знать, кто их девчонок, в первый день присутствовал, а во второй отсутствовал.
Сказав желаемое бабе Паши, я принялась ждать, пока та раскроет нужную страницу в тетради.
– В первый день, были Марго и Ксюша, Лину не записывала, она не постоянно здесь занята, а на память не помню. Во второй раз, были все. Но как ты понимаешь, они все отлучаются, и я не фиксирую, сколько длятся их обеды и прочие перерывы. А с чего такой интерес?
– Просто так. – Не стала я вдаваться в подробности.
– А ты с Ниной быстро подружилась? – проявила ко мне интерес баба Паша.
– Да, очень приятная девушка, с ней очень весело, она мне помогала быстрее освоиться. Да, и в гримерной мы могли хоть до вечера сидеть, болтать.
– Она с тобой, наверное, многим делилась?
– Ну, да, радостями и печалями! Жаль, что она сейчас в больнице, очень переживаю за нее.
Я посмотрела на часы, много я здесь времени провела, пойду в малый зал. Может все уже там. Обычно меня зовет Дима Кобылевский, но, не увидев меня в моей грим – уборной, не догадался заглянуть на проходную.
Оставив Прасковью одну на вахте, я занесла еду в гримерку и направилась в репетиционный зал. Там и, правда, все уже собрались. Сейчас на сцене блистал Майк и Ксюша. Я пристально наблюдала за девушкой и признаюсь честно, она мне понравилась, все ее движения пластичны, она естественна, движется в каком-то непонятном ритме, но все выглядит настолько органично, что за ее игрой хочется смотреть и смотреть.
Весь оставшийся рабочий день в театре пошел в театре активно. Кран постоянно вызывал нас на сцену. Мы репетировали, что-то изображали, читали свои тексты.
Я неимоверно устала, но при этом чувствовала себя очень хорошо, такая позитивная энергетика!
Я зашла за сумкой и курткой в гримерку и тут же почувствовала, что что-то не так. Нет, здесь не было бардака, кажется, когда я уходила в последний раз, все именно так и оставалось. Но вот мой зонтик висит на стуле не справа, как должен, а слева. Я подошла к трюмо: пудра лежит у края, пачка листов, именуемая сценарием, немного «расползлась», как будто поднимали верхние листочки. Я посмотрела вниз: почему расческа валяется на полу? Такие мелочи… можно мне все это кажется? Нет, я сидела одна и от безделья все поправила, все сложила ровно.
Кто же приходил ко мне? И самое главное для чего?
Когда закончилась репетиция, ко мне подошел Дима и начал вести нечего не значащий разговор, венцом которого стало приглашение в кафе. Я вежливо отказалась, предложив перенести поход в это место на другой день. Честно говоря, идти я вообще не хочу. Я не принадлежу к таким девушкам, которые от скуки любят водить нос парням. В следующий раз придумаю, как выкрутится. Пока мы с Кобылеским беседовала, все разбежались. И теперь выяснить, кто мог зайти ко мне в гримерную, невозможно. Жаль, что здесь нет ни единой камеры.
Я проверила кошелек, но наличность оказалась на месте. Хоть это радует. И в тоже время все усложняет, если ничего не украдено, то кто приходил? Завтра подойду к Самсону и поговорю по поводу замков на дверьми. Меня совершенно не устраивает, что пока я изображаю из себя марлен Дитрих, кто-то копается в моих вещах.
А вдруг приходили вовсе не ко мне? Хотели найти что-то у Нины? Может, преступник вспомнил, что оставил у Григорьевой важную улику или доказательство, указывающего на него?
Я скинула куртку и начала методично обыскивать каждый метр помещения. Скоро театр закроется, надо поторопиться! Я проползала весь пол, нагибалась, чтобы посмотреть, что находится под диваном, принимая при этом необычные позы, затем наоборот залезла наверх, чтобы посмотреть так, сказать с высоты. Но если честно, то это никак не различалась с тем, что я наблюдаю с высоты собственного роста. Мне бы на шкаф! Сказано – сделано! Тем более, там тоже может храниться что-нибудь.
Я подтащила стул, на котором обычно сижу, когда любуюсь собственным отражением в зеркалах трюмо. Встав на сидение, я скинула туфли и достала руками до верха шкафа. Задержав дыхание, и по максимуму напрягшись, я подтянулась на руках и легла грудью на крышу шкафа. Поставив ноги на спинку стула, я оттолкнулась ими и уже по пояс оказалась на шкафу. Я подтянула собственные ноги и уже через минуту восседала на шкафу.
Слава Богу, потолки здесь высокие, так что мне пришлось скрючиться, и я спокойно обозревала окрестности.
Первое неприятное открытия я сделала, когда посмотрела в угол стены, соприкасающийся со шкафов, там была паутина, и самое главное в центре шевелил противными лапками ее хозяин.
Все мои друзья и родственники прекрасно осведомлены, что я ненавижу насекомых во всех проявлениях, меня даже не радуют бабочки. Как только я вспомню, что они появились у мерзкой гусеницы, но начинаю, медленно падать в обморок. По этой же причине я не люблю ездить на дачу, если собираюсь в лез, то на мне всегда высокие сапоги (чтобы никто не заполз), кофта с длинными рукавами и капюшоном (чтобы никто не свалился на голову), кроме всего я тщательно намазываюсь спреями, защищающими от ползающих и летающих.
Самое удивительное, что в детстве такого страха у меня не было. Маленькая Кира спокойно сидела рядом с грядкой и дергала травку, мешающую расти клубнике. Мимо проползали гусеницы, быстро перебирая лапками, пробегали жуки и пауки. Завидев насекомое, я брала шланг и пускала на них воду. Когда бабушка заметила клубнику в болоте, то попросила при возникновении трудностей, звать ее. Она ловко снимала насекомых и кидала за забор. На все мои заверения, что они вернуться, она лишь смеялась.
Туалет во времена моего детства у нас находился вне дома, на краю участка. Впервые годы я спокойно ходила туда самостоятельно. Затем стала брать с собой газетку. Но отнюдь не для познавательных целей. В деревянной кабинке, где темно и есть специфических запах любили кружить мухи, к ним скоро присоединились и их охотники – пауки. Они плели свои паутины, выжидая, когда несчастная залетит к ним. Раньше меня такое соседство не сильно смущало. Я мирно проделывала свои дела и уходила.
Потом страх увеличился и я пошуровав газеткой по стенкам, садилась на кольцо унитаза. Однажды я, проделав пару взмахов газеткой, уселась, и вдруг рядом с моим пальчиком приземлился огромный паук. Видимо я задела его паутину и он не удержался и свалился вниз. Все садоводство было оглушено детским криком. Я, не успев надеть штаны, побежала с голой попой прочь из кабинки. Запутавшись в штанах, я свалилась и уже захотела зареветь, как заметила, что к моему носу ползет здоровенная зеленая гусеница. Я, немедленно вскочив и заорав пуще прежнего, двинулась к дому.
Меня утешали всем семейством. Папа взял швабру и пошел в туалет. Вернувшись вскоре, он повел меня к месту ужаса, и показал абсолютно чистый туалет. Но во мне уже веры не осталось. Я совершенно не желала появляться там снова. И придумала замечательный способ, ходить в кустики. А что? Соседская собака так поступает, а ее вместо того, что поругать, громко хвалят.
Но я решила никого не ставить в известность и, сделав виду, что иду в кабинку, сворачивала в кусты. Они были выбраны мною не случайно. Там была не голая земля, а белые камни, насекомым там было просто нечего делать. И я чувствовала себя в полной безопасности.
Но мои похождения не продлились и недели. Правда раскрылась просто: бабушка поливала сад и заметила пару кучек. Когда она строго посмотрела на меня, я тут же призналась.
Мы с ней договорились следующим образом: когда мне захочется в туалет, я ищу ее и кого-то другого из взрослых, и мы вместе идем туда. Бабушка (или лицо ее заменяющее) убирает всевозможные паутины, затем мы вместе все осматриваем и если меня все устраивает, я остаюсь одна и делаю свои дела.
Когда же мне никого не удавалось найти и хотелось очень сильно, то я без угрызений совести (откуда она могла взять у маленького ребенка?), шла к любимым кустикам.
С каждым годом моя боязнь все увеличивалась. Вскоре я уже боялась зайти в парники, нарвать малины (потому, что когда ее срываешь, то вероятность что внутри будет червяк, довольно велика), я уже не говорю о том, чтобы полоть грядке и выдергивать сорняки.
К несчастью насекомые есть и в городе. Но я ревностно слежу за этим и раз в неделю мы с папой и большой шваброй обходим все комнаты в поисках насекомых. Кроме того, я развесила по дому специальные клейкие ленты. И поверьте, туда попадаются не только мухи. Это безумно раздражает маму, которая считает, что из-за моей глупости страдает эстетическое оформление квартиры.
Представьте теперь мой ужас при виде паука меньше чем в метре от меня! Притом на верху шкафа, откуда быстро не слезешь, а ведь пауки быстро бегают! Сколько бы меня не убеждали, что они не кусаются, легче мне не становится. Прекрасно понимаю, что он меня не убьет, но уже трясусь от страха и омерзения.
Я стараясь не двигаться и не дышать, посмотрела в его сторону. Паук сидел не шевелясь. Значит, задумал что-то! Я осторожно отодвинулась на самый край. Лучше спрыгну, чем позволю, чтобы он на меня заполз!
Я решила провести на шкафу еще минутку, для осмотра всего помещения. Не напрасно же я ощутила весь этот страх при виде паучищи! Все выглядело вполне нормально. Ничего подозрительного я не углядела.
По-моему пора слизать. Шкаф – это явно моя не самая удачная идея. Я повадила руками по поверхности, пытаясь найти наилучшую позицию для возращения назад, на твердую землю. И нащупала пластик, я опустила голову и увидела папку прозрачно – розового цвета.
В этот момент дверь в гримерку открылась. В помещение вошел Владимир Кран. Шкаф в гримерной расположен слева, и человек может не сразу обратить на него внимание. Режиссер подошел к трюмо, оно стоит на противоположной от меня стенке.
– Вещи здесь, а где же эта сумасшедшая курица?
Я открыла рот: это он обо мне? Я даже на секунду забыла о притаившемся пауке.
Кран сел на стул, который обычно занимала Нина. Но, не просидев и минуты, вскочил и пошел на выход. В это же самое время я старалась не издавать и звука, не хочу чтобы режиссер видел меня в таком виде, он и так обо мне не самого хорошего мнения.
Но все начало развиваться совершенно по иному сценарию. Именно в тот самый момент, когда Кран проходил рядом со шкафом, я боковым зрением уловила, что в паутине что-то изменилось. Там больше не было паука! У меня тут же задрожали коленки, я с ужасом посмотрела рядом с собой. Его мерзкая лапка находилась в пяти милемметрах от меня! Забыв, на какой высоте, я нахожусь, не думаю ни о чем на свете, я с криком и безумными глазами спрыгнула вниз, прямо на Крана!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37