И она пришла, прилетела, прискакала, примчалась.
Не то чтобы у Битьки получалось все сразу и здорово, совсем даже нет. Просто она занималась бесконечно. До крови на пальцах. Майкл дал ей свою гитару и, в конце концов, даже махнул рукой на постоянное присутствие девчонки в каморе. Битька, конечно, побаивалась наглеть, но так как довольно быстро превратилась в привычный предмет домашнего обихода и стала невидимкой, то эта проблема сама себя исчерпала. Майкл только об единственном просил и умолял своих друзей «Христом-богом»и «етицкой их (друзей) матерью», чтобы при «ребенке»не «жили половой жизнью». Друзья сердились и шли «жить половой жизнью»на сцену за занавес. В отместку пытались «ребенка»споить или «скурить», но ребенок не поддавался, молчаливо терзая кунгур-табуретку.
Увы и ах, у Майкла была только дешевая кунгурская шестиструнка. Нет, в свое время каких только красавиц семи и аж двенадцати струн не побывало в умелых руках гитариста, но последняя трагически погибла, защищая жизнь хозяина, не по своей, правда, и даже не по Майкловой воле. Дружок пытался ею отмахать бесчувственное тело отоваренного друга от полного физического уничтожения (дело было на чудном рок-фестивале с концептуальным названием «Мертвая тишина»). А без отца, без матери и без потерянного напрочь к тридцати шести годам здоровья удалось нажить только презренную табуретку. Собственно, будь нынешняя гитара Майкла хоть чуть поприличнее, никакой Битьке не видать бы ее как собственный ушей. А жадничать таким … совсем смешно.
…Она бы сделала подкоп. Она бы расшатала прутья решетки… Если бы она не находилась в бетонном мешке без окон, ну, не без дверей, конечно, только толку-то от наличия этой двери. Железная и двойная…
Гитару бы, конечно, тоже сожгли. Хотя гепатит и не чума, и не передается через музыкальные инструменты. Естественно, Битька ее припрятала. Как старательно припрятала в самые глубокие и запыленные чуланчики души воспоминания о протертых джинсах Майкла с маленьким медным колокольчиком на ширинке и надписями маркером на коленках и заду: «Не умирайте от невежества!», «Да здравствует провинциальный панк-рок», «Пью пиво, слушаю Бьорк. Сижу в Тагиле, хочу в Нью-Йорк», «Пейте, дети, молоко — туалет недалеко»и «Автостопом до Вудстока», а так же кучу росписей; о его очечках а ля Леннон, о расшитой бисером биске, о хрипловатом, рвущем душу голосе:
…Ой, то не вечер, то не ве-е-чер…
А мне малым мало спалось…
А мне малым-мало спало-ось…
А да во сне привиделось…
…Ай да во сне привидело-ооось…
Шез так похож на Майкла. Ну да это, наверное, естественно, все мы, братья, сестры, как сказал БГ. Хотя можно и пофантазировать на счет того, что «мы, отдав концы, не умираем насовсем».
… Битька тогда поклялась себе: не колоться, не пить, не курить, не трахаться со всем, что плохо лежит. Потому что все это — подлые ловушки. Подлые ловушки, в которые не только всякое быдло попадает, но и такие хорошие люди, как Майкл. Попадают, а выбраться уже не могут. «Господи! Ну какая теперь уже мне разница, сеньорита Беатриче!»— отмахивался от попыток девочки уговорить не пить больше, скрючивающийся от боли в печени, желто-зеленый гитарист. — «Я уже попал. Теперь буду я пить или не буду — все равно все очень скоро закончится. После того, как я влетел — вся моя жизнь иллюзия. Прощай, мой мотылек! Я умер!». «Такая! Еще хоть немного я буду не одна. У меня еще хоть немного побудет отец, брат, друг? Какая, впрочем, разница — кто. Главное — кто-то у меня побудет подольше!»— думала Битька, кусая в бессилии губы, вслух она ничего такого не говорила, не хотела навязываться, боялась напугать свободолюбивого рокера. В ее фантазиях у нее была Светлана Юрьевна и Майкл. Как будто бы семья. Но жизнь не давала особо ее фантазиям разгуляться. До Шансонтильи.
…Битька попыталась прочувствовать, ощутить сквозь стены, что там: еще темнота или уже потихоньку сумрак отползает и встает заря. Летом ночи в Солнцекамске коротки, какое-то время даже белые. Битька подумала, что нужно петь. На ум пришли строчки из Кашинской «Нюты»: самое то просить сейчас соловья петь потише, чтобы не разбудил ее палачей. Или как там Настенька в кино: «Солнышко! Солнышко! Подожди, не вставай!». Только вместо этого Битька запела:
— Луч солнца золотого
Вновь скрыла тишина!
И между нами снова
Вдруг выросла стена!
Ночь пройдет,
Наступит утро ясное!
Знаю: счастье нас с тобой ждет!
Ночь пройдет,
Пройдет пора ненастная —
Солнце взойдет!
Перед ее мысленным взором такие живые, такие теплые сияли глаза Рэна О' Ди Мэя. «Я приду. Я с тобой. Я всегда буду с тобой,»— обещали глаза, в Битькином горле хлюпали слезы, но голос отчего-то не садился, а звенел и летел.
ГЛАВА 32
Конечно, они рассчитывали, что из установленных динамиков всю ночь будут разносится рыдания и скулеж осужденной на смерть строптивой девчонки, затем и установили в карцере микрофон. Для устрашения контингента. Но вместо этого с первыми лучами солнца весь лагерь, так и не заснувший в эту ночь на скрипучих сетках услышал:
— Ночь пройдет! Наступит солнце ясное!
— Что за х..ня! — Серега Лопата соскочил с кровати и подскочил к окну. К сторожевой будке уже скачками летел Жека Лось:
—Вырубай звук! Лопата! Мать! Мать! Мать! — вывернув рубильник, охранники в изнеможении плюхнулись на табуреты. — Ну, б., я думал, шиздец. Вот-вот шеф должен подкатить. Она че там, шизанулась от страха? Или до нее не догребло?
— Петь птицы перестали,
Свет звезд коснулся крыш.
Средь горя и печали
Ты голос мой услышь…
Мужики кинулись к распахнутому окну, затем к аппаратуре, но никакое насилие над техникой не помогало. Да они и сломали уже ее, скорее всего, когда до Жеки дошло:
— Лопата! Голос-то мужской!
— …Ночь пройдет наступит утро ясное!
Знаю, счастье нас с тобой ждет!
Ночь пройдет, пройдет пора ненастная!
Солнце взойдет!
… — При наличии дракона, мы можем, в принципе, выступать в любой момент, — ловко прихлопнул комара на щеке Дима Скирюк.
— При отсутствии наличия у них гранатометов и ракет «земля-воздух», — похоже, чистоту и сохранность брюк и футболки Борис относил к числу предметов, на которые смотрел философски, о чем можно было судить по тому, как спокойно и вальяжно возлежал он в кустах на горах еловых иголок, шишечных чешуек и муравьев. А может просто любил чистить одежду.
— Очень мне не нравится вот этот столб с перекладиной в центре площади, — Родион, тревожно морщась, передал друзьям бинокль.
— Просто картинка из славного исторического прошлого нашей родины, — нервно хихикнул Шез.
— Ладно, может, это турник какой-нибудь, — сам поднявший тему Родион сам и поспешил пресечь ее обсуждение, покосившись на еще больше побледневшего Рэндэлла, и так не сумевшего за всю ночь сомкнуть глаз.
Новоиспеченная группа «Альфа», включающая семерых, пардон, восьмерых (Аделаид) уже известных нам коммандос, плюс пятерых растерянных айкидистов, вообще-то пропагандировавших непротивление, но с другой стороны не успевших вовремя сказать «нет», одного спецназовца и двоих физруков из Лидиной с Леркой общаги, а так же примчавшегося на мотоцикле из дружественного поселка городского типа Яйва руководителя детско-подросткового клуба по прозвищу Зяб. Ну и, конечно, достопочтенного Друпикуса.
Местная милиция парила над тучами на спине иномирного коллеги и разрывалась между приступами буйного восторга и морской болезни.
Командование парадом, то есть боевой операцией, решили поручить самому опытному бойцу, то есть сэру Сандонато.
На территории лагеря наблюдалось некое судорожное беспокойство.
— Гостей ждут, — выразил общую мысль Шез. — Цветы, хлеб-соль и все эти чудные флажки и шарики… Я буду необычайно смущен и польщен, если это ради нас.
— Нет, это читательская встреча с популярным писателем фэнтэзи Дмитрием Скирюком, — хихикнул в кулак Родион.
— О, блин, к чудной перекладине привесили…
— Что бы не привесили, все равно — разгонять эту шарашкину контору будем, — заткнул рот экс-духу Родион, постоянно тревожащийся за оруженосца. Санди приобнял друга за плечи.
— Мне так не нравится это место! Я боюсь, вдруг ее уже нет в живых, — выдавил Рэн сквозь плотно сжатые губы.
В этот же момент в лагере заработало радио, и срывающийся высокий, совсем детский голос запел:
— Луч солнца золотого
Вновь скрыла тишина…
— Бэт… — в голос выдохнули знавшие Битьку.
Рэн сорвался с места так неожиданно, что никто не успел задержать его.
Когда Санди и Родион отыскали его он замер, вытянувшись струной на опушке леса и пел. Увидев друзей, Рэн замолчал и сник:
— Не знаю, что на меня нашло… Просто рассудок потерял..
— Да уж…— Родион выразительно постучал кулаком по лбу. В этот момент в поясном кошельке у Санди чуть слышно пискнул мобильный.
— Очень своевременно, — заметил Родион, услышав сообщение Гераскина о том, что в сторону лагеря движется кортеж из иномарок и мотоциклистов. — Сейчас им будет не до вашей арии умирающего кавародося, — и незаметно вытер о брюки внезапно вспотевшие ладони.
И точно: на объекте забегали и засуетились. Во всех четырех корпусах открылись двери и отлично вымуштрованными струйками, ритмично топая, к площади потекли дети. Одинаково бритые, в одинаковой черной форме, одинаково движущиеся.
Мужчины мрачно переглянулись.
— По крайней мере теперь ясно, что их всех надо мочить. Особенно, если они собираются заняться тем, чем нам всем кажется, что они собираются заняться.
— Да нет уж, надо было начинать раньше. Теперь Эти могут вздумать детьми прикрываться, — здраво заметил Боря.
— Но мы же не были до конца уверены, да и сейчас не знаем, что в точности они тут поделывают, — парировал стремящийся к объективности тренер айкидистов, полненький, бритый паренек с бородкой и сильной близорукостью (яркий пример того, сколь обманчивой может оказаться внешность).
— Спокойно. Мои балдежные вонючки и прочие прибамбасы — это вам не ваш парализующий газ в «Норд Осте»— среди своих жертв не будет, — махнул рукой Аделаид. — Организация гарантирует стопроцентную безопасность.
— Ну, с Богом. По местам. Начинаем по сигналу. Вон Рэн запоет. Глотка луженая, — в некоторые моменты Санди было обидно, что роль «прекрасного и мужественного возлюбленного»в этой захватывающей истории принадлежит не ему. Не очень-то по честному со стороны Рэна было не предупредить его, что Бэт — не парень, и тем самым лишить возможности побороться за ее расположение. Впрочем, всерьез он так не думал, конечно.
Разобрав по сумке, укомплектованной парой десятков балдежных вонючек, десятком огнеметок, кое-каким количеством туманок, парой грибков-спасалок (что-то вроде универсального Индивидуального Средства Защиты) и облачившись в выпрошенные в родной школе Родиона противогазы ребята разошлись, окружая лагерь.
Конечно, Борис был прав. Более верным с точки зрения военной науки было захватить стан врага ночью, спящим, а затем устроить остальным засаду на дороге. Но наших героев по большому счету подвели книжно-кинематографические стереотипы. А Санди свойственная всем «нормальным героям»привычка появляться в последний момент на взмыленной лошади и побеждать. Психологи могут так же поупражняться и найти еще штук сорок объяснений тому, что команда освободителей дотянула-таки до кульминационного момента.
Однако, если посмотреть с другой стороны: все получилось как нельзя лучше с педагогической точки зрения. Что может быть нужнее и полезнее для затуманенного и потерявшего всякие жизненные ориентиры детского сознания, чем появление доброго героя, красиво побеждающего на их глазах зло, и трусливо улепетывающего самого этого зла на их же глазах. Если его, конечно, удастся победить.
ГЛАВА 33
Битька просто и в принципе не могла услышать его голос. Как и не могла знать о хитроумной выдумке с трансляцией. И, тем не менее, она услышала. И не поверила, конечно. Но все равно, глаза ее наполнились слезами благодарности. Она, по крайней мере, последний-препоследний в жизни раз…
За дверью послышались шаги., и Битька поспешно вытерла нос и глаза, замахала на лицо руками.
Можно было еще разок попробовать спастись: рвануться и головой ударить того, кто войдет, головой прямо под ложечку, или броситься под ноги, или вцепиться в лицо обгрызенными ногтями.
Если бы, конечно, одна ее рука не была вывихнута, а другая прикована наручником к кольцу в стене. Что-то в этом роде было и с ногами. Так что ей ничего не оставалось, кроме как постараться не слышать ничего и не видеть, и изо всех сил вспоминать.
Сеня Рыло и Жека Лось немного по-разному смотрели на возложенную на них миссию: Сеня был совсем уже отморозком, поэтому он просто чесал себя под мышкой, а Жеку слегка смущало предстоящее, и хотя работа есть работа, он немного злился. Еще было странно, что девка лыбилась: тихо так, сама с собою. То ли правда сдвинулась, то ли еще что — не понять. Ну, если сдвинулась, тем лучше для нее , тогда Это — все равно, что собаку пристрелить больную.
Битька старательно вспоминала, зарывалась лицом и всем своим существом в воспоминания, пряталась в них. Как было бы здорово полностью в них залезть, с головой, с ногами и руками. В Битькиной душе звучал голос оруженосца, ультрамариново сияли глаза, веером взвивалась его челка, стучал его пульс, «У-У-У-У, Это не любовь…», «Бэт, признайся, а ты правда не девчонка?», рука Рэна тянулась к уносимому Аль-Таридо цветку, ее рука отводила с его лица волосы, «Храни Вас Бог, прекрасная госпожа»…
— Ты что распелась-то, кукла драная? — довольно добродушно поинтересовался ждущий на выходе Лопата.
— Что? — растерянно переспросила Битька, и, пользуясь случаем, попросилась в туалет.
— Не велено, голуба. Когда ты там обделаешься от страха, для других это будет очень полезная наглядность, как это шеф называет.
Собственно, шефу так же принадлежало распоряжение не болтать с приговоренной, но ведь интересно!
… — Беата!
Родион схватил подскочившего на месте О' Ди Мэя за руку и потянул обратно в кусты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60