Шез почувствовал себя неуютно и прикусил язычок. Рэн выскочил за Санди. За ним потянулся и Бэт: да будь он сейчас и Битькой, ей-богу, не усидел бы. Лейта, как принцесса, осталась. Она внимательно оглядела ненароком оставленное на нее недвижимое хозяйство и, заметив шевеление одного из стражей, аккуратно тюкнула его по лбу рукояткой висевшего на ее поясе кинжала. Не удовлетворилась результатом, тюкнула еще раз. А тут заглянул в двери Рэн: непредсказуемый Хомоуд скрылся, подвиги отложились на неопределенное время, зато очень пора было делать ноги.
Когда друзья, бегом, насколько это было возможно, миновали остатки грифона, Шез, верный сегодняшнему своему вредному настроению, заметил:
— А вот и та извилина, в которой застрял Бэт. Может, задержимся, оставим автограф типа «Киса и Ося были здесь», или мемориальную доску повесим с текстом наподобие… — тут он заметил, что спутники его далеко уже удалились от грифона и совсем его не слушают.
ГЛАВА 26
К тому времени, когда друзья пересекли границы Шановасса, Битька совсем расклеилась. Мало того, что все эти долгие пешие путешествия были ей совсем непривычны, да еще и борьба с песчаными бурями, да еще и перетаскивание тяжеленных воинов, а тут еще Санди здорово оттоптал ей плечо, когда пытался вытолкнуть из гипсового лабиринта. А эти медные посудины с лилиями? И ведь, если она парень, отказываться нельзя. Вон как хорошо и легко Лейте: идет себе, себя несет. Не раз Битька украдкой показывала Шезу то кулак, то язык.
Спасибо заботливому Рэну: Битька не без смущения уже не первый раз замечала, что парень старается, как может, облегчить ее ношу. И на ее стыдливое бормотание корректно ссылается на разницу в физическом воспитании молодежи в их и Битькином мирах: мол, что поделаешь — два мира, два образа жизни, ты не виноват. А, вообще, этот Рэн… Вчера во дворце Анджори, когда его попросили спеть первое, что придет ему в голову, он слегка покраснел, а потом решительно и нежно взяв аккорд, запел: Я знаю, что ты живешь в соседнем дворе…
И строки: «У-у-у-у…Это не любо-о-овь…
У-у-у-… Это не любо-о-вь»… пропел с какой-то неуверенностью. Битька всегда раньше считала, что песня о том, как парень просто на девчонку запал, в смысле физически, ну там «научи меня всему, что умеешь ты, я хочу это знать и уметь. Сделай так, чтоб сбылись все мои мечты. Мне нельзя больше ждать. Я могу умереть». Короче: у-у-у-у, это не любовь. А Рэн пел так, будто этот парень, от чьего лица песня (у Битьки сладко заячьим хвостом затрепетало сердчишко от мысли, что он пел будто бы и от себя тоже), действительно влюблен, но просто не решается себе самому признаться, что с ним это действительно произошло. И те самые строчки, про «научи»вовсе не про секс, а про музыку, про рок, про Битькин мир…
А вечером я стою под твоим окном.
Ты поливаешь цветы…поливаешь цветы
А я стою всю ночь и сгораю огнем
И виной тому ты, только ты.
У-у-у-у… Это не любовь…
У Рэна очень приятный голос. Не то чтобы даже приятный… Он просто будто прямо на душу ложится. Попадает. И Битьке чудится, что где-то есть у нее этот самый балкон, на котором как в мультике про «Ну погоди»растут ноготки какие-нибудь или розовые ромашки, с кухни аппетитно пахнет блинчиками, которые печет никогда не существовавшая для Битьки мама. А Рэн — парень из соседнего подъезда. Может, у него есть мотоцикл, а может, он занимается в секции айкидо. В общем, не гоп, не скинхед… толкиенист? Хи-хи. Вот он выходит из своего подъезда, в булочную идет, например. Идет, а она сквозь цветы смотрит украдкой ему в спину, и тут он оборачивается… Битька вспыхивает от этой мысли, и как будто отворачивается, будто бы смотрит в окно на кухню, на свою маму… Какая она была, ее мама? Скорее всего какая-нибудь девчонка-малолетка: аборт делать уже поздно, или побоялась, легче бросить обузу, подписать бумажку. Тем более, что отец — парень из соседнего подъезда… Рэн вздрагивает, наткнувшись на полный ненависти взгляд Битьки. У-у-у-у…
Санди не особенно хотел проезжать на обратном пути через дворец Кариты, но, во-первых, куда деваться, если ты — истинный джентльмен; во-вторых, нужно было завезти на место Лейту, сдать с рук на руки; в-третьих, жрать охота.
Во дворце произошел конфуз. Утомленных путешественников, конечно, обласкали, накормили, обогрели и т.п. А Карита, как на грех, поинтересовалась, отчего у высокочтимого юного гостя (имелся в виду, естественно, Бэт) такой замученный вид. Битька по простоте душевной и пожаловалась, что жутко болит спина. Тут же был предложен какой-то особый восстанавливающий силы и вправляющий кости массаж. Откуда ни возьмись появились три миленьких девушки в бирюзовом и розовом, похожие на китаянок, с цветками в волосах, и, молитвенно сложив ручки, закивали, мол, «тысяся тлиста»(это так на Солнцекамской рынке в своем время китаянки торговали: хоть джинсы, хоть спортивный костюм — на все одна цена «тысяся тлиста»). Битька аж подскочила: «Нет! Нет! У нас не принято, чтобы разнополые люди делали друг другу массаж!». Но легче не стало: свои услуги как массажисты предложили Санди и Аделаид. Битька еще энергичнее головой замотала: «И однополые не принято!»
«А кто же у вас делает массаж? — прищурился Рэн. — Специально обученные животные?»
«А у нас, вообще, массаж несовершеннолетним не делают!»— отчаянно завралась Битька и покраснела, заметив как удивленно поднял брови дядюшка Луи. Шез же изображал из себя застенчивого Карлсона, выписывая в воздухе круги носком кроссовки.
Принцесса, наподобие своих девушек сложив на груди руки, попыталась вразумить гостя, объясняя, что ничего дурного и предрассудительного в массажах нет, и, кроме пользы, вреда не будет, и даже снизошла до того, что предложила собственные услуги. Тут уж Битька поняла, что отказываться никак нельзя, тем более, что спина разламывалась на кусочки, и все они были острые и кололи друг друга, а протянувшиеся между ними жилы жутко ныли. Убито поплелась она из общего зала, а вслед ей отчаянно жестикулировал Шез. «Так тебе и надо! Курице — помада!»— пробурчала себе под нос Битька, а оставшись наедине с Каритой, щедро одаряющей ее нежными улыбками, мрачно произнесла: «Принцесса, вы умеете хранить тайны?». «Да,»— ответила принцесса.
х х х
— Давай уже… Ехать пора, — довольно грубо вернул Санди Бэта к грубой действительности из эдемских садов, в которые того вознесли удивительно сильные и нежные одновременно ручки принцессы Анджори. Битька удивилась было перемене в отношении к нему всегда приветливого друга, но тут же просекла ситуацию и схватилась за голову, сожалея о своей бестактной близорукости.
Выразительная физиономия Санди гневно пылала, впрочем лицезреть ее Битьке пришлось недолго: едва удостоив ее сплюнутой сквозь зубы фразы, рыцарь устремился прочь из дворца. Справедливости ради следует заметить, что и спина его была не менее красноречива. Даже перед не вполне вкусившим всех прелестей отдыха в королевских конюшнях Друпикусом он извинился без обычных церемоний.
«Ну что же ты?»— спросил укоризненный взгляд Рэна.
«Да мне и в голову не пришло, что она ему настолько нравится!»— виновато пожала в ответ плечами Битька и вслух добавила: Нашел же он к кому ревновать!
— Это точно! — с двусмысленной интонацией поддакнул Рэн.
Дядюшка Луи пыхал трубкой, а Шез кривлялся, подражая Бегунову, хрипло напевая:
— Прощай, детка!
Детка, прощай!
Подлетая к седлающему коня Санди, он взял тон добродушно-увещавательный:
— Ну, дружище! Что за глупость ссориться из-за юбки! А как же бескорыстная мужская дружба? А как же «если случится, что он влюблен, а я на его пути»?
— Санди! Она же замужняя старая женщина! — поднырнул под руку друга Бэт. — Это, во-вторых…
— А во-первых? — опешил от неожиданной характеристики принцессы Кариты Санди Сан.
— А во-первых, если бы я знал, что она тебе действительно так нравится, я бы лучше развалился на куски без массажа!
Санди в ответ неопределенно станцевал спиной, но нашелся, хотя и поздновато для того активного возмущения, какое он изобразил:
— Можно подумать, ты не знаешь, что у каждого рыцаря есть такая штука, называется «Дама сердца». И всякие там мелкособственнические чувства, основанные на низменном животном в человеческой натуре, здесь ни при чем. Я, между прочим, просто заволновался, как бы не произошла классическая ситуация: «Внезапно муж вернулся со Святой земли».
— Ага! Ага! — вмешался «весьма кстати»Гаррет. — Про дам сердца я знаю, они еще свое нижнее белье дарили рыцарю, чтобы он в походе удовлетворялся фетишизмом, а на турнирах привязывал его к концу копья, чтобы противник, разволновавшись, отвлекся и стал более уязвим.
— Рукав они дарят, а не нижнее белье! — прорычал сэр Санди.
— Да что ты? Это у вас не продвинутые какие-то дамы, у нас в так средневековье чулочки, подвязочки, что являлось доказательством особого расположения, мол, этот фраер, у которого моя подвязка на шесте, видел и коленку, — продолжил было дразниться неуязвимый для Санди Шез, но тут получил оплеуху от дядюшки Луи.
— Все, Шез, прикрути фитилек, не копти, — раздраженно вмешалась Битька. — Ни мужу, ни твоим возвышенным чувствам там нечего было оскорбляться, Санди! Честное слово!
— Ну все, замяли. Как, кстати, мог там появиться муж? Что-то ни во время первого, ни во время второго визита его видно не было? — примиряюще положил руки на плечи друзьям Рэн, стараясь перевести тему.
— У нее такой муж… — сменил гнев на милость, все еще, правда, мрачный, Санди. — Он в любой момент появиться может. Причем, прямо в спальне. И к долгим разбирательствам не склонен. Сначала — голову с плеч, а потом только: «Милая! Какое горе! Это действительно был твой брат?»Вот и лишились бы солиста…
— А кто у нас муж?.. — поинтересовалась Битька. — Волшебник местный какой-нибудь?
— Костя у нее муж. Акунщиков. Никому это имя ничего не говорит?
Имя никому ничего не говорило.
— А как насчет его титула? Белый рыцарь Энтра. Твой старый знакомый. Забросил бы тебя куда-нибудь на кудыкину гору, воровать помидоры. Ладно бы — обратно, в твой мир, а то может и без обратного адреса.
Тут все друзья слегка притихли. А действительно, случись такое: расстанься они вдруг сегодня…
— Я бы все равно тебя нашел, Бэт, — Рэн резко отвернулся и отошел, испугавшись собственной откровенности.
— Конечно, нашли бы! — Санди обнял Бэта за поникшие вдруг плечи.
— Козе понятно! — заключил Аделаид.
А Шез Гаррет хмыкнул:
— Не пойму, что общего у такого мощного мужика и этой кисейной барышни с ее икебаной и подушечками для иголок?
— Например, коллекция теней от серебряных колокольчиков, — хмыкнул в ответ садящийся на коня Санди. — Рыцарь Энтра вообще известен своей любовью к изящному и диковинному, а также редкой педантичностью. Он, например, сейчас увлечен тем, что составляет бестиарий существ всех известных ему миров. Трудоемкая работенка. Да и опасная… — несмотря на все старание Санди придать голосу почтение, старое соперничество проглядывало белыми нитками.
ГЛАВА 27
Во второй раз Аль-Таридо встретил путников совсем уже неприветливо. Стена ветра поднялась уже метров на пять над берегами, да и, если можно так выразиться, разлилась вширь. В этих разливах сила потока была еще ничего, умеренной, но в глубине, бурлящей разноцветным песком, время от времени с посвистом проносилось нечто тяжелое. По словам Санди, это были сорванные с места валуны, иногда весьма крупные. Тут уж во все, даже в наиболее лихие головы пришла мысль, что переправляться — подобно самоубийству.
Мост отыскался с трудом. Не будь он мертв, он вырос бы к этому времени, и им, с немалой, правда, долей риска, можно было бы воспользоваться. Сейчас же его длины не хватало, чтобы подняться на поверхность потока, и найдены были, собственно, его приросшие к берегу концы. Найдены благодаря тому, что такие мосты запускали мочальные, похожие на веревки, корни в грунт далеко от обычного берега. Видимо как раз с расчетом на половодье.
Путники еще во дворце Анджори запаслись веревками и, очевидно, само наличие этих веревок послужило решающим фактором, среди подстегнувших их к действительно неразумным действиям. Основной причиной была, конечно, боязнь опоздать на турнир менестрелей. А так же полная фантастичность всех остальных вариантов, из надуманного этими горячими головами.
Перво-наперво друзья, вдохновленные обилием веревок, примотали их концы к корням моста, там, где они выступали из земли, а вторыми концами обмотали стволы трех довольно крупных деревьев, последних из могикан лесного мира на степной Анджорийской стороне пролива. Затем корни были обрублены. Дважды вязанный веревочками мост взвился вверх. Какое-то время он лихорадочно потрепыхался, но, все-таки, натянулся и замер под счастливые вопли компании.
От деревьев до центра пролива вздымался туго облепивший тело Аль-Таридо пандус, в другую сторону — опускался. Друпикус нервно пофыркивал и медлил. На его физиономии можно было прочесть: «Не совершу ли я благодеяния, не допустив осуществления этой авантюры». Однако же сказать о том он возможности не имел, а значит не имел и возможности заявить потом: «я вас предупреждал». Всякие храпы и попытки попятиться назад наверняка восприняты были бы просто как проявление постыдного малодушия, а хуже того, страха. Поэтому он лишь одарил долгим изучающим взглядом лицо тут же смутившегося хозяина и отправился исполнять свой лошадиный долг, то есть подчиняться седоку. Он разогнался и…
— … Расписаться, говорю, где? — сквозь помехи и шум в ушах услышала Битька. — Ну и нововведения — никакой экономии! Хотя, опять же, надежность доставки!.. Ну ладно, давай квитанцию и отдавай посылку! — Битька затрясла звенящей головой и снова обессилено уронила ее. Что-то, стоящее на груди, загораживало обзор. Наконец девочка поняла, что это деревянный ящик, который она, к тому же, сама изо всех сил прижимает к груди. Тут она вспомнила, как мост лопнул вдруг, и копыта Друпикуса потеряли опору;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60