акриловые ванны
Должен вам сказать, Джин, что все были рады, даже самые черные жуки, ведь Джордж выставляет лошадей с 1918 года и ни разу не был первым.
Вернувшись, Лот сказал озадачено:
— Представьте себе, Джордж тоже считает только Рекорда. Он видел его в Челтонхэме, Стокгольме и даже в Москве. Правда, он и Келсо не сбрасывает со счетов.
— Чья это лошадь? — спросил Джин.
— «Рекорд (Советский Союз), гнедой жеребец от Весеннего Горизонта и Ботаники, победитель Международного приза в Москве (1961 г.), Золотого кубка Хенесси (1961 г.) и скачек в Стокгольме (май 1962 г.) Время в Стокгольме — 2.04.8. Жокей Анисим Проглотилин (СССР), камзол белый, рукава зеленые».
— Как видишь, Джин, рекорд тебе сродни. В тебе должны взыграть патриотические, чувства, — ухмыльнулся Лот.
— В каком это смысле? — спросил Хайли.
— Наш Джин — представитель великой социалистической нации Евгений Гринев, — сказал Лот.
Хайли повернулся к Джину и первый раз внимательно посмотрел на него. Затем дружески подмигнул и сказал по-русски:
— Привет, Маруся. Йелоу блу бас. Порядок. Точка.
Джин захохотал.
— Два раз я Полтава, — сказал Хайли. — Секонд уорлд уор. Челночные рейсы. Ты ведь тоже, Лот, бывал в России, не так ли? Только ты гулял по другой стороне бульвара..
— О да, в свое время мы откусили там больше, чем смогли проглотить, — сказал Лот и вдруг снова вскочил. — Ларри!
По нижней галерее вышагивал, выкидывая по-солдатски руки, очень маленький крепыш, обтянутый тканью полосатого костюма. Простодушнейшая улыбка озаряла его ирландское лицо. Увидев Лота, он радостно подпрыгнул, подбежал к ложе. Перегнувшись через барьер, Лот начал шептаться с Ларри, поминутно перелистывая программку и делая отметки.
— Это Ларри О'Тул, букмекер, — объяснил Джину Хайли. — Один из главных жуков. Все знает.
Лот плюхнулся в кресло и хлопнул ладонью по колену.
— Все, решено! Я играю Рекорда. Говорят, что это новая советская ракета. Нашего Келсо он догонит и перегонит, без всякого сомнения. Ты будешь играть, Джин?
— Я поставил бы «сэнчури», — сказал Джин, — да все забрали люди Красавчика.
— Я тебе одолжу, — махнул рукой Лот. — Видишь ли, Ларри считает, что на твоем соплеменнике можно неплохо заработать, играют только знатоки. Пока курс один к пяти, к старту будет максимум один к двум. Я собираюсь поставить десять «грэндов».
— Десять тысяч? — поразился Джин.
— А почему не удвоить эту сумму? Ларри — мой человек. Ты меня понимаешь? — многозначительно сказал Лот.
— Неужели на международных скачках может быть «темнота»?
— Да нет, игра честная. И есть, конечно, риск. Келсо — это Келсо. В данном случае и Ларри не «левачит», но вообще-то он мой человек, понимаешь? Дошло наконец? Ну так как, беби?
— О'кэй! — весело сказал Джин. — В крайнем случае мой капитал уменьшится на одну десятую, и я девальвирую доллар.
— Кстати, взгляни на нашего фаворита. Вон он проминается у третьего столба.
В бинокль Джин увидел гарцующего гнедого жеребца. Шелковистая его шерсть блестела на солнце. Приплясывали редкой красоты и стройности ноги. На мощной груди играли мускулы. Лот и Хайли тоже смотрел в бинокли на Рекорда.
— Лучше бы они занимались лошадьми, чем портить нам нервы, — пробурчал Хайли.
— А почему им не совмещать два этих дела? — захохотал Лот.
Жокей взял шенкеля и пустил Рекорда в короткий галоп. Жеребец стремительно прошел от столба метров сто. В бинокль отчетливо было видно скуластое лицо жокея.
— Итак, Джин? Fortes fortuna adjuvat.
— О'кэй, — сказал Джин. — Fortuna favet fatuis! Я играю.
— Ларри! — крикнул Лот. — Эй!
Ларри, оказывается, стоял неподалеку и ждал. Лот поднял два пальца, начертил в воздухе букву «О» и показал на себя и Джина. Ларри кивнул и исчез.
Начались старты на второстепенные призы. Среди участников этих стартов были тоже первоклассные лошади, такие, как Блеф, Грик Мани, Губернаторская Тарелка… Лот и Джин играли по маленькой, выиграли раз пятьдесят долларов, но тут же их проиграли, когда Цикада споткнулась на последней прямой. Разумеется, это их не огорчило, а лишь позабавило. Собственно говоря, весь ипподром, во всяком случае, все ложи пока только забавлялись. Все ждали международной скачки на Главный приз.
— Эй, Мак! — вдруг услышал Джин женский голос, как будто бы обращенный к нему. — Эй, мистер Де-Сото!
Он обернулся. Да, именно ему махала рука в длинной белой перчатке, и именно к нему были обращены веселые синие глаза в лучах морщинок.
— Не узнаешь? — крикнула дама и подняла над головой пачку «Лакки страйк». — Хочешь закурить?
— Хэлло! — изумленно воскликнул Джин. — Это вы?!
Через две ложи от них стояла его мимолетная знакомая по Пятой авеню, та, что «оставила свою честь на обломках самолета».
— Салют! — на европейский манер приветствовала его дама. — Вот так встреча!
— Что вы здесь делаете? — глупо крикнул Джин.
— Да вот химичу своему старику на молочишко! — крикнула дама, употребив жуткий вест-сайдский жаргон.
В ближайших ложах передернулись «Рыцари-храмовники», позеленели «Королевские избранные мастера». Ложа джиновской знакомой, забитая шикарными подвыпившими молодчиками и прелестными молодыми женщинами (в их числе была и Лиз Сазерленд), грохнула от хохота.
— Ты знаешь, с кем ты сейчас так лихо перекрикивался? — рассматривая в бинокль трек, спросил Лот.
— Представь себе, вчера мы с ней болтали в пробке на Манхэттене, — улыбнулся Джин. — Такая свойская баба…
Капитан Хайли фыркнул в кулак и взглянул на Джина.
— Да она ведь мне карточку свою дала, — вспомнил Джин, достал из кармана неузнаваемо изменившийся от купанья в порту бумажник, смущенно фыркнув, сбросил прилепившуюся внутри лепешку засохшей зеленой слизи, вынул покоробленный кусочек картона и прочел: «Миссис Ширли М. Грант, издатель, 305, Пятая авеню, Нью-Йорк». Джин присвистнул.
— Ого! Вот это кто, оказывается!
Лот повернулся к капитану Хайли.
— Видишь, Бенджамен, что значит молодое поколение? Что бы с тобой было, если бы Ширли М. Грант дала тебе свою карточку? Небось потер бы свою лысину, а? А Джину все до лампочки. Ничего не скажешь, новая волна.
— Да, беби, это Ширли Грант, а там и сам старик рядом сидит, — кивнул Лот Джину.
Джин посмотрел и снова столкнулся со смеющимися глазами Ширли. Похоже было, она не отрывала от него взгляда и поняла, что Джин догадался наконец, кто она такая.
Старика Грата называли ни больше ни меньше как самым или почти самым богатым человеком Америки, техасским Мидасом, нефтяным Крезом, а Ширли была ни больше ни меньше как женой этого человека. От нечего делать эта дама завела себе в Нью-Йорке шикарное издательство и таким образом получила возможность называться «паблишер». Справедливости ради следует сказать, что ее издательство в последние годы завоевало солидную репутацию в интеллектуальных кругах, ибо Ширли сумела набрать в свой штат целую команду «яйцеголовых» умников.
Однако светская хроника подавала Ширли главным образом как предводительницу шайки международных бездельников и прощелыг, что, впрочем, тоже соответствовало действительности.
— Идите сюда! — махнула рукой Ширли. — Берите своих друзей, здесь весело! Хайли! — она засмеялась. — Ну что вы дуетесь? Сто лет уже дуется — как не надоело?
— Пойдем? — спросил Джин Лота. — Она славная баба, ручаюсь.
Лот захохотал.
— Пошли, везунок! Может быть, эта славная баба купит тебе Багамские острова? Хайли, а ты? Ты ведь вроде знаком с ее величеством?
— Я предпочитаю остаться здесь, — пробормотал Хайли.
— Мое имя вам известно, — без обиняков сказала Ширли, пожимая руку Джина. — А вас как?
— Мое имя Джин Грин, миссис Грант.
— Отставить «миссис»! Неужели я так уж стара? Я Ширли и только Ширли, спросите у всей этой банды, — она улыбнулась задорно и вызывающе, но в глазах у нее мелькнуло снова то прежнее робкое выражение.
— Это мой друг Лот, Ширли! — сказал, усмехнувшись, Джин.
Лот щелкнул каблуками.
— Вы военный? — подняла брови Ширли.
— В прошлом, мадам, — сказал Лот.
— По-моему, вам не хватает монокля, — усмехнулась «королева».
Лот был уязвлен: он явно не понравился Ширли.
— А что, Джин, с тобой стряслось? Все лицо в йоде и меркурохроме. Попал в автомобильную катастрофу?
— Да, мэм, — пробормотал Джин. От Ширли пахло дорогими духами «Essence Imperial Russe».
— Чарльз, познакомься с мальчиками, — сказала через плечо Ширли.
В углу ложи сидел, напевая себе под нос какую-то ковбойскую песенку, всемогущий нефтяной магнат Чарльз Борегард Грант, Си-Би Грант, как его называла вся Америка. На вид ему было лет сто — сто пятьдесят, но пальцы, крутящие солнечные очки, выдавали недюжинную силу и ловкость.
С удивительным детским добродушием смотрели на мир выцветшие голубые глазки. Под цвет глаз были протертые добела джинсы. Старенький свитер дополнял туалет миллиардера, но в зубах его, между прочим, торчала трубка «Данхилл» с двумя пятнышками из слоновой кости.
Си-Би Грант ласково покивал Джину и Лоту, как бы говоря: «будет вам и белка, будет и свисток», отвернулся к треку, потеряв к новым знакомым всяческий интерес.
Джин и Лот уселись в кресла рядом с Ширли Грант. В ложе было тесновато. Ежеминутно входили и выходили безупречные, но тем не менее подозрительные хлыщи, пожилые и юные леди. Два боя под руководством старшего стюарда обносили общество шампанским «Вдова Клико» 1891 года. Краем уха Джин слышал гудящий вокруг разговор, напоминающий диалог из ультрасовременной пьесы абсурда.
— …Генрих VII на полкорпуса… Джонни Ротц — подонок… Чаша Цветов сломала ногу на тренировке… Кэрри Бэк принес в общей сложности Джему Прайсу миллион сто семьдесят… девять «грэндов» за покрытие кобылы… позавидуешь… На дерби в этом году «завал».. Кто-нибудь из наших играл Ларкспура?.. Селвуда знаете?.. Семь лошадей и Хэттерсэт — в кучу… ой, боюсь, Селвуду не сносить головы. Мадам Хенесси закатила проводы Мандарину… подумать только, выйти в отставку на двенадцатом году!.. Слышали, продается ипподром в Манчестере… Вот до чего доводят нас эти федеральные социалисты своей налоговой политикой…
— Да что вы так на меня смотрите в упор? — спросил Джин Ширли.
— Ты мне напоминаешь мальчика, с которым в детстве во Фриско я дралась из-за мяча, — тихо смеясь, ответила она.
— О! Так вы девушка с золотого Запада, где мужчины настоящие мужчины, где женщинам это нравится?!
Оркестр морской пехоты грянул марш «Поднять якоря!» На трек выходили лошади международных скачек. Здесь был великий Келсо и Боуперил, итальянец Салтыков и русский Рекорд, французский конь Матч II и англичанин Мистер Уот, победитель дерби ирландец Ларкспур и конь из княжества Лихтенштейн с загадочным именем Воспоминание о Мариенбаде…
Пегие, вороные, гнедые красавцы с лоснящимися крупами, с мальчишескими фигурами жокеев в седлах медленно прогарцевали мимо трибун. Началась последняя разминка. Ипподром возбужденно загудел.
— Что же это был за гадкий мальчик? — тихо спросил Джин.
Ширли продолжала смеяться.
— Позже он покушался на мою честь. Ну-ну, я шучу. Кого вы играете, Джин?
— Рекорда. Мы с Лотом поставили на десять «грэндов».
Она округлила глаза.
— Ого! Может быть, вы внебрачный сын моего мужа?
— Нет, просто собираюсь пойти по его стопам. Это первый шаг. Надоела нищета.
В это время Лот притронулся к плечу Джина и протянул ему сложенную вчетверо газету.
— Взгляни-ка, малыш!
«Три трупа на дне карьера. Убийство или несчастный случай?
Сегодня утром полиция Спрингдэйла обнаружила на дне заброшенного карьера три обгоревших мужских трупа в «форде» выпуска 1953 года. Несмотря на найденную в машине бутылку из-под виски, полиция допускает возможность, что трое неизвестных стали жертвами убийства.
Итак, возможно еще одно тройное убийство. Было ли здесь преступление и будет ли оно раскрыто? В прошлом году, по сообщению ФБР, в стране каждый час совершалось одно убийство, каждые шесть минут — кража, каждые 37 секунд — ограбление. За первые семь месяцев текущего года преступность увеличилась на три процента…»
— Слушай, может быть, нужно заявить в полицию? — шепнул Джин Лоту.
— Браво! — шепнул Лот. — Состояние твоей головы начинает мне внушать опасение.
— Папочка! — крикнула Ширли своему мужу. — Кого ты играешь?
— Я играю французского лошадку, — прошамкал Си-Би Грант. — Она очень милая.
— О! — удивилась Ширли. — Ведь ты всегда играешь только своих лошадей.
— А кто тебе сказал, детка, что это не моя лошадка? — миллиардер взглянул на жену чистыми, как техасское небо, глазами.
— Это для меня новость, — Ширли засмеялась. — Вот скрытный старик!
— Похоже, что мы с тобой горим, — заволновался Лот. — Старый прохиндей доллара не выбросит на ветер.
Внизу, на галерее, творилась какая-то сумятица. Возникали и мгновенно рассыпались группки мужчин, пробегали возбужденные люди с зажатыми в кулак пачками серо-зеленых банкнотов.
— А вот мальчики играют русскую лошадь, — сказала Ширли.
— Смело, смело, — пробормотал безучастно старик. Вставший в своей ложе капитан Хайли что-то семафорил Джину и Лоту, делал какие-то предостерегающие жесты.
Пулей промчался мимо лож букмекер Ларри с окаменевшей на лице улыбкой.
— Мальчики, боюсь, что вы погорели, — взволнованно сказала Ширли. — Вряд ли Рекорду дадут взять приз, если Си-Би играет против. Может быть, еще можно…
Лошади уже шли к старту.
— Да ведь это же честные скачки! — воскликнул Джин.
— Конечно, — тихо, себе под нос сказал Си-Би. — Просто Матч, я думаю, сильнее.
— Все были убеждены, сэр, что вы играете Рекорда, — сказал Лот непринужденно, хотя Джин видел, что он взбешен.
— Все всегда все за меня знают, — проворчал Си-Би.
Ударил гонг. Лошади взяли со старта и сплошной грохочущей копытами лавиной промчались мимо трибун.
За первым столбом обозначилась группа лидеров. По кромке шел Рекорд, голова в голову несся могучий Келсо, к ушам которого припал лучший американский жокей Билл Хартак. По внешней стороне выходил вперед Матч II с Ивом Сен-Мартеном. В этой же группе были Уилли Шумейкер на Пурпурной Красотке и сэр Гордон Ричардс на Мистере Уоте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Вернувшись, Лот сказал озадачено:
— Представьте себе, Джордж тоже считает только Рекорда. Он видел его в Челтонхэме, Стокгольме и даже в Москве. Правда, он и Келсо не сбрасывает со счетов.
— Чья это лошадь? — спросил Джин.
— «Рекорд (Советский Союз), гнедой жеребец от Весеннего Горизонта и Ботаники, победитель Международного приза в Москве (1961 г.), Золотого кубка Хенесси (1961 г.) и скачек в Стокгольме (май 1962 г.) Время в Стокгольме — 2.04.8. Жокей Анисим Проглотилин (СССР), камзол белый, рукава зеленые».
— Как видишь, Джин, рекорд тебе сродни. В тебе должны взыграть патриотические, чувства, — ухмыльнулся Лот.
— В каком это смысле? — спросил Хайли.
— Наш Джин — представитель великой социалистической нации Евгений Гринев, — сказал Лот.
Хайли повернулся к Джину и первый раз внимательно посмотрел на него. Затем дружески подмигнул и сказал по-русски:
— Привет, Маруся. Йелоу блу бас. Порядок. Точка.
Джин захохотал.
— Два раз я Полтава, — сказал Хайли. — Секонд уорлд уор. Челночные рейсы. Ты ведь тоже, Лот, бывал в России, не так ли? Только ты гулял по другой стороне бульвара..
— О да, в свое время мы откусили там больше, чем смогли проглотить, — сказал Лот и вдруг снова вскочил. — Ларри!
По нижней галерее вышагивал, выкидывая по-солдатски руки, очень маленький крепыш, обтянутый тканью полосатого костюма. Простодушнейшая улыбка озаряла его ирландское лицо. Увидев Лота, он радостно подпрыгнул, подбежал к ложе. Перегнувшись через барьер, Лот начал шептаться с Ларри, поминутно перелистывая программку и делая отметки.
— Это Ларри О'Тул, букмекер, — объяснил Джину Хайли. — Один из главных жуков. Все знает.
Лот плюхнулся в кресло и хлопнул ладонью по колену.
— Все, решено! Я играю Рекорда. Говорят, что это новая советская ракета. Нашего Келсо он догонит и перегонит, без всякого сомнения. Ты будешь играть, Джин?
— Я поставил бы «сэнчури», — сказал Джин, — да все забрали люди Красавчика.
— Я тебе одолжу, — махнул рукой Лот. — Видишь ли, Ларри считает, что на твоем соплеменнике можно неплохо заработать, играют только знатоки. Пока курс один к пяти, к старту будет максимум один к двум. Я собираюсь поставить десять «грэндов».
— Десять тысяч? — поразился Джин.
— А почему не удвоить эту сумму? Ларри — мой человек. Ты меня понимаешь? — многозначительно сказал Лот.
— Неужели на международных скачках может быть «темнота»?
— Да нет, игра честная. И есть, конечно, риск. Келсо — это Келсо. В данном случае и Ларри не «левачит», но вообще-то он мой человек, понимаешь? Дошло наконец? Ну так как, беби?
— О'кэй! — весело сказал Джин. — В крайнем случае мой капитал уменьшится на одну десятую, и я девальвирую доллар.
— Кстати, взгляни на нашего фаворита. Вон он проминается у третьего столба.
В бинокль Джин увидел гарцующего гнедого жеребца. Шелковистая его шерсть блестела на солнце. Приплясывали редкой красоты и стройности ноги. На мощной груди играли мускулы. Лот и Хайли тоже смотрел в бинокли на Рекорда.
— Лучше бы они занимались лошадьми, чем портить нам нервы, — пробурчал Хайли.
— А почему им не совмещать два этих дела? — захохотал Лот.
Жокей взял шенкеля и пустил Рекорда в короткий галоп. Жеребец стремительно прошел от столба метров сто. В бинокль отчетливо было видно скуластое лицо жокея.
— Итак, Джин? Fortes fortuna adjuvat.
— О'кэй, — сказал Джин. — Fortuna favet fatuis! Я играю.
— Ларри! — крикнул Лот. — Эй!
Ларри, оказывается, стоял неподалеку и ждал. Лот поднял два пальца, начертил в воздухе букву «О» и показал на себя и Джина. Ларри кивнул и исчез.
Начались старты на второстепенные призы. Среди участников этих стартов были тоже первоклассные лошади, такие, как Блеф, Грик Мани, Губернаторская Тарелка… Лот и Джин играли по маленькой, выиграли раз пятьдесят долларов, но тут же их проиграли, когда Цикада споткнулась на последней прямой. Разумеется, это их не огорчило, а лишь позабавило. Собственно говоря, весь ипподром, во всяком случае, все ложи пока только забавлялись. Все ждали международной скачки на Главный приз.
— Эй, Мак! — вдруг услышал Джин женский голос, как будто бы обращенный к нему. — Эй, мистер Де-Сото!
Он обернулся. Да, именно ему махала рука в длинной белой перчатке, и именно к нему были обращены веселые синие глаза в лучах морщинок.
— Не узнаешь? — крикнула дама и подняла над головой пачку «Лакки страйк». — Хочешь закурить?
— Хэлло! — изумленно воскликнул Джин. — Это вы?!
Через две ложи от них стояла его мимолетная знакомая по Пятой авеню, та, что «оставила свою честь на обломках самолета».
— Салют! — на европейский манер приветствовала его дама. — Вот так встреча!
— Что вы здесь делаете? — глупо крикнул Джин.
— Да вот химичу своему старику на молочишко! — крикнула дама, употребив жуткий вест-сайдский жаргон.
В ближайших ложах передернулись «Рыцари-храмовники», позеленели «Королевские избранные мастера». Ложа джиновской знакомой, забитая шикарными подвыпившими молодчиками и прелестными молодыми женщинами (в их числе была и Лиз Сазерленд), грохнула от хохота.
— Ты знаешь, с кем ты сейчас так лихо перекрикивался? — рассматривая в бинокль трек, спросил Лот.
— Представь себе, вчера мы с ней болтали в пробке на Манхэттене, — улыбнулся Джин. — Такая свойская баба…
Капитан Хайли фыркнул в кулак и взглянул на Джина.
— Да она ведь мне карточку свою дала, — вспомнил Джин, достал из кармана неузнаваемо изменившийся от купанья в порту бумажник, смущенно фыркнув, сбросил прилепившуюся внутри лепешку засохшей зеленой слизи, вынул покоробленный кусочек картона и прочел: «Миссис Ширли М. Грант, издатель, 305, Пятая авеню, Нью-Йорк». Джин присвистнул.
— Ого! Вот это кто, оказывается!
Лот повернулся к капитану Хайли.
— Видишь, Бенджамен, что значит молодое поколение? Что бы с тобой было, если бы Ширли М. Грант дала тебе свою карточку? Небось потер бы свою лысину, а? А Джину все до лампочки. Ничего не скажешь, новая волна.
— Да, беби, это Ширли Грант, а там и сам старик рядом сидит, — кивнул Лот Джину.
Джин посмотрел и снова столкнулся со смеющимися глазами Ширли. Похоже было, она не отрывала от него взгляда и поняла, что Джин догадался наконец, кто она такая.
Старика Грата называли ни больше ни меньше как самым или почти самым богатым человеком Америки, техасским Мидасом, нефтяным Крезом, а Ширли была ни больше ни меньше как женой этого человека. От нечего делать эта дама завела себе в Нью-Йорке шикарное издательство и таким образом получила возможность называться «паблишер». Справедливости ради следует сказать, что ее издательство в последние годы завоевало солидную репутацию в интеллектуальных кругах, ибо Ширли сумела набрать в свой штат целую команду «яйцеголовых» умников.
Однако светская хроника подавала Ширли главным образом как предводительницу шайки международных бездельников и прощелыг, что, впрочем, тоже соответствовало действительности.
— Идите сюда! — махнула рукой Ширли. — Берите своих друзей, здесь весело! Хайли! — она засмеялась. — Ну что вы дуетесь? Сто лет уже дуется — как не надоело?
— Пойдем? — спросил Джин Лота. — Она славная баба, ручаюсь.
Лот захохотал.
— Пошли, везунок! Может быть, эта славная баба купит тебе Багамские острова? Хайли, а ты? Ты ведь вроде знаком с ее величеством?
— Я предпочитаю остаться здесь, — пробормотал Хайли.
— Мое имя вам известно, — без обиняков сказала Ширли, пожимая руку Джина. — А вас как?
— Мое имя Джин Грин, миссис Грант.
— Отставить «миссис»! Неужели я так уж стара? Я Ширли и только Ширли, спросите у всей этой банды, — она улыбнулась задорно и вызывающе, но в глазах у нее мелькнуло снова то прежнее робкое выражение.
— Это мой друг Лот, Ширли! — сказал, усмехнувшись, Джин.
Лот щелкнул каблуками.
— Вы военный? — подняла брови Ширли.
— В прошлом, мадам, — сказал Лот.
— По-моему, вам не хватает монокля, — усмехнулась «королева».
Лот был уязвлен: он явно не понравился Ширли.
— А что, Джин, с тобой стряслось? Все лицо в йоде и меркурохроме. Попал в автомобильную катастрофу?
— Да, мэм, — пробормотал Джин. От Ширли пахло дорогими духами «Essence Imperial Russe».
— Чарльз, познакомься с мальчиками, — сказала через плечо Ширли.
В углу ложи сидел, напевая себе под нос какую-то ковбойскую песенку, всемогущий нефтяной магнат Чарльз Борегард Грант, Си-Би Грант, как его называла вся Америка. На вид ему было лет сто — сто пятьдесят, но пальцы, крутящие солнечные очки, выдавали недюжинную силу и ловкость.
С удивительным детским добродушием смотрели на мир выцветшие голубые глазки. Под цвет глаз были протертые добела джинсы. Старенький свитер дополнял туалет миллиардера, но в зубах его, между прочим, торчала трубка «Данхилл» с двумя пятнышками из слоновой кости.
Си-Би Грант ласково покивал Джину и Лоту, как бы говоря: «будет вам и белка, будет и свисток», отвернулся к треку, потеряв к новым знакомым всяческий интерес.
Джин и Лот уселись в кресла рядом с Ширли Грант. В ложе было тесновато. Ежеминутно входили и выходили безупречные, но тем не менее подозрительные хлыщи, пожилые и юные леди. Два боя под руководством старшего стюарда обносили общество шампанским «Вдова Клико» 1891 года. Краем уха Джин слышал гудящий вокруг разговор, напоминающий диалог из ультрасовременной пьесы абсурда.
— …Генрих VII на полкорпуса… Джонни Ротц — подонок… Чаша Цветов сломала ногу на тренировке… Кэрри Бэк принес в общей сложности Джему Прайсу миллион сто семьдесят… девять «грэндов» за покрытие кобылы… позавидуешь… На дерби в этом году «завал».. Кто-нибудь из наших играл Ларкспура?.. Селвуда знаете?.. Семь лошадей и Хэттерсэт — в кучу… ой, боюсь, Селвуду не сносить головы. Мадам Хенесси закатила проводы Мандарину… подумать только, выйти в отставку на двенадцатом году!.. Слышали, продается ипподром в Манчестере… Вот до чего доводят нас эти федеральные социалисты своей налоговой политикой…
— Да что вы так на меня смотрите в упор? — спросил Джин Ширли.
— Ты мне напоминаешь мальчика, с которым в детстве во Фриско я дралась из-за мяча, — тихо смеясь, ответила она.
— О! Так вы девушка с золотого Запада, где мужчины настоящие мужчины, где женщинам это нравится?!
Оркестр морской пехоты грянул марш «Поднять якоря!» На трек выходили лошади международных скачек. Здесь был великий Келсо и Боуперил, итальянец Салтыков и русский Рекорд, французский конь Матч II и англичанин Мистер Уот, победитель дерби ирландец Ларкспур и конь из княжества Лихтенштейн с загадочным именем Воспоминание о Мариенбаде…
Пегие, вороные, гнедые красавцы с лоснящимися крупами, с мальчишескими фигурами жокеев в седлах медленно прогарцевали мимо трибун. Началась последняя разминка. Ипподром возбужденно загудел.
— Что же это был за гадкий мальчик? — тихо спросил Джин.
Ширли продолжала смеяться.
— Позже он покушался на мою честь. Ну-ну, я шучу. Кого вы играете, Джин?
— Рекорда. Мы с Лотом поставили на десять «грэндов».
Она округлила глаза.
— Ого! Может быть, вы внебрачный сын моего мужа?
— Нет, просто собираюсь пойти по его стопам. Это первый шаг. Надоела нищета.
В это время Лот притронулся к плечу Джина и протянул ему сложенную вчетверо газету.
— Взгляни-ка, малыш!
«Три трупа на дне карьера. Убийство или несчастный случай?
Сегодня утром полиция Спрингдэйла обнаружила на дне заброшенного карьера три обгоревших мужских трупа в «форде» выпуска 1953 года. Несмотря на найденную в машине бутылку из-под виски, полиция допускает возможность, что трое неизвестных стали жертвами убийства.
Итак, возможно еще одно тройное убийство. Было ли здесь преступление и будет ли оно раскрыто? В прошлом году, по сообщению ФБР, в стране каждый час совершалось одно убийство, каждые шесть минут — кража, каждые 37 секунд — ограбление. За первые семь месяцев текущего года преступность увеличилась на три процента…»
— Слушай, может быть, нужно заявить в полицию? — шепнул Джин Лоту.
— Браво! — шепнул Лот. — Состояние твоей головы начинает мне внушать опасение.
— Папочка! — крикнула Ширли своему мужу. — Кого ты играешь?
— Я играю французского лошадку, — прошамкал Си-Би Грант. — Она очень милая.
— О! — удивилась Ширли. — Ведь ты всегда играешь только своих лошадей.
— А кто тебе сказал, детка, что это не моя лошадка? — миллиардер взглянул на жену чистыми, как техасское небо, глазами.
— Это для меня новость, — Ширли засмеялась. — Вот скрытный старик!
— Похоже, что мы с тобой горим, — заволновался Лот. — Старый прохиндей доллара не выбросит на ветер.
Внизу, на галерее, творилась какая-то сумятица. Возникали и мгновенно рассыпались группки мужчин, пробегали возбужденные люди с зажатыми в кулак пачками серо-зеленых банкнотов.
— А вот мальчики играют русскую лошадь, — сказала Ширли.
— Смело, смело, — пробормотал безучастно старик. Вставший в своей ложе капитан Хайли что-то семафорил Джину и Лоту, делал какие-то предостерегающие жесты.
Пулей промчался мимо лож букмекер Ларри с окаменевшей на лице улыбкой.
— Мальчики, боюсь, что вы погорели, — взволнованно сказала Ширли. — Вряд ли Рекорду дадут взять приз, если Си-Би играет против. Может быть, еще можно…
Лошади уже шли к старту.
— Да ведь это же честные скачки! — воскликнул Джин.
— Конечно, — тихо, себе под нос сказал Си-Би. — Просто Матч, я думаю, сильнее.
— Все были убеждены, сэр, что вы играете Рекорда, — сказал Лот непринужденно, хотя Джин видел, что он взбешен.
— Все всегда все за меня знают, — проворчал Си-Би.
Ударил гонг. Лошади взяли со старта и сплошной грохочущей копытами лавиной промчались мимо трибун.
За первым столбом обозначилась группа лидеров. По кромке шел Рекорд, голова в голову несся могучий Келсо, к ушам которого припал лучший американский жокей Билл Хартак. По внешней стороне выходил вперед Матч II с Ивом Сен-Мартеном. В этой же группе были Уилли Шумейкер на Пурпурной Красотке и сэр Гордон Ричардс на Мистере Уоте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85