Он прошел в свою комнату, закрыл за собой дверь, сел на кровать и принялся рассматривать руки, на которых еще не бало почетных символов, кои в один прекрасный день будут принадлежать ему по праву. Но юноша знал, что для обретения восьмого и девятого кольца, которые он твердо вознамерился получить, ему придется очень многому научиться. Он усложнил себе задачу, не сумев убедить Андраде и Уриваля в правильности своей догадки. Они были готовы поверить, но он допустил ошибку и испортил дело. Если он еще надеется добиться высокого положения среди фарадимов, в следующий раз надо будет действовать тоньше.
Впервые он дерзнул представить себе десятое кольцо, золотое кольцо (которое, как и обручальное, носили на среднем пальце левой руки) и тонкие цепочки, соединяющие его и остальные кольца с браслетами, охватывающими запястья. Лорд Крепости Богини. Хозяин этого места и всех «Гонцов Солнца» — в том числе принцев и лордов, обладающих даром. Пока число их было невелико, но оно росло. Это входило в его намерения, поскольку юноша всем сердцем уверовал в долгосрочный план Андраде.
Андри закусил губу и попытался отогнать от себя видение десяти колец. Но внутренний голос твердил ему, что в желании занять высокое положение среди ближних нет ничего плохого. Его братья ничуть не скрывали своих амбиций. Мааркен с его шестью кольцами в один прекрасный день станет лордом Радзина и полководцем Пустыни и Марки. Брата-близнеца Сорина должны были на ближайшей Риалле посвятить в рыцари, и он не делал секрета из того, что хочет владеть каким-нибудь имеющим большое стратегическое значение замком, который обязательно даст ему верховный принц, его родной дядя. Но Андри была нужна только Крепость Богини — единственное место, которого он жаждал, единственная честь, которой добивался, и единственная жизнь, которая ему подходила. Дар его был намного сильнее, чем у Мааркена, а становиться рыцарем, подобно Сорину, он не испытывал ни малейшего желания. Он хотел получить десять колец, хотел владеть этим замком и правом руководить принцами, как это всю жизнь делала Андраде.
В коридоре послышались шаги. Настало время вечернец трапезы, но он и не подумал подняться с места у маленькой жаровни, которая еле светила и слабо согревала комнату. Анри никогда не чувствовал холода; в крепости шутили, что он в детстве так пропитался солнцем Пустыни, что теперь его не напугаешь даже зимовкой на крайнем севере, в Снежной Бухте. Но юноша жалел о недостатке света, мешавшем ему читать ночами напролет, и предвкушал получение пятого кольца, которое давало право занять комнату побольше, располагавшуюся этажом ниже и имевшую камин.
— Андри! Я знаю, что ты здесь. Скрип твоих мозгов слышен за дверью, — окликнул его знакомый женский голос. — Поторопись, а то опоздаешь!
— Спасибо, Холлис, я не голоден, — ответил он.
Дверь распахнулась, и на пороге остановилась неофициальная Избранная его старшего брата. Она уперлась руками в стройные бедра; косы, похожие на две темно-золотистых реки, доставали ей до талии. Она состроила сердитую гримасу, и юноша улыбнулся. Андри нравилась Холлис, он одобрял выбор брата: оба они были не только красивыми и умными, но и обладали даром фарадима. Но его тревожило, как к идее Мааркена жениться на женщине без семьи, поместий, богатства и рекомендаций, женщине, у которой за душой нет ничего, кроме красоты и колец «Гонца Солнца», отнесутся родители. Конечно, больше всего на свете они заботились о счастье своих сыновей — иначе Андри никогда бы не позволили самому выбрать себе путь — но Мааркен был их наследником. Ах, если бы с ней был знаком Сорин, можно было бы сравнить их наблюдения и разработать какой-нибудь хитрый план в поддержку стремлений старшего брата!
Холлис отнюдь не рвалась знакомиться с Андри и не пыталась сделать его своим союзником. Наоборот, когда она зимой вернулась из Кадара, то какое-то время сознательно избегала его. Андри чувствовал себя оскорбленным, но однажды ему пришло в голову, что Холлис просто нервничает, боится разочаровать его своим отнюдь не благородным происхождением и не подходит из страха, как бы юный лорд не подумал, что безродная фарадимка хочет подольститься к нему. Андри покачал головой, удивляясь непостижимой женской логике, и отправился на поиски. В тот же день все решилось само собой, и немалую роль тут сыграла первая фраза Андри, которая заставила Холлис сначала обомлеть, а потом рассмеяться: «Так это ты и есть „Гонец Солнца», на котором хочет жениться мой брат?» Молодая женщина честно созналась в том, что действительно испытывала трепет, и они моментально стали друзьями, которых объединяла не только любовь к Мааркену.
Вот поэтому она и ворчала на него, как старшая сестра.
— Ах, не голоден? Чем это ты сыт, интересно? Пищей духовной? Собираешься сидеть здесь и предаваться великим думам? Живо причешись, и пошли в столовую!
Он недовольно встал, иронически поклонился в пояс и насмешливо сказал:
. — Бедный мой брат! Когда он женится на тебе, ему останется уповать только на помощь Богини!
— Пусть Богиня поможет той бедной девушке, которая выйдет замуж за тебя\ — бойко ответила Холлис, приглаживая ему волосы. — Пошли скорее! Ты ведь не хочешь пропустить представление новичков, правда?
— Ой! Конечно, нет. Я совсем забыл, что оно будет сегодня вечером. Спасибо, что зашла за мной, Холлис. Я люблю смотреть, как они впервые кланяются Андраде. — Когда они вышли из комнаты и начали спускаться по лестнице, юноша продолжил: — Даже я, знающий Андраде всю свою жизнь, ужасно боялся в тот вечер! Я всегда пытаюсь улыбаться этим беднягам, чтобы они видели хотя бы одно дружеское лицо. Но не знаю, много ли проку от одной улыбки.
— Немного, — признала она. — А я вообще родилась и выросла здесь, но когда нас вели отдавать первый поклон, коленки у меня так стучали друг о друга, что потом месяц синяки не сходили!
— И сколько их будет сегодня?
— Шесть. Уриваль, говорит, что еще примерно шестерых должны привезти сюда до конца лета. Мы рассчитываем на двадцать человек в год, но бываем счастливы, если набирается хотя бы десяток.
Они миновали площадку и вышли на следующий лестничный марш. Здесь ступеньки были устланы ковром, не в пример верхним этажам; это означало, что они приближаются к парадным залам крепости. Последняя реплика Холлис заставила Андри покачать головой.
— Я одного не могу взять в толк: почему даже те родители, которые подозревают, что их дети обладают даром, не торопятся как можно скорее отправить их сюда?
— Твой отец не собирается заставлять тебя пахать землю или торговать в лавке,, — объяснила она. — Один твой брат будет править Радзином, а второй станет рыцарем… и женится на какой-нибудь богатой землевладелице, — чуть грустно добавила она.
— Тем лучше. Тогда Мааркен сможет жениться на той, кого любит, — твердо сказал ей Андри. — Но я понимаю, что ты имеешь в виду. Это ведь касается и женщин тоже, правда? Они нужны, чтобы вести хозяйство, торговать или выдавать их замуж за нужных людей, приобретая себе новых союзников. Все это скверно. Надо, чтобы они приходили и ни на что другое не обращали внимания.
— У людей есть и другие обязанности, так что как посмотреть… Кроме того, несчастные умирают от страха перед Андраде: боятся, что их в любой момент могут выгнать отсюда.
— Ну, раз они сами не хотят, то и не надо. Но я все равно не понимаю, как человек может не хотеть стать «Гонцом Солнца».
Спустившись по лестнице, они оказались в длинном, широком и высоком коридоре, на одном конце которого находилась трапезная, а на другом — архивы, библиотека и классные комнаты. Андри и Холлис оказались одними из последних; торопясь пройти в зал, они увидели в окне сбившихся в кучку четырех мальчиков и двух девочек, с широко открытыми глазами слушавших «Гонца Солнца», который учил их, как следует кланяться леди Андраде. Девочки и один из мальчиков были не старше тринадцати зим; остальным было лет по пятнадцать-шестнадцать. Самым высоким из них был красивый, самоуверенный юноша е черными как ночь блестящими волосами и глубокими серо-зелеными глазами. Он холодно встретил улыбку Андри и не ответил на нее, но зато смерил Холлис оценивающим и одобрительным взглядом самца, который догадывается о своей привлекательности и умеет пользоваться ею. Да, он знал себе цену и держался с таким высокомерием, что это удивило Андри. Но еще больше его удивил слабый румянец, выступивший на щеках Холлис.
Войдя в огромную трапезную, они расстались: Холлис присоединилась к «Гонцам Солнца» высокого ранга, а Андри сел вместе со своими собратьями-учениками. Сегодняшняя трапеза сильно отличалась от ежедневной: к обычным супу и мясу добавились салат, печенье и фрукты. Андраде устроила обильное, хотя и простое угощение, и у Андри потекли слюнки при мысли о затейливых кушаньях, которые он попробует во время Риаллы. Свежие ягоды и печенье с корицей только раздразнили его аппетит. В конце трапезы принесли кувшины с горячим тейзом; note 1 нацедив себе полную кружку, он глубоко вдохнул острый аромат, отдаленно напоминавший запах лимона. Ни о чем он так не тосковал, как о семейных поездках на сбор разных листьев, коры и трав, чтобы мать могла составить из них свою фирменную смесь. Приготовление тейза было ее любимым домашним ритуалом. Каждый год она несколько вечеров подряд проводила на кухне, колдуя над столом; тем временем ее муж выгонял слуг, облачался в передник и принимался печь пирог с фруктами, который был его вкладом в семейную церемонию. Андри сохранил чудесные воспоминания об этих веселых и дружных часах; пока они с братьями посыпали друг друга мукой, отец из грозного воина превращался в мирного пекаря, а мать наполняла огромные мешки свежеприготовленным тейзом, которого должно было хватить на: весь предстоящий год…
Однако эти воспоминания сразу исчезли, как только в зал привели шестерых вновь прибывших. Он попытался посмотреть на них глазами Андраде, глазами лорда Крепости Богини, оценивающего новичков.
Его внимание снова привлек черноволосый юноша. Бросив взгляд на Холлис, он заметил, что девушка тоже смотрит только на мальчика, который держался с непринужденностью, достойной сына лорда. В его тонких, изящных чер-, тах чувствовалась порода; руки у него были ухоженные, хотя одежда казалась простой и поношенной. Андри был слишком далеко, чтобы расслышать его имя, но зато прекрасно видел реакцию Андраде. С рождения помня мимику этого лица, движения уголков губ, бровей и век, Андри сразу догадался, что юноша произвел на старуху впечатление. Когда все шестеро, низко поклонившись Андраде, шли по проходу между столами к своим местам в дальнем углу зала, Андри увидел, что мальчик встретился глазами с Холлис и с улыбкой на губах удерживал ее взгляд так долго, как мог.
Как только Андраде распустила их и отправилась в свои покои, Андри разыскал Избранную своего брата и спросил:
— Кто это был? Ты расслышала его имя?
— Чье имя?
— Ты прекрасно знаешь, чье. Того самого, с черными волосами и странными глазами.
— По-твоему, они странные? Его имя Сельгес или что-то в этом роде, я не расслышала.
— Интересно, откуда он приехал, — задумчиво произнес Андри. — Ты заметила, что он ни разу не опустил взгляд и смотрел на Андраде прямо в глаза?
— Мальчик с такой внешностью, как у него, должен был привыкнуть к тому, что на него постоянно смотрят. Похоже, его прямой взгляд — это всего лишь ответ на чужие взгляды, своего рода защитная реакция. Но одно ясно — кто-то недавно сделал его мужчиной. Так что ночь первого кольца не будет ему в диковинку!
Андри попытался улыбкой скрыть смущение, от которого он не сумеет избавиться и через несколько лет. Сам он в ту ночь был абсолютным девственником. Он не имел представления о том, какая из здешних женщин приходила к нему, и надеялся лишь на милость Богини, что так и не узнает этого, потому что ничего чудесного в той ночи не было. Вот Мааркен, который тогда еще был здесь, догадался, кто к нему приходил, хотя, конечно, не говорил об этом прямо. Но через несколько дней Андри сделал любопытное заключение: оказывается, чертовски неудобно считать привлекательной даму, которая скрыта от тебя темной вуалью. Похоже, эта черта у них была фамильной. Отсюда Андри совершенно правильно вывел, что получил бы куда большее наслаждение, если бы любил эту женщину. Может быть, ночь первого кольца и существует для того, чтобы научить их видеть разницу между физическим желанием и искренней любовью и дать понять, насколько предпочтительнее последняя? Андри верил, что однажды он будет так же счастлив, как Мааркенг, как его отец или Рохан. Но пока что даже самые красивые девушки Крепости Богини не вызывали в нем ничего, кроме мимолетного восхищения.
В последнее время, работая над свитками, он пришел к забавному заключению, что слегка влюбился в пресловутую леди Мерисель. Видимо, безымянный писец тоже был неравнодушен к ней, хотя в ту пору, когда леди диктовала эти заметки, ей было лет девяносто, це меньше. Иначе зачем бы ему понадобилось приправлять — кажется, помимо воли — ее бесстрастные заметки такими выражениями, как ясные глаза, добрая улыбка и даже несравненная красота? Но и без этих намеков на редкостное обаяние леди Мерисели каждая строчка свитка свидетельствовала о мудрости, силе духа и широте кругозора этой необыкновенной женщины. У нее было свое мнение обо всем на свете, и выражалось оно метко и забавно. Любимым местом Андри в его переводе до сих пор оставалось то, в котором шла речь о древних суевериях, связанных с символикой чисел. Оно гласило:
«Есть четыре Стихии: Огонь, Воздух, Вода и Земля. Каждая из них имеет три аспекта, итого двенадцать. Цифра двенадцать состоит из единицы и двойки; сложи их и получишь три, то есть количество лун. Прибавив к Четырем стихиям двенадцать, ты получишь шестнадцать, состоящее из единицы и шестерки, а если сложишь и их, выйдет семь, которое делится лишь само на себя. Мне говорили, что стоит кому-нибудь пересчитать все звезды на небе, затем прибавить результат к количеству лун, солнцу, а затем присовокупить к нему все эти цифры, то подобным образом можно вывести некое мистическое число.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88