потом хватаешь чужую лошадь и вперед, скачи во весь опор. Вот это по-лордановски. Дядя Горгас расцветет от гордости, когда узнает…
Все закончилось совершенно внезапно: дорога исчезла, уперевшись в море. Дальше некуда.
Конь потянулся налево, вдоль берега, к Ап-Бермидону. Исъют по большому счету было все равно. Через некоторое время они оказались на окраине городка, среди деревянных рам, на которых рыбаки растягивали сети для просушки. Ей бросились в глаза разбросанные по земле рыбины. Скрюченные смертью, высохшие, они превратились в какие-то жалкие, одеревеневшие кусочки, твердые как доска, с безжизненной серой чешуей. Поджаренные на оливковом масле или запеченные с чесночным соусом, они напоминали вкусом щепу для растопки и не пользовались у местных жителей ни малейшим спросом. Рыбу отправляли во внутренние области, где она считалась деликатесом.
Подъехав к краю бухты, неглубокому заливчику в форме полумесяца, окруженному длинной насыпной косой, отходящей от выдающегося в море уступа скалы, Исъют увидела всего лишь два корабля. Одним из них оказалась короткая, похожая на огрызок галера, жалкое подобие судна, вершина корабельного искусства Империи. Другой отличался по всем параметрам: изогнутый, с приподнятыми носом и кормой, что придавало ему сходство с арбузной коркой.
Исъют недолго была купеческой дочкой, но и она без труда узнала коллеонский грузовой корабль. Девушка натянула поводья, нахмурилась, потом улыбнулась. Бесполезно, конечно, моряки на это не купятся, да и время не то – они, наверное, только что бросили якорь и не станут спешить с отплытием. Тем не менее почему бы и не попытаться. В крайнем случае, терять ей все равно нечего.
Какие-то мужчины грузили бочки, закатывали их по трапу на палубу.
– Привет, – сказала она.
Они остановились и уставились на нее.
– Куда вы направляетесь? – спрыгивая с лошади, спросила Исъют.
Последовала довольно долгая пауза, потом один из мужчин сказал:
– Остров.
– Вот так повезло! – весело воскликнула она. – А мне как раз туда и надо.
Тот же мужчина оглядел ее с головы до ног.
– Торговые дела? – спросил он.
Исъют только теперь поняла – ее смехотворный наряд и есть то, что могла бы надеть деловая островитянка.
– Курьерские. Несколько писем для банка Шастела, – ответила она с улыбкой. – Наличных денег нет, так что сбрасывать меня за борт бессмысленно. Я опоздала на свой корабль, поэтому очень спешу и буду очень благодарна, если вы мне поможете. Думаю, банк тоже.
– Это не я решаю.
Исъют кивнула:
– Тогда, может быть, вы подскажете, к кому мне обратиться, чтобы получить разрешение…
Мужчина мотнул головой куда-то в сторону:
– К капитану Йелету. У вас багаж большой? Мы скоро отходим, вот закончим погрузку, и все.
Она улыбнулась, отстегнула седельную сумку и перебросила ее через плечо. Сумка оказалась неожиданно тяжелой, а прижав ее к щеке, Исъют услышала глухой звон монет.
– Капитан Йелет? Большое спасибо. Надеюсь, мы еще увидимся.
Отыскать капитана было нетрудно, но к тому времени, когда Исъют наткнулась на него внизу, где он проверял крепление груза в трюме, она успела заглянуть в седельную сумку.
Дуракам действительно везет: в ее распоряжении оказалось небольшое состояние.
– Будьте осторожнее, – серьезно предупредил ее капитан, когда на его большую ладонь легли две золотые монеты. – Путешествовать в одиночку с такими деньгами…
Исъют пожала плечами:
– Справлюсь.
Дорогой дядя…
Прежде она ни разу не пробовала писать левой рукой. Получилось плохо, но при этом намного лучше, чем тогда, когда она пыталась держать перо обрубками пальцев правой.
Солнце село, ветер стих, качка прекратилась, и чернильница-рожок, поставленная рядом на столе, не проявляла склонности опрокинуться. Седельная сумка и впрямь обратилась в сказочный сундучок, помимо денег, в ней обнаружился превосходный дорожный письменный набор: перья, чернильный порошок, точильный ножичек, чернильница-рожок, подставка. Но и на этом удача не закончилась. Капитан Йелет сообщил, что, завершив дела на Острове, собирается направиться в Барзеа, где его должен ждать торговец джутом, который с удовольствием доставит ее письмо в Торнойс. День заканчивался на оптимистической ноте.
Впрочем, он еще не закончился. Солнце еще должно было выжать из себя пару капель крови, прежде чем окончательно уйти за горизонт, и солдаты с галеры все еще могли заявиться на корабль и арестовать Исъют, если, конечно, у них хватит ума сообразить, где она может находиться. С другой стороны, если удача Лорданов на ее стороне…
В конце концов, дяде Горгасу это удалось. Интересно, как… В тот день, когда я была зачата, что он сделал? Ускакал верхом в Торнойс и успел на какое-то судно, отправляющееся в Перимадею? Нашлись ли в седельных сумках лошади ее отца деньги, купившие ему путешествие через море? О чем он думал тогда?
Исъют задумалась, стараясь подобрать нужные слова. Нелегкое это дело, когда вся твоя жизнь зависит от тончайшего нюанса, когда неверно истолкованный намек способен уничтожить хрупкие ростки надежды.
Дорогой дядя, смогу ли я остановиться у вас ненадолго? В последнее время у нас тут дела немного вкривь и вкось…
Без всяких уточнений.
…и я надеюсь, что смена обстановки пойдет мне на пользу. Разумеется, я обещаю вести себя…
Или об этом не стоит? Многое будет зависеть от того, дойдет ли письмо до него раньше официального сообщения о том, что она беглянка, подлежащая аресту, а это в свою очередь будет зависеть от множества других обстоятельств: пойдет ли капитан Йелет напрямик в Барзеа после остановки на Острове или двинется вдоль берега, выполняя поручения и подбирая попутные грузы; от цены на джут, которая может оказаться достаточно высокой, чтобы склонить барзейских дельцов к закупкам сырья непосредственно в Месоге. В общем, лучше обойтись без конкретизации: в любом случае он либо не поверит ей, либо постарается куда-нибудь спрятать.
Смена обстановки пойдет мне на пользу. У меня такое чувство, будто я просидела в этом отвратительном доме целый век, а кроме того, я уже несколько лет не виделась с вами. Кстати, как там дядя Клефас и дядя Зонарас? Вы же понимаете, что я ни разу не встречалась с ними и с нетерпением жду знакомства. Поэтому, если вы сможете войти в мое положение…
Нет. Никаких чувств.
И еще одно. По словам капитана корабля, на борту которого я сейчас нахожусь, сообщение с Островом сейчас не очень хорошее – вроде бы власти провинции зафрахтовали все, что может плавать, – поэтому если вы случайно знаете кого-то, кто пойдет из Месоги на Остров и обратно, то, может быть, попросите его найти меня и взять с собой? Я еще не знаю, где остановлюсь, на Острове у меня знакомых нет, так что, наверное, найду какой-нибудь постоялый двор…
Вполне достаточная степень пафоса… или все же немного усилить? Нет, если пережать, то результат может получиться обратный.
Закончив письмо, Исъют запечатала его каплей прекрасного голубого сургуча, также оказавшегося в письменном наборе, и уже собиралась прижать маленькой печатью, когда ей пришло в голову, что дядя Горгас, вполне возможно, знает ее владельца, и это породит дополнительные проблемы, поэтому вместо печати начертила ногтем большого пальца заглавную «Л» и отнесла письмо капитану Йелету, который с величайшей осторожностью убрал его в свою собственную сумку с документами, предварительно сунув свернутый лист в красивую латунную трубочку. Очевидно, капитан принял ее за дочь какого-нибудь богатого семейства, отправленную за границу с первым деловым поручением, запутавшуюся со временем и опоздавшую на свой корабль. Помощь ей могла обернуться будущими дивидендами. Сама Исъют ничего ему не сказала, так что, вероятно, причиной ошибки капитана стала ее блуза-кольчуга и украшенная роскошным рисунком кожаная кираса. Оказывается, иногда отставать от моды совсем не вредно.
Глава 12
– Это лишь доказывает то, что я всегда говорила, – заявила Исъют Месатгес, наблюдая за погрузкой тендеров в бухте. – Мы не бизнесмены, а романтики, мы только играем в коммерцию, потому что это интересно. Точно так же другие страны играют в войну. Мы ведем дела не ради денег, бизнес для нас лишь повод хорошо провести время и получить острые ощущения.
– Но…
– Не обращай внимания, Вен, с ней такое бывает, – вмешалась Эйтли, прежде чем Венарт Аузелл успел ответить. – Не так ли, дорогая?
– Конечно, нет. – Исъют взгромоздилась на огромный тюк шерсти и положила руки на колени. – Я говорю совершенно серьезно. Если бы нас действительно интересовали только деньги, мы бы сейчас грустили, потому что это означало бы, что чудесная сделка близится к завершению, но я ощущаю волны эмоций. Они исходят от вас, словно запахи свежеприготовленного кушанья в жаркий полдень. Вам надоело сидеть на месте, получая ни за что денежки префекта. Теперь что-то происходит, вы с нетерпением ждете, чем все закончится, вам хочется заполучить свои корабли и поскорее убраться с этого вонючего острова, вернуться в большой мир. Признайтесь, – добавила она с усмешкой, – ведь я права. Возможно, в силу привычки.
– Да, Исъют, – недовольно бросила Эйтли, – как скажешь.
– Но, несмотря на недовольство, она не могла не согласиться с тем, что в словах Исъют есть доля правды. Ей, не островитянке, многое виделось яснее, чем местным. Что вполне естественно.
Городская гавань, названная так, потому что была построена для обслуживания интересов Города и регулярного обмена товарами между Островом и Перимадеей. Когда ее построили, никакой необходимости в уточнении названия города не было, никто ведь не нуждается в уточняющих деталях, говорят, например, о небе – всем ясно, о каком небе идет речь. После Падения (на острове слово «Падение» тоже понималось совершенно однозначно) деловая активность в Гавани сократилась на треть. Теперь сюда заходили только грузовые корабли из Коллеона: суда Острова, направляющиеся в Шастел, Империю и на запад, отплывали от Морского Дока или из Друца. Все, как в старые времена, говорили люди, видя заполненную судами Гавань. Добрый знак, с надеждой добавляли они, когда власти провинции отстроили Перимадею и вновь открыли ее бесчисленные мастерские и фабрики.
– Самое время заняться Каналом, – сказал Венарт, видимо, размышлявший о том же. – После Падения его ни разу не расчищали от ила. Если в Гавань пойдут корабли…
Эйтли улыбнулась:
– Не слишком ли много «если», тебе не кажется? Флот еще даже не отплыл, а ты уже мечтаешь о новых горизонтах.
– Это не я говорю, а ты, – проворчал Венарт. – А я лишь хочу сказать, что Канал нужно привести в порядок, и чем дольше этим никто не занимается, тем хуже ситуация.
В свое время Канал был настоящим чудом и соединял Гавань с Друцем, проходя по прямой линии через весь остров, пересекая холмы над городом, прорезая Белую Гору – честь и слава перимадейским инженерам, сумевшим прорубить в скале тоннель длиной в целую милю. По сравнению с ним искусственная бухточка, сооруженная на другой стороне, представлялась довольно заурядным достижением, но тем не менее именно она носила имя Ренваута Друца, главного инженера, чьим величайшим успехом стал, несомненно, именно Канал, поражавший воображение как своей грандиозностью, так и практической значимостью.
– Что ж, – заметила Ветриз Аузелл, тихонько сидевшая в тени под небольшим, ярко раскрашенным зонтиком, – я согласна с Исъют. По крайней мере я тоже так думала. Чем скорее они завершат эту проклятую войну и мы получим обратно свои корабли, тем быстрее Вен сможет вернуться к работе, а у меня дома воцарится наконец покой. В последние недели он был невыносим: просто не знал, чем заняться. Позавчера целых три часа составлял опись содержимого платяного шкафа…
– Только потому, что ты сама никогда…
Ветриз проигнорировала этот протест.
– Вы бы посмотрели! Смех, да и только. «Пункт первый: одна простыня, обтрепанная по краям, с заплатой в правом верхнем углу, белая. Пункт второй…»
Исъют хихикнула. Эйтли улыбнулась:
– Какой ты практичный, Вен. Зато теперь, если случится пожар, у тебя есть полный перечень имущества для предъявления страховой компании.
– Ничего у него не будет, – возразила Ветриз. – Он положил список вместе с документами в письменный стол. Так что, если пожар произойдет, сгорят не только вещи, но и перечень.
– Моя мать, бывало, так и делала, – сказала Исъют. – Я имею в виду, штопала простыни. Когда она умерла, в доме не оставалось уже ни одной незаплатанной тряпки. В результате всё отправили на бумажную фабрику. И ведь мы не были настолько бедны, чтобы не позволить себе купить что-то новое: просто она так привыкла…
– А вот у тебя все наоборот, – заметила Эйтли. – Каждый раз, когда я прихожу к тебе домой, вижу новые обои на стенах. Клянусь!
– Бизнес, – ответила Исъют. – Если у меня нет места на складе для обоев, я тащу их домой. Люди приходят ко мне, видят их и говорят: «О, дорогая, где вы раздобыли такие чудесные обои?» Так ведутся дела.
Грузовые суда, стоявшие в Гавани, отличались от всех других своей оригинальной конструкцией: обшитые внахлест, они имели характерный, непрактично высокий киль, служивший неизвестно каким целям и лишь увеличивавший сроки постройки. Спереди корабли более всего напоминали опустившихся на воду черных лебедей.
Сейчас вода подступала к самой ватерлинии. Трюмы полнились грузами, которые будто по мановению волшебной палочки появились из недр складов, протянувшихся вдоль всей Гавани. Склады являлись, пожалуй, самыми красивыми зданиями на Острове: построенные как имитация сотни различных архитектурных стилей, представляющих сотню самых разных мест, они почти ни в чем не повторяли друг друга. Торговцы и купцы, жившие в ничем не примечательных домах, ютившиеся в крохотных комнатушках и тесных чердаках, за однообразно унылыми дверями, тратили целые состояния на украшение фасадов своих складов, доказывая обоснованность затрат тем, что здесь они проводят большую часть жизни и принимают клиентов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73