После своего последнего пациента он не переменил рубашку и приветствовал Фабио сидя. Видимо, он не испытывал большого желания упражнять память Фабио. Он расспросил его о поездке в Амальфи, и они разговорились.
– Все случаи разные.
– Я имею в виду больного, который до аварии резко изменился, а благодаря амнезии снова как бы переместился на прежнее место.
– Все люди меняются.
– Но не так радикально. Раньше я писал статьи, направленные против таких людей, как Фреди Келлер. И вдруг начинаю таскаться с ним по шикарным кабакам. Я жил с женщиной, выступающей против эксплуатации женщин в секс-бизнесе. И вдруг оказываюсь завсегдатаем стриптиз-бара. Я всегда хохотал над дурацкими пресс-релизами, которые оседают на моем письменном столе. И вдруг пускаюсь во все тяжкие с одной из телок, которые пишут эту белиберду. Я превратился в полнейшую противоположность самому себе.
Доктор Фогель размышлял, закрыв глаза. Возможно, он даже задремал на какую-то долю секунды. Не открывая глаз, он начал вещать:
– В любом из нас скрывается противоположность своему Я. И почти каждый в своей жизни доходит до точки, где приходится решать, не является ли эта противоположность нашим истинным Я. Разумеется, вам не повезло в том смысле, что бегство в ваше alter ego поражено амнезией. Нет, подобного случая у меня не было.
– Я не могу это воссоздать, понимаете? Это желание – ощутить свое второе Я – должно же как-то заявить о себе.
Доктор Фогель открыл глаза и выдернул из ящичка букет бумажных салфеток – так фокусник выдергивает из манжеты шелковый платочек. Утерев свою огромную физиономию, он бросил бумажный комок, целясь в мусорную корзину. Но промахнулся.
– Эта потребность имелась в латентном состоянии, но что-то ее спровоцировало. Возможно, встреча со старым школьным другом. Возможно, реакция на эту встречу вашей подруги. Возможно, и то и другое.
Фабио задумался. Потом спросил:
– Разве чувства связаны только с памятью?
– Современная наука проводит различие между эксплицитной и имплицитной памятью, то есть, если угодно, между сознательной и бессознательной долгосрочной памятью. Представьте человека, которого в возрасте трех лет укусила собака. Он уж этого и не помнит, но событие сохранилось в его имплицитной памяти. Тридцать лет спустя он все еще боится собак. Разницу между той памятью, которая не может ему ответить, отчего он так боится собак, и той памятью, которая заставляет его удирать при встрече с карликовым пуделем соседа, называют диссоциацией.
Доктор Фогель утер лицо рукой.
– Наука исходит из того, что эти два вида памяти поддерживаются различными структурами мозга. Лично я склоняюсь к мысли, что чувства сохраняются в имплицитной памяти.
– А у меня, значит, повреждены оба вида?
– Я с трудом могу себе это представить. У большинства пациентов при повреждении эксплицитной памяти имплицитная остается в действии. А в более легких случаях, вроде вашего, – тем более.
– Тогда почему я теперь не чувствую потребности прожить мое второе Я? Если оно уже существовало до моей амнезии?… У вас на щеке остался клочок бумаги. Нет, повыше, да, там.
Доктор Фогель нащупал бумажку и соскреб ее со щеки.
– Спасибо.
– Если чувственный мир, в котором я обретаюсь, – тот же, что и тогда, то могу вам сказать, что абсолютно невозможно представить, чтобы я связался с какой бы то ни было женщиной. Я люблю Норину.
Доктор Фогель запрокинул голову и аккуратно соединил кончики толстых пальцев.
– Возможно, ваши чувства к Норине возникли в дни после амнезии.
– Непонятно.
– Я хочу сказать, что любовь к партнеру подчас усиливается, когда партнер заводит связь на стороне.
Доктор Фогель снова вытащил из ящичка горсть салфеток.
– Это объяснило бы ваши иррациональные чувства по отношению к вашему другу Егеру.
– То, что мне больше всего хочется убить его, имеет и несколько других причин. Весьма убедительных, можете мне поверить.
К убедительным причинам для ненависти к Лукасу со вчерашнего дня присоединилась еще одна. Вчера, когда Фабио, злой и униженный, три километра от ПОЛВОЛАТА до вокзала топал пешком по раскаленной дороге, с ним происходило нечто странное. Каждый раз при мысли о столкновении с агрессивностью Сэми он вспоминал Лукаса.
Всю обратную дорогу в душном пригородном поезде с наглухо задраенными окнами его преследовали сцены насилия. И все они ассоциировались с Лукасом.
И когда он у себя в комнате, сидя за компьютером, описывал свои впечатления от визита в ПОЛВОЛАТ, пока они не поблекли в памяти, физиономии Сэми и Лукаса сливались воедино.
Спал он плохо, то и дело просыпался, обливаясь потом. За стенкой шумели вернувшиеся домой танцовщицы и их кавалеры. Ему снились кошмарные сны: Лукас, весь в белом, как санитар из фильма о психушке, бил его смертным боем.
На рассвете, когда утреннюю тишину нарушили первые автомобили, Фабио пришел к заключению, что Лукас должен быть причастен к происшествию, когда он, Фабио, получил удар по голове.
Произошло это 21 июня недалеко от конечной остановки Визенхальде. И садового товарищества Вальдфриден.
Сразу же после визита к доктору Фогелю Фабио сел в девятнадцатый трамвай. Салон был почти пуст. Несмотря на это, Фабио всю дорогу простоял у окна с узкой форточкой, пытаясь ухватить хоть чуточку ветра.
Подъем дороги, которая вела мимо кладбища к садовому товариществу Вальдфриден, показался Фабио еще круче, чем в прошлый раз. Трава на лугу с плодовыми деревьями была скошена. Дымное марево над городом еще больше пожелтело.
Наконец, он доковылял до деревянных ворот с табличкой «Садовое товарищество Вальдфриден. Вход только членам и гостям» и вошел на территорию. Под навесом домика, где в прошлый раз трое мужчин резались в карты, теперь сидела супружеская пара. Мужчину Фабио узнал: это был один из давешних игроков. Фабио махнул ему рукой и остановился у калитки в ожидании. Мужчина встал, протопал по мощеной дорожке и приблизился к Фабио.
– Вы меня узнаете? – спросил Фабио.
– Вы – приятель Лукаса.
– У вас найдется минутка?
Мужчина оглянулся через плечо на женщину, которая с интересом наблюдала за ними.
– У нас скоро обед, но если это ненадолго… – Он открыл калитку и провел Фабио в дом.
– Это приятель Лукаса, – сказал он женщине.
– Фабио Росси, рад познакомиться. – Он протянул ей руку. Она не представилась.
– Присаживайтесь, – пригласил его мужчина.
– Я хотел бы задать вам вопрос, который может показаться странным, – начал Фабио. – Я попал в аварию, получил травму головы, и она привела к потере памяти. Теперь я пытаюсь выяснить, что я делал в то время, о котором ничего не помню.
– Мне это знакомо, – сказала женщина. – В последнее время я тоже стала забывчивой. Хотите пива?
Фабио отказался.
– Вот почему я прошу вас припомнить, не видали ли вы меня здесь двадцать первого июня?
– Ой-ой-ой, – протянула женщина, – да это настоящая викторина!
– Какой это был день недели? – спросил мужчина.
– Четверг.
– По четвергам мы всегда помогаем дочери в лавке. По четвергам нас здесь не бывает. – Мужчина явно испытал облегчение оттого, что его память не подвергнется испытанию.
Фабио поблагодарил и отклонил приглашение пообедать с хозяевами. Колбасным салатом. У калитки мужчина дал ему совет:
– Спросите у госпожи Блаттер, она бывает здесь каждый день.
И объяснил, как найти участок госпожи Блаттер. Участок примыкал к «Гурраме».
Госпожа Блаттер – жилистая, загорелая, седая дама лет семидесяти носила прическу в стиле «чарльстон». В настоящий момент она выпалывала сорняки под грушевым деревом.
– Как поживаете? – спросила она, подставляя для рукопожатия локоть вместо испачканной в земле ладони.
Фабио поведал ей свою историю и задал свой вопрос.
– На прошлой или позапрошлой неделе я видела вас здесь.
– Верно, на позапрошлой. Я заезжал сюда ненадолго. А до того?
– Видела, но давно. А было ли это двадцать первого июня – не могу сказать, при всем желании. А почему вы не спросите у Лукаса? Вы приезжали вместе с ним.
– В прошлом году, летом?
– Нет, в этом году. Ах да. Похоже, вы с ним теперь не очень-то дружите?
– Как вы догадались?
– Я вижу его теперь с девушкой, с которой раньше приезжали вы. Надеюсь, я не наболтала ничего лишнего?
– Нет. Мы с Лукасом долго здесь пробыли?
– Когда я уезжала, вы еще оставались.
– Когда это было?
– Вы сказали, в четверг? По четвергам я уезжаю рано. На процедуры.
– Что значит рано?
– Около трех.
– А мы еще оставались?
– Наверняка. – Она усмехнулась. – Уходя, я слышала, как вы спорили в доме. На повышенных тонах.
– А вы не слышали – о чем?
– Нет. Но позже я сообразила что к чему. Если двое молодых людей ссорятся, а спустя несколько недель один появляется с подругой другого, не надо быть мисс Марпл, чтобы сделать выводы.
Он уже подходил к калитке, когда она крикнула ему вслед:
– Если заглянете в «Гурраму», полейте хотя бы помидоры. Старик Егер хворает, а кроме него, о них некому позаботиться!
Сад в самом деле выглядел запущенным и засохшим. Между увядшими стеблями помидоров валялся шланг. Фабио немного отвернул кран. Стоял и смотрел, как тонкая струя уходит в сухую землю.
Проверять дату не было необходимости. Он не сомневался, что речь шла о 21 июня. Он приезжал сюда с Лукасом. В три они поругались. Где-то после четырех его, невменяемого, с раной на голове, подобрал патруль. И тут тоже не надо быть мисс Марпл, чтобы сделать правильные выводы!
На одной из деревянных свай, поддерживающих дом, на ржавом гвозде висел ключ. Старый дед Лукаса даже не удосужился вбить гвоздь в заднюю стену – нищему пожар не страшен.
В комнате-каюте было невыносимо жарко. Койки не были застелены, из-под клетчатых перин виднелись голые матрацы.
В маленькой раковине обнаружились стакан, тарелка и нож. На деревянном столе стоял подсвечник, рядом лежала упаковка спичек, а между ними пролегала оживленная муравьиная дорожка. На угловой скамье громоздились старые журналы.
Вот здесь, должно быть, все и произошло.
Но что?
Спор. Ссора. Но наверняка не из-за Норины. Тогда он уже жил с Марлен.
Из-за крупного дела?
Что привело их сюда в четверг днем? Они собирались спокойно поработать? Такое прежде случалось. Хотя всего один-единственный раз. Тогда у Норины был выходной, и ей понадобилась квартира. А в квартире Лукаса было слишком шумно.
Значит, они забрались сюда, чтобы поработать, и почему-то поссорились.
И по ходу дела Лукас ему врезал.
А потом?
Как он очутился на конечной остановке Визенхальде? Бросился бежать? Или Лукас оставил его лежащим без сознания, а он пришел в себя и двинулся наугад?
Как бы это ни происходило в деталях, все равно получалось, что Лукас его избил и присвоил себе его сюжет.
Фабио запер дом и снова повесил ключ на гвоздь. Едва добравшись до того места за поворотом, где его мобильник принимал сигналы, он заказал такси до Визенхальде. Он торопился в редакцию.
На вахте сидела новенькая. Она его не впустила.
– Вы к кому? – заинтересовалась она, а услышав в ответ: «К Лукасу Егеру», заявила: – Господина Егера нет в редакции.
– Когда он вернется?
– Он ничего не сказал.
– Куда он ушел?
– Я не даю такой информации.
– Тогда соедините меня с Сарой Матей.
– Она на совещании, я не имею права ее беспокоить.
Фабио не оставалось ничего иного, как попросить новенькую соединить его с преемником, господином Берлауэром.
Берлауэр разговаривал так, словно ему помешали заниматься делом чрезвычайной важности. Но все-таки Фабио удалось выжать из него информацию о местопребывании Лукаса. Лукас находился в «Европе».
Отель «Европа» – старое здание у вокзала – благодаря своему расположению, двум ресторанам, одному бистро, одному бару и большому вестибюлю был любимым местом встречи людей, оказавшихся в городе проездом.
Сначала Фабио заглянул в бар. Пианист, тот же, что и всегда, исполнял свой репертуар, тот же, что и всегда. Несколько бизнесменов сидели за столиками, склонившись над своими бумагами и ежедневниками. Лукаса среди них не было.
Фабио прошел через бистро во французский ресторан. Но и там его не было видно.
В вестибюле, пытаясь пробиться к стойке администратора, толпились туристы из только что прибывшей группы. Двое посыльных с тележками, на которых громоздились чемоданы, загораживали им дорогу. Мешки с одеждой на передвижной вешалке закрывали обзор. Вот за ней-то Фабио и обнаружил Лукаса. Сидя в кресле за столиком, тот беседовал с каким-то блондином, стоявшим к Фабио спиной.
Фабио двинулся к их столику. Но тут блондин обернулся, чтобы подозвать официанта.
Фабио отпрянул и вышел из вестибюля, так что эти двое его не заметили.
Блондин, беседовавший с Лукасом, был мнимый доктор Марк.
19
Выходя из отеля, Фабио услышал далекие раскаты грома. Перекресток у вокзала был залит солнцем. Но над холмами на окраине небо почернело.
Засунув кулаки в карманы брюк, Фабио направился к центру. С таким же успехом он мог бы пойти в обратную сторону. Он шел куда глаза глядят, только бы двигаться, только бы избавиться от шока.
Снова, в который раз, оказывалось, что определенность действует на него хуже, чем подозрение.
Значит, Лукас стакнулся с типом, который выдавал себя за доктора Марка, чтобы отговорить Фабио от его поездки. Лукас тайно встречался с людьми, которые хотели помешать общественности узнать об открытии доктора Барта.
Лукас, который стер его записи в компьютере.
Лукас, который украл у него доказательства Барта.
Лукас, который помешал вдове Барта говорить с ним начистоту.
Лукас, который избил его в «Гурраме».
Лукас, который не опубликовал сюжет.
Лукас, который свел его с Марлен.
Лукас, который увел у него Норину.
Настоящий друг Лукас.
Небо над центром города чернело, как вода в стакане, куда попала капля туши. Оставался лишь крошечный клочок голубого неба. Сквозь дыру в тучах пробивались солнечные лучи, окутывая окрестности каким-то потусторонним светом.
Переулок вдруг опустел. Стало тихо, словно весь мир затаил дыхание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30