– Я подозреваю, что он все-таки нашел решение.
– Но тогда зачем ему кончать жизнь самоубийством? Он бы стал преуспевающим человеком.
– Пока что я больше ничего не могу тебе сказать. Может быть, в следующий раз. Когда мы снова присягнем, что никогда не разговаривали друг с другом.
В этот момент мобильник Фабио выдал «Болеро» Равеля. Фабио сделал вид, что не услышал.
– Ты не ответишь? – спросила Бианка. Он вытащил из кармана мобильник.
– Теперь ты торчишь на пирсинг? – раздался голос Марлен.
Он разъединился и пробормотал:
– Ошиблись номером.
В воскресенье Фабио в первый раз после несчастного случая отправился плавать. Не в озере, а в крытом бассейне, как профи.
Надев зажим для носа, ушные затычки и очки, он дисциплинированно считал, сколько раз пересек бассейн. Уже после десятого раза он почувствовал, как растренирован.
Он принял душ, обернул бедра купальным полотенцем и уселся на краю бассейна. Народ понемногу прибывал. В лягушатнике плескались дети. Несколько стариков серьезно и сосредоточенно двигались от бортика к бортику и обратно. Иногда кто-то прыгал с трехметровой доски.
Фабио любил запах хлорки и эхо голосов в этом светлом белом здании. Оно напоминало ему детство, когда они с друзьями целые вечера проводили в воде. Или делали вид, что спят на полотенцах, а сами наблюдали за девчонками, которые делали вид, что никто за ними не наблюдает.
Он решил снова регулярно приходить сюда.
Вечером он сидел за компьютером и искал в Интернете информацию об антителах, реагирующих на прионы. Безуспешно. Но он натолкнулся на понятие «иммуноанализ». Речь шла о методе, сочетающем принципы иммунологии и химии. Технические приемы варьировались, но все они имели нечто общее: их главным объектом были антитела.
В природе антитела продуцируются клетками плазмы в ответ на появление инородных частиц или веществ. Они реагируют исключительно на антигены, против которых и вырабатываются.
В лабораторных условиях антитела получают путем введения антигенов подопытным животным; как реакция на антигены образуются антитела, их выделяют и очищают.
Таким образом сумели, например, обнаружить вирус СПИДа. Или слабые следы пестицидов в питьевой воде. Или опасные бактерии в белковой пище. Или вполне определенную разновидность протеинов.
Легко было предположить, что с помощью этой техники в один прекрасный день удастся обнаружить прионы в шоколаде.
Чем больше Фабио углублялся в тематику, тем более сложной она ему казалась. Неужели доктор Барт – при всем уважении к его профессионализму – работал в полной изоляции? Несмотря на всю секретность, должен же он был обмениваться опытом с коллегами.
Пусть не с коллегами на собственной фирме, но тогда наверняка с какими-то другими. Наука настолько специализировалась, что узкие специалисты в той или иной области все наперечет: они знакомы друг с другом и легко контактируют по Интернету.
И как это он раньше не додумался: где-то на свете должны же быть ученые, которым известно, над чем работал доктор Барт. Может быть, им даже известно, как далеко он продвинулся в своих изысканиях.
Электронные или прочие адреса этих людей должны были сохраниться в архивных материалах доктора Барта. На помощь Жаклины Барт рассчитывать не приходится. А вот Бианка Монти…
Он набрал ее номер. Никто не ответил.
Не успел он положить трубку, как в дверь постучали. Это была Саманта и с ней две женщины: одна молодая, возраста Саманты, другая постарше и посолидней.
– Ты еще никогда не пробовал наших лепешек?
– Никогда, – признался Фабио.
Через полчаса в комнате Фабио запахло едой. Саманта, Леа (молодая и стройная) и Сорайа (пожилая и полная) пританцовывали под музыку из бластера о жизни гетто, который троица приволокла с собой. Женщины сварили большие бананы, мелко их порубили, смешали с маслом и дрожжами и слепили крошечные лепешки. При этом они неутомимо болтали по-креольски.
Фабио сидел на кровати, чтобы не путаться у них под ногами, и время от времени делал символический глоток из стакана с ромом, который всучили ему дамы.
– Демуазо, – уверили они его, – это белый деревенский ром самого лучшего сорта.
В кухонной нише шипело и скворчало, наполняя комнату ароматом горячего кокосового масла. Подошла Саманта, держа указательным и большим пальцами первую золотистую лепешку, и заставила его снять пробу. Он закатил глаза, изображая восторг. Лепешка имела вкус чего-то мучного и жирного.
Сорайа уселась за его стол, Леа заняла кресло, Саманта примостилась на кровати. Они включили музыку на полную громкость и уплели свои банановые изделия, все сорок штук.
– Ты приятель Фреди? – спросила его Сорайа с набитым ртом.
– Мы с ним учились в одной школе.
– И сколько ты платишь за комнату?
Фабио понятия не имел.
– Мы об этом не разговаривали. Мне срочно понадобилось жилье, и он предложил это.
Женщины переглянулись.
– Мы платим две с половиной тысячи.
– В месяц?
– Мы никогда не живем здесь больше месяца.
– Две с половиной тысячи!
– Плюс за белье и уборку.
– Да он просто грабитель!
– Хоть и твой приятель.
– Почему же вы не живете где-нибудь в другом месте?
Женщины расхохотались:
– Это жилье входит в контракт с «Персиками».
Ром оказался крепким. Хоть Фабио и отпивал его мелкими глотками, карибский эффект дал о себе знать. Фабио танцевал так, словно вырос под звуки бигина.
В какой-то момент он заметил, что Сорайа подняла трубку телефона, сказала несколько слов и положила трубку.
– Кто это был? – спросил Фабио.
– Какая-то женщина.
– Чего она хотела?
– Тебя.
– Что ты ей сказала?
– Что ты занят.
– Она назвала свое имя?
– Да.
– Какое?
– Я не разобрала.
– Норина?
Сорайа задумалась:
– Нет, немного короче.
– Марлен?
– Нет, не такое короткое.
18
В восьмидесятые годы вокзал в Римбюле модернизировали. Лучше бы они его вообще снесли. И вместе с ним весь городишко.
Римбюль не был ни деревней, ни городом, ни предместьем. Он представлял собой унылое скопление жилых и административных построек без центра и без окраин. Где-то стояла церковь, где-то пивная, где-то пожарное депо, где-то жилой квартал, где-то указатель: «ПОЛВОЛАТ, 3 км».
Весь транспорт двигался по главной улице, объезда не было. На том единственном месте, где никому не нужно было пересекать мостовую, построили эстакаду для пешеходов. «Римбюль приветствует отдыхающих на Нойзидлерзе!» – было написано на внешней стене перил. Как будто для того и строили.
Над холмами к западу от Римбюля собралась мощная грозовая туча. Если пойдет дождь, его придется оплатить авансом – духотой, еще более гнетущей, чем в предыдущие дни.
У вокзала не нашлось ни одного такси. Но поскольку бухгалтерия сунула ему под нос счет за проезд от Римбюля до ПОЛВОЛАТА и обратно, Фабио точно знал, что хотя бы одно такси в городе имеется. Дежурный по вокзалу направил его в мастерскую Фельда:
– Служба такси – тоже по его части.
– Кажется, я уже возил вас однажды в ПОЛВОЛАТ, – заметил водитель пропитанного кислым запахом «мерседеса», когда они наконец тронулись в путь.
– Я здесь впервые – ответил Фабио. И оба замолчали до самого конца короткой поездки.
Территорию ПОЛВОЛАТА окружал забор. Въездные ворота были открыты, но шлагбаум опущен: водители должны были получать пропуска у дежурного вахтера.
Заказывая пропуск, Фабио на всякий случай представился под новой фамилией матери – Бальди. Фабио Бальди, независимый журналист, пишет статью о молоке для безобидного семейного журнальчика «Красивые страницы». Он не собирался сохранять этот камуфляж, но хотел избежать трудностей уже в разговоре по телефону, – а вдруг его здесь поминают лихом?
Похоже, обошлось. Вахтер, поставленный в известность о его визите, сообщил, что госпожа Фрай ожидает его у главного входа в административный корпус.
Он пересек большой асфальтированный двор. Около заправок, как коровы на дойку, выстроились молочные цистерны. Во втором ряду ожидали своей очереди те, что подъехали позже. У грузовых помостов принимали товар фургоны с рекламными надписями крупнейших продуктовых фирм.
Госпожа Зузи Фрай оказалась молодой ассистенткой дирекции предприятия, моложе Фабио. Она была «ужасно рада познакомиться с сотрудником «Красивых страниц». Похоже, прежде они не встречались.
Она пригласила его в приемную, помогла облачиться в белый лабораторный халат с фирменным вензелем. Сама она тоже надела такой халат.
– А еще получите вот этот смешной колпачок, – прочирикала она, протягивая ему пластиковый чепчик на резинке. Напялила такой же на свою голову и вздохнула: – Гигиена.
Она вручила ему тонкую брошюру с фотографиями обзорного маршрута. Каждая фотография сопровождалась кратким текстом, под которым было оставлено свободное место для собственных записей экскурсантов.
Госпожа Фрай провела его по прохладным помещениям, где сияли хром, керамика и нержавейка. И повсюду их сопровождал один и тот же запах – то ли кислого молока, то ли свежего сыра.
Фабио делал записи.
В одном из помещений фабрики трое мужчин занимались чисткой какого-то аппарата. Как и все здешние работники, они были облачены в белые халаты и пластиковые шапочки. Но на этих троих поверх халатов были повязаны длинные бледно-желтые пластиковые фартуки. Они обрабатывали паровыми очистителями аппарат – полусгнившее страшилище с поднятой крышкой.
– Это одна из наших сушилок пульверизационного конвейера! – крикнула госпожа Фрай, пытаясь перекрыть шипение и гудение паровой струи. – Ее переоборудуют для нового продукта.
Фабио заглянул в брошюру. Под заголовком «Сушилки пульверизационного конвейера» там говорилось:
Сушилки пульверизационного конвейера – это гибрид конвейерной сушилки и пульверизатора. С их помощью можно высушивать продукты, которые прежде с трудом поддавались этой процедуре. Например, можно обогащать жирами субстанции-носители, такие как составляющие элементы молока, растительные белки, крахмал и т. п. Таким образом получают порошки с содержанием жиров до восьмидесяти процентов.
В помещение вошел какой-то человек в лабораторном халате. Заговорил с кем-то из рабочих, видимо давая инструкции. Похоже, начальство. Он держал под мышкой доску с пришпиленными к ней формулярами. Из кармашка халата торчал целый ряд авторучек.
Человек взглянул на Фабио и обернулся к рабочему. Оба окинули его взглядом. После чего человек с авторучками покинул помещение.
В коридоре снова можно было разговаривать, а не орать.
– Что значит – обогащать жирами? – поинтересовался Фабио.
– Вы берете свежее снятое молоко или субстанцию-носитель и добавляете в них в желательном количестве желательные растительные или животные жиры. Как это происходит на практике, вам может объяснить господин Леман, наш главный инженер. Тот господин, который только что отсюда вышел.
– А что еще, кроме жирных порошков, изготавливается на этой машине?
– Все: сырные порошки, шоколадные порошки, детское питание, порошки для откорма телят и так далее.
Для телячьих кормов иногда используются животные жиры, в том числе полученные из говяжьего жира. Фабио выяснил это в ходе своих интернетовских разысканий.
В конце коридора возникли два человека в белом.
– И когда вы говорите, – продолжал свои расспросы Фабио, – что машину переоборудуют под новый продукт, это значит, что она, допустим, два дня производила молоко для откорма телят, а теперь будет два дня производить, скажем, детское питание?
Госпожа Фрай кивнула.
Нейрохирурги проводят семинары на тему, следует ли избавляться от использованного операционного оборудования, выбрасывая его в специальные мусорные ящики, поскольку прионы резистентны к обычным методам стерилизации. А здесь недолго думая обрызгивают приборы простым паром.
– Или, например, шоколадный порошок?
Теперь оба мужчины встали у них на пути. В своих белых одеждах и шапках они напоминали санитаров сумасшедшего дома, как их изображали в старых кинофильмах.
– Хватит, – сказал тот, что был повыше ростом. У него было круглое красноватое, тщательно выбритое лицо с крупными порами.
– В чем дело, Сэми? – озадаченно воскликнула госпожа Фрай.
– Этот господин сейчас отправится с нами. Не правда ли, господин Росси?
– Господин Бальди, – поправила госпожа Фрай.
– Да-да, господин Бальди. – Он схватил Фабио за плечо.
– Эй! – заорал Фабио, пытаясь стряхнуть его руку. Не тут-то было. Теперь и второй мужчина схватил его за другое плечо.
Они проволокли его мимо остолбеневшей госпожи Фрай назад, вдоль всего коридора, спустили вниз по лестнице, вытолкнули за дверь и протащили по асфальтированному двору до самого шлагбаума.
Человек, которого госпожа Фрай назвала Сэми, источал прямо-таки осязаемую ненависть. Фабио не сомневался, что этот тип убьет его при малейшей попытке сопротивления.
Вахтер мгновенно оценил ситуацию и услужливо поднял шлагбаум. На подъездной дороге они остановились.
– Можешь отпустить его, Тони, – сказал Сэми своему приятелю. Он произнес это мягко и дружелюбно, как человек, который отлично знает, в чем разница между порядочными людьми и подонками. Он сорвал с Фабио пластиковую шапочку, сдернул лабораторный халат, после чего ухватил красными руками ворот его белой льняной рубашки.
– Чтобы мы тебя больше здесь не видели. В радиусе десяти километров. Ясно?
Фабио оставалось только кивнуть.
– Таких типов, как ты, – процедил сквозь зубы Сэми, – так и хочется покалечить.
На какой-то жуткий момент Фабио поверил, что он так и сделает. Но Сэми опустил руки, плюнул Фабио в лицо и ушел. Тони, ценный кадр, последовал за ним.
Фабио поискал носовой платок, не нашел, сорвал пучок травы с обочины и вытер лицо.
Только один раз в жизни, когда он был школьником, кто-то плюнул ему в лицо. Тогда он не смог сдержаться и разревелся.
И на этот раз тоже не сдержался.
– У вас уже был такой случай, как мой?
Доктор Фогель выглядел так, словно оставил всякую надежду пережить жару.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30