— Еще одно самоубийство? — спросил Воловой, оглядываясь по сторонам.
— Может, и так. — Аркадий поднялся на ноги. — Это Майк с «Орла». Я шел за ним, он опередил меня не более чем на минуту. Отсюда никто не выходил. Кто бы ни был убийца, он должен все еще быть здесь.
— Я уверен в этом, — произнес Воловой.
Аркадий повел фонариком по стенам этой второй комнаты. Кроме генератора здесь не было ничего, если не считать надписей и рисунков на стенах. В углу натекла лужа воды, над ней вертикально вверх по стене уходил покрытый пятнами плесени, весь в разводах сырости деревянный брус. Он поднимался к выдержавшему бы прямое попадание бомбы потолку. В потолке был небольшой люк, находившийся вне пределов досягаемости, хотя на брусе еще виднелись кое-где следы крепившихся к нему когда-то ступеней.
— Здесь должна быть веревка или лестница, — сказал Аркадий. — Тот, кто отсюда выбрался, должно быть, вытащил ее за собой и захлопнул люк.
— Мы шли следом за тобой. — Карп взял с койки ружье и стал в восхищении рассматривать его. — Но мы не видели никого, кто бы отсюда выходил.
— Для чего ты пошел за американцем? — спросил Воловой.
— Давайте посмотрим снаружи. — Аркадий не обратил внимания на вопрос.
На пути его вырос Карп.
— Для чего ты пошел за американцем? — повторил Воловой.
— Спросить его о Зине, — не успел ответить он, как Воловой оборвал его:
— Расследование закончено. Теперь уже это не является уважительным поводом для того, чтобы следить за кем-то. Или для того, чтобы в нарушение всех инструкций покидать судно, прятаться от своих сограждан, тайком выбираться в одиночку из чужого города. Но я ничему не удивляюсь. Я не удивляюсь никаким твоим поступкам. Дай ему.
Дулом ружья Карп нанес Аркадию удар сзади, между лопаток, затем неспешно развернулся, как крестьянин с косой в руках, и ударил, опять-таки сзади, по коленям. Хватая воздух широко раскрытым ртом, Аркадий повалился на пол.
Воловой уселся на койку и закурил. Взял из ящика порядком уже зачитанный журнал, раскрыл его на середине и тут же отбросил в сторону, на розовом лице его появилась гримаса отвращения.
— Значит, я был прав. Тебе и раньше случалось убивать, это есть в твоем личном деле. А теперь ты хотел бежать, хотел уйти на ту сторону, опозорить своих товарищей и свое судно при первом выдавшемся случае. Ты выбрал самого слабого из американцев, этого беднягу, а когда он отказался помочь тебе, ты его просто убил.
— Нет.
Воловой бросил взгляд на тралмастера, и тот обрушил новый удар стволом по ребрам. Брезентовая куртка несколько ослабила его силу, однако Карп был мужчина мощный, ассистировал он Воловому с удовольствием и энергией.
— Предсмертная записка, которую написала Зина Патиашвили, — продолжал Воловой. — была найдена в ее постели. Я сам спрашивал Наташу Чайковскую, почему же ты не посмотрел там. Она сказала, что ты смотрел, а ведь ты так и не доложил о записке.
— Потому что ее там не было.
Несмотря на царящий в бункере холод, первый помощник начал покрываться потом. Ну, конечно же, ведь он поднимался в гору, а потом, Аркадий неоднократно замечал это в прошлом, допрос одинаково утомителен для всех его участников. В неярком свете лампы стрижка первого помощника «под ежик» вся блестела мельчайшими капельками пота. Выполнявший же всю черную работу Карп стоял потный, как Вулкан в своей кузнице.
— Вы шли по моим пятам вдвоем? — спросил Аркадий.
— Вопросы задаю я. Он до сих пор не понял, — пожаловался Воловой Карпу.
Карп ткнул Аркадия в живот. Пока это все не более чем обычная милицейская работа, думал Аркадий, это хороший признак, пока еще только запугивают, ничего более серьезного.
Тут же Карп прикладом придавил шею Аркадия к полу, готовясь нанести удар более болезненный, после которого дуло, войдя в живот, может, черт его знает, выйти из спины.
— Стоп, — остановил его Воловой.
— Почему? — прорычал Карп, собираясь ткнуть лежащего Аркадия носком ботинка.
— Обожди. — Он снисходительно улыбнулся: не может же руководитель абсолютно все объяснять подчиненному.
Аркадий приподнялся на локте. Нельзя позволять себе быть полностью пассивным.
— Чего-то в этом роде я и ждал, — продолжал Воловой. — Может, в Москве и нужна перестройка, но мы уж больно далеко от Москвы. Нам-то здесь известно, что, когда двигаешь камни, можно потревожить змей. Сейчас у нас как раз такой случай. В назидание хочу привести пример.
— Какой? — Аркадий чувствовал, что должен быть не только слушателем, но и участником беседы.
— Пример того, как опасно бывает поощрять таких типов, как ты.
Аркадий смог опереться плечом о верстак, он не хотел садиться, чтобы не спровоцировать еще серию ударов.
— А я и не знал, что меня поощряют, — сказал он. — Собираетесь устроить суд?
— Не суд, — ответил Карп. — Вы не видели его перед судьей, — обратился он к Воловому, — как же он умеет выворачивать все наизнанку!
— Я не убивал парня. Если и вы этого не делали, то убийца, значит, в этот самый момент спускается с холма.
Увидев приближающийся приклад, он резко отвел голову в сторону, так что вместо лица Карп угодил в стоящие на верстаке банки. Этот неожиданный выпад встревожил Аркадия: санкционированные побои еще можно было как-то терпеть, Воловой держал их в грубых, но все-таки рамках, сейчас же Карп, видимо, уже вышел из-под его контроля.
— Товарищ Коробец! — повысил голос Воловой. — Довольно.
— Он собирается врать нам, — со злобой сказал Карп.
— Коробец, конечно, не интеллектуал, — обратился к Аркадию Воловой, — зато он отличный рабочий, он понимает линию партии, тебе же это всегда было недоступно.
За исключением белого шва вдоль ставшего узеньким лба, лицо Карпа было багрово-красным.
— То есть вашу линию? — Аркадий попытался приблизиться к упавшей с верстака стамеске.
— Мы же настигли его, когда он бежал, мы поймали его на месте убийства. Он должен умереть.
— Не тебе это решать, — оборвал его Воловой. — У меня есть серьезные вопросы, на которые он должен ответить. Например, кто, зная, как опасен и неустойчив в личном плане Ренько, все же убедил капитана разрешить ему сойти на берег в чужом порту? Что Ренько планировал вместе со своими американскими друзьями? Новое мышление действительно необходимо для повышения производительности труда, но в области политической выдержанности слишком уж много у нас делается послаблений. Еще год назад ему бы ни за что не разрешили сойти на берег. Вот почему так нужен хороший пример.
— Я ничего не сделал, — произнес Аркадий.
Воловой и об этом уже подумал.
— А твое провокационное расследование, попытка обмануть доверчивого капитана и всю команду? Твоя измена родине в ту же минуту, что ты ступил на чужую землю? Кто знает, чего еще от тебя можно ожидать? Мы разобьем все судно на квадраты, обыщем и простучим каждую переборку, каждую кладовку. Марчук получит соответствующую радиограмму. Все капитаны получат.
— Но Ренько не контрабандист, — заметил Карп.
— Кто знает? А потом, всегда можно что-то найти. Уж если я этим займусь, я разнесу «Полярную звезду» на щепки.
— Вы это и называете перестройкой? — спросил Карп.
— Коробец, — терпение Волового кончилось, — я не собираюсь спорить о политике с зэком.
— Сейчас я покажу тебе споры.
Карп наклонился и подобрал с пола остро заточенную стамеску раньше, чем это успел сделать Аркадий, резко развернулся к койке и молниеносным движением поднес ее острый конец вплотную к шее Волового.
— Вот как спорят зэки. — С этими словами Карп сгреб рукой волосы на затылке Волового, потянул его голову к себе.
Воловой сделал попытку высвободиться, струйка крови брызнула на стену. Лицо его набухло, глаза горели неверием в происходящее.
— Что, речи закончились? — спросил Карп. — Перестройка отвечает требованиям… кого? Не слышу! Ну, говори! Отвечает требованиям рабочего класса! Это нужно знать!
А ведь он занимался тяжелой атлетикой, поддерживал свое тело в форме. И все же это не то же самое, что ежедневный тяжелый физический труд; было слишком очевидно, что мускулы Волового не шли ни в какое сравнение с железными ручищами Карпа. Первый помощник отчаянно молотил по воздуху руками и ногами, однако пальцы Карпа, сжимавшие стамеску, наполовину ушедшую в горло Волового, были столь же спокойны, как если бы они лежали на рычаге лебедки. Так было и в лагере, когда урки вдруг обнаруживали стукача. В горло, только в горло.
— А рабочие требуют работы? Да? — не отступал Карп.
Лицо Волового темнело, наливалось кровью, а глаза выкатывались и белели, как если бы изнутри его душили и рвались наружу все непрочитанные им лекции, непроизнесенные речи. Язык вывалился изо рта.
— Ты думал, что я буду вечно лизать тебе задницу?
Лицо Волового почернело, он дернулся к стене, руки его взметнулись и безвольно упали. Все еще открытые глаза были полны изумления, как будто следили за сценой со стороны, как будто все это происходило не с ним самим, с другим.
Нет, подумал Аркадий, Воловой уже ничему не удивится.
Воловой был мертв.
— Ему давно нужно было заткнуться, — сказал Карп Аркадию, повернув стамеску в горле, прежде чем вытащить ее.
Аркадию очень хотелось сейчас оказаться за дверью, на вершине холма, но единственное, что он мог в тот момент сделать, это подняться на ноги, держа в руках банку с эпоксидной смолой в качестве единственного своего оружия.
— Ты слишком увлекся, — сказал он Карпу.
— Да, — легко согласился тот, — но, по-моему, все подумают, что это ты слишком увлекся.
Воловой сидел на койке прямо, как будто был готов принять участие в их беседе. Шея и грудь его были залиты кровью.
— Ты бывал когда-нибудь в психушке? — спросил Аркадий.
— А ты? А? — Карп улыбался. — В любом случае, меня-то вылечили. Я стал другим человеком. Я задам тебе один вопрос.
— Давай.
— Ты любишь Сибирь?
— Что?
— Хочу узнать твое мнение. Тебе нравится Сибирь?
— Да.
— Разве это ответ, мать твою… Я люблю Сибирь. Холод, тайгу, охоту, но прежде всего — людей. Людей, как вот здешних местных жителей. Люди в Москве выглядят на все сто, но они как улитки. Вытащи их из скорлупы, и ты сможешь запросто раздавить любого. Сибирь — это лучшее, что было у меня в жизни. Это — как дом.
— Неплохо.
— Взять охоту. — Карп вытер лезвие о рукав Волового. — Я знавал тех, кто предпочитал палить с вертолетов из «калашникова». Мне же больше по душе винтовка Драгунова, снайперская, с оптическим прицелом. А иногда я даже и не нажимаю на курок. Я скажу тебе: прошлый зимой во Владивосток забрел тигр, начал убивать и жрать собак. Веришь, тигр в центре города. Конечно, милиция пристрелила его. А я бы не стал его убивать, я бы вытащил его из города и отпустил. Вот в чем разница между тобой и мной: я не стал бы убивать тигра. — Он прислонил тело Волового к стене. — Как ты думаешь, долго он сможет просидеть вот так? Я вот все думаю: может, прислонить к нему собеседника? Для симметрии, ты меня понимаешь.
Интересно, почему все поклоняются симметрии, подумал Аркадий. На двери бункера был засов с замком, он это помнил; если удастся выбраться наружу, он сможет запереть Карпа здесь.
— Получится не то, — сказал Аркадий. — Ты же не захочешь оставить здесь троих мертвецов. Тут все дело в арифметике. Я не могу быть третьим.
— У меня тоже был другой план, — признался Карп, — но Воловой оказался такой сволочью. Всю свою жизнь я слушал сволочей типа тебя и его. Зина…
— Зина?
— Зина говорила, что слова или делают тебя свободным, или убивают, или выворачивают тебя наизнанку. Каждое слово, каждое отдельное слово превращается в оружие, или в оковы, или в пару крыльев. Ты не знал Зины. И ты ее не знал. — Он повернулся к Воловому. Замполит, сидевший со склоненной набок головой, казалось, внимательно слушал. — Ах, Инвалид не хочет разговаривать с зэком из лагеря? А то бы я рассказал тебе о лагерях. — Он повернул лицо к Аркадию. — Благодаря тебе.
— Я рассчитываю вновь отправить тебя туда же.
— Если сможешь.
Карп развел руками, как бы говоря, что настал момент, когда слова теряют всякую силу, как бы давая понять, что теперь он, Карп, становится безраздельным владыкой всего сущего.
— Лучше бы ты оставался на борту, — сказал он негромко, как самому себе.
Аркадий швырнул в него банку с эпоксидной смолой, Карп рукой небрежно отбил ее в сторону. В два прыжка Аркадий оказался у двери, навалился на нее, открывая, но Карп с обезьяньей ловкостью ухватил его за полу куртки, потащил назад. Аркадий увернулся от стамески, перехватил кисть Карпа захватом, которому его обучил инструктор еще в Москве, но Карп только рассмеялся на это. Он выронил свое оружие и толкнул Аркадия на ящики с книгами. В воздухе запорхали выпавшие страницы.
Поднявшись на ноги, Аркадий вновь бросился к двери. Карп перехватил его, приподнял и швырнул через байдару на противоположную стену. С полок посыпались акульи челюсти и раковины. Откинув ударом ноги каяк в сторону, Карп приближался к Аркадию выработанной за долгие годы в лагерях неторопливой походкой, держа на уровне груди руку с «вилкой» из указательного и среднего пальца. Такое Аркадию приходилось видеть раньше. Он нырнул под эту руку и изо всей силы нанес Карпу удар в рот, но это ничуть не замедлило продвижения тралмастера вперед. Тогда Аркадий послал свой кулак в живот противника, однако с таким же успехом он мог бы ударить бетонную стену. Локтем ему удалось достать его в челюсть, и Карп опустился на одно колено.
Рыча от злобы, Карп обхватил Аркадия обеими руками и еще раз швырнул об стену, затем о другую. Аркадий вцепился в свисавшую с потолка рыболовную сеть и, когда Карп дернул его на себя, умудрился накинуть несколько складок сети на голову своего врага и одновременным ударом под колени сбить его с ног. В третий раз направляясь к двери, он споткнулся о ребра байдары, и, прежде чем он успел встать на ноги, Карп схватил его за щиколотку. Оказавшись на полу, Аркадий не имел ни малейшего шанса справиться с массивным телом тралмастера. Карп оказался сверху, не обращая никакого внимания на сыпавшиеся на него удары, но тут Аркадий каким-то чудом обрушил на его голову бочонок с кожаными обрезками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46