— Истребители готовы, подполковник. Однако среди них много необстрелянных новичков, которых нужно еще долго учить и школить.Ясно было, что Исикава пришел вовсе не для того, чтобы еще раз сообщить то, что знала вся «Йонага». Но Мацухара ответил в тон ему:— Да, разумеется. Мы будем использовать любую возможность повысить их летное и огневое мастерство. Боюсь, однако, что в наставники им судьба даст оберста Фрисснера и его людей.Исикава покачал головой:— Это значит обречь их на смерть.— Знаю. У нас нет выбора.Исикава перевел взгляд на Брента. Сейчас он скажет то, зачем пришел, подумал американец и не ошибся.— До сих пор у меня не было случая поговорить с вами о той истории… в лазарете.— Вы имеете в виду Кеннета Розенкранца?— Именно. Вы, наверно, ждете от меня слов благодарности?— Я ничего не жду.— Это я вызвал его на поединок, я должен был с ним драться — победить или проиграть. Я! Я, а не вы!— Не спорю. Я вовсе не хотел как-то затронуть вашу честь. Но вспомните — у меня были с Кеннетом свои счеты и свои причины драться.Исикава повернулся к подполковнику. Глаза его налились кровью, на скулах заходили желваки, и Брент знал, что у слов, готовых сорваться с его губ, будет горький вкус.— Подполковник, когда на совете я признался, что поторопился осудить вас за ваше поведение в бою над Токио, вы ничего мне не ответили.— А что мне было говорить? Слова так дешево стоят.— Я объяснился, но не попросил у вас извинения.— Это я понял.Исикава ударил себя кулаком по колену.— Подполковник Мацухара, я летаю лучше, чем вы.— Это легко оспорить и еще легче проверить.— Когда же наконец мы решим это? — Исикава показал куда-то вверх. — Там, в небе?— Это не вчера началось.— Да, наша рознь тянется с Цутиуры. Что ж, давайте выясним отношения раз и навсегда. Боевыми патронами.— Как ты считаешь, Брент, разумно это? — неожиданно обратился Мацухара к американцу.— Нет, это вздор.— Вздор — устраивать поединки в воздухе?— Вздор — ждать так долго, когда можно взять ножи и выяснить отношения сейчас.Летчики переглянулись. Потом Мацухара ответил за обоих:— Дельное предложение. Но наш путь — в небо. Там все началось, там и должно кончиться.Исикава одобрительно кивнул и улыбнулся — впервые за все то время, что Брент знал его.
К восьми утра оперативное соединение находилось в ста милях южнее острова Сикоку. Брент, растревоженный разговором с Мацухарой и Исикавой, никак не мог заснуть и появился в рубке на рассвете, когда стали меркнуть звезды и вода в кильватерном следе авианосца фосфоресцировала, словно целый сонм морских богов-ками с факелами провожал корабль. Адмирал Фудзита, как всегда, стоял справа. Брент не знал, спит ли этот человек вообще когда-нибудь.Он любил встречать рассвет в море. Но в сегодняшнем утре при всем его великолепии ему почудилось что-то зловещее — восходящее солнце, словно смертельно раненный воин, заливало кровью низкие облака. Небо над головой радовало чистой голубизной, однако на западе и на юге уже копились тяжелые тучи, с театральной яркостью подкрашенные золотом и серебром, а выше, пронизанные ослепительным светом нарождающегося дня, проходили белоснежные перистые облака. И тихое море, отражая ясный цвет небес, было темно-синим.— Лучше Диснейленда, — пробормотал он.— Лучше чего? — переспросил Фудзита.— Нет-нет, сэр, это я так… Сам себе, — ответил Брент, вытягивая из футляра бинокль.В пять утра вылетели первые разведчики на B5N, а сейчас, выбрасывая желто-оранжевое, словно обесцвеченное ярким солнцем, пламя выхлопа, по палубе начинал разбег первый истребитель. Вот белый «Зеро» взмыл в воздух в двухстах футах от авианосца, а через четыре минуты все шесть патрульных машин ушли за горизонт. Затем начались тренировочные полеты. Кормовой самолетоподъемник доставил на палубу десяток истребителей — в кабине каждого уже сидел механик, проверяя исправность приборов и двигателя. В сопровождении своих летчиков появились Мацухара и Исикава. Все они были в коричневых летных комбинезонах, меховых шлемах, с мечами у пояса и с планшетами через плечо.Подполковник, остановившись у своего «Зеро», собрал вокруг истребителей для последнего инструктажа. Он что-то живо объяснял им, показывая то в небо, то на листок полетного задания. Вот его летчики крикнули: «Банзай!» — и разбежались к своим машинам, из тесных кабин которых, освобождая место пилотам, уже выбрались на крылья механики. Брент невольно улыбнулся, глядя, как они, словно заботливые клуши, склонялись над своими питомцами, удостоверяясь, что связь и кислород подключены и все приборы и агрегаты действуют. Наконец, убедившись, что все проверено, все напутствия и советы сказаны, старики спрыгнули на палубу. Каждый прошел к носу своего самолета, остановившись справа от пропеллера.Фудзита отдал приказ телефонисту, и в тот же миг по корабельной трансляции разнеслось: «Ключ на старт!» Немедленно ожили двенадцать новых двигателей, дернулись и светлым серебром засияли на утреннем солнце лопасти пропеллеров, вразнобой застреляли холодные цилиндры, выбрасывая из выхлопных труб синеватый дымок, подхваченный и развеянный ветром, задрожали корпуса принайтовленных к палубе машин, окруженных техниками и гаковыми. Но вот двигатели прогрелись, «Йонага» стал круче к ветру, взвился желтый флаг, и, взревев 1700-сильным двигателем, истребитель Мацухары, узнаваемый по красному обтекателю и зеленому колпаку, начал разбег и легко взмыл в воздух. За ним один за другим взлетели остальные и четырьмя тройками стали ввинчиваться в небо, не приближаясь к грозовому фронту на юге. Авианосец лег на прежний курс.Брент, заслоняясь от солнца, следил, как «Зеро» перестроились в две группы по шесть машин: одну вел Йоси, другую — Исикава. Истребители начали учебный бой, атакуя друг друга, удивляя тем, как согласованно тройки набирали высоту, пикировали, сходились и расходились. Брент совсем запрокинул голову, наблюдая за наскакивавшей на истребитель Исикавы машиной Мацухары, и солнце ослепило его, ударив прямо в глаза. Он зажмурился и вдруг увидел Маюми — ее полуоткрытые жаждущие губы, сияющий теплым светом взгляд, распущенные волосы. Она неотступно стояла перед ним, куда бы он ни поворачивал голову, словно образ ее навеки запечатлелся в его душе и на сетчатке его глаз. Стараясь отделаться от этой галлюцинации, он глубоко вздохнул, потряс головой, как человек, мучимый мигренью, и перевел взгляд на холодную бездонную синеву океана.— Проще измерить глубину Марианской впадины, чем постичь душу женщины, — раздался рядом голос адмирала Фудзиты.Брент вздрогнул и обернулся к нему:— Я никогда не допущу, сэр, чтобы личные дела мешали моим служебным обязанностям.За спиной послышались шаги:— Разрешите, господин адмирал? — хором произнесли два старика.— Разрешаю.Брент невольно улыбнулся при виде этой пары: в рубку входили двое «коренных» членов экипажа «Йонаги» — командир самолета B5N лейтенант Йосиро Такии и его штурман младший лейтенант Морисада Мотицура. Первый, хоть и был сед как лунь и согнут чуть не вдвое, был первоклассным летчиком, за пятьдесят лет службы словно приросшим к своему самолету, как будто конструктор внес в «синьки» своего детища и эту одушевленную деталь.У штурмана были широко раскрытые глаза с немного сумасшедшим выражением, и Брент подозревал, что солнце, выдубившее его кожу, слишком долго пекло и наконец напекло ему голову. Он, захлебываясь и брызгая слюной, чему способствовало и отсутствие передних зубов, выпаливал слова скороговоркой: язык явно не поспевал за мыслью. С негласного одобрения адмирала Брент летал с ними стрелком-наблюдателем и даже сбил из пулемета над Средиземным морем арабский DC—6. Оба старика уверяли, что американец — зорок и меток как орел.— Завтра опять с нами полетишь, Брент-сан! — сказал Такии.— Что? Лейтенант Росс летит в воздушную разведку? С какой стати? — осведомился Фудзита.— Вы сами разрешили, господин адмирал.— Он нам нужен, господин адмирал, без него не обойтись, — подхватил штурман, брызнув на последнем «с» слюной.Фудзита вытер щеку и глубоко вздохнул, явно сетуя про себя на то, что безупречная память опять дала неожиданный сбой.— Добро, — сказал он.— Банзай! — воскликнули летчики.Мотицура вскинул к небу сжатый кулак:— Завтра мы облетим проливы, Японское море, Корею, отыщем конвой и покажем этим арабским козлоедам нашу самурайскую мощь! — Он потащил было из ножен меч, но от слишком резкого движения не устоял на ногах, и его мотнуло в сторону. Брент подхватил его одной рукой и помог выпрямиться.— Младший лейтенант Мотицура, на ходовом мостике мечами не машут, — строго сказал адмирал и перевел влажно блеснувшие глаза на Брента. — А вам, лейтенант, хочу напомнить, что благоразумный стрелок бережет боеприпасы и расходует их экономно. У вас всего восемьсот патронов. Дальше чем за двести метров огонь не открывайте.— Есть, господин адмирал. Понял и запомнил.— Вы свободны, — повернулся Фудзита к старикам.Оба вытянулись, поклонились и вышли. Брент слышал, как за дверью мостика они затянули песню и даже стали приплясывать.
На следующий день напряжение на «Йонаге» стало ощущаться почти физически. Группа шла курсом на Корейский пролив, оставив на юге остров Кюсю, и каждый матрос понимал, что в любую минуту можно ждать появления арабских судов, то есть — боя. Все знали и то, что авианосцы Каддафи вышли в море и с большой вероятностью приближаются к «Йонаге» с юга. Тревога чувствовалась в отрывистой речи, бегающих глазах, повышенной раздражительности.В полдень Брент, облачившись в тесноватый ему и неудобный меховой комбинезон, следом за Такии и Мотицурой вышел на полетную палубу. Четыре самолета, оборудованные дополнительными баками для горючего, стояли перед уже убранным аварийным барьером, механики возились в кабинах, а шестеро гаковых готовились убрать колодки из-под колес и отнайтовать машину. Завидев троицу, подходившую к головному самолету, механик выбрался из кабины на крыло, а с крыла спрыгнул на палубу и отдал честь лейтенанту Такии:— «Тигр» к полету готов!Летчик в сопровождении штурмана, стрелка и механика начал осматривать самолет: толкнул одну из трех лопастей пропеллера «Сумитомо», лично проверил балансировку винта, похлопал ладонью капот, скрывавший 958-сильный двигатель «Сакаэ-11», провел под ним рукой, чтобы убедиться, не подтекает ли масло или бензин. Потом откинул лючок и удостоверился, что бензопровод не подтекает и здесь, поднырнул под укрепленные на фюзеляже дополнительный топливный бак и замки для 1764-фунтовой торпеды, проверил щитки-закрылки, покачал из стороны в сторону укрепленные на крыльях баки, пнул носком сапога оба колеса и пробурчал что-то невнятно-одобрительное. Наконец он погладил оскаленного тигра, изображенного на фюзеляже, и повернулся к штурману и Бренту:— Экипаж, по местам!Следом за Такии и Мотицурой американец по короткому трапу, который держал матрос-гаковый, влез на крыло и, взявшись за гребенку кокпита, поставил ногу в паз ступеньки, а потом подтянулся и осторожно перенес тело в кабину стрелка. Проверив, заперт ли фонарь, он пристегнул ремни и несколько раз повернулся вокруг своей оси во вращающемся кресле — оно двигалось на четырех стальных шарнирах легко и плавно. Брент подключил переговорное устройство, убедился, что все три кислородных резервуара полны, сигнальный пистолет-ракетница заряжен и находится на месте. Повернув кресло к корме, Брент потянул на себя двадцатифунтовый 7,7-мм пулемет «Тип-96» на турели, взялся за двойную рукоять и, уперев ноги в специальную приступочку, поводил идеально отцентрованным стволом из стороны в сторону и вверх-вниз. «Натуральный флюгер», — удовлетворенно пробормотал он.В наушниках зазвучал голос командира:— Зарядить, закрыть на предохранитель и постараться не отстрелить мне хвост.Брент повторил приказ, отстегнул привязные ремни, поднялся и, сняв кожух, взглянул на подающий механизм. Оружейники уже протянули ленту в приемник, но для безопасности не дослали патрон в камору. Брент замычал от удовольствия, пройдясь пальцами по снаряженной ленте, в которой бронебойные патроны с синими головками чередовались с красными, а каждый пятый патрон, помеченный желтым, был трассирующим. Со щелчком закрыв ствольную коробку, Брент взялся за рукоятку затвора справа, потянул ее на себя и отпустил. Тугая возвратно-боевая пружина, звонко лязгнув, стала на место, дослав первый патрон в камору. Но Бренту этого показалось мало. Склонив голову, он заглянул в лючок на крышке ствольной коробки, убедившись, что патрон — в каморе. Потом поставил пулемет на предохранитель, вдвинул его в гнездо и закрепил. И наконец прощупал пальцами каждый патрон, проведя рукой по ленте, пока не наткнулся на ее конец, уходящий в прорезь самолетной палубы, под которой находился восьмисотпатронный ящик.— Стрелок готов, — сказал он в микрофон, сел и пристегнул ремни. Он услышал, как доложил о готовности штурман. Командир описал круг над головой, и Брент опустил очки-консервы.Такии запустил двигатель — самолет дернулся и задрожал, застреляли вразнобой все его четырнадцать цилиндров, а потом беспорядочный треск перешел в устойчивый ровный гул: густое масло разошлось по разогретым, расширившимся до нужной степени поверхностям. Брент нетерпеливо взглянул на мостик и увидел адмирала: он догадывался, что Фудзита жалеет о том, что разрешил ему лететь. Но лейтенант, как и все моряки «Йонаги», мучился смутным чувством вины перед летчиками, которых они, используя весь свой опыт и мастерство, всего лишь доставляли в нужную точку. Когда противник оказывался в пределах досягаемости, эскадрильи взлетали и исчезали в воздухе, превращаясь в живые снаряды неслыханной дальнобойности, а морякам оставалось сидеть и гадать — вернутся они или нет. На «Йонаге» воевала по-настоящему одна его палубная авиация — только она и в самом деле превращала корабль в наступательное оружие.Снова взревел на холостых оборотах двигатель — Такии проверял приборы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41