круглый унитаз
— Самый лучший, — проговорил адмирал Аллен, глядя на мерцающий зеленый экран. — SLQ—32.— Ну, и что он умеет? — осведомился Бернштейн.— Он не передает, а только принимает, — сказал адмирал. — Пирсон, просветите нас, если нетрудно.Явно польщенный молодой инженер, не отрывая глаз от дисплея, произнес:— На десять порядков превосходит все, что у нас было раньше. — Он ласково похлопал по консоли. — Это компьютер UYK—19, совмещенный с системой РЭР. Память — 80 килобайт. Я уже заложил в нее характеристики всех известных нам типов кораблей противника. Как только станция засечет сигнал, я нажатием клавиши мгновенно идентифицирую судно.— А саму эту штуковину засечь невозможно? — спросил Бернштейн.— Абсолютно невозможно. Эта красотка же не подает никаких сигналов, зато сама антеннами по правому и левому борту, покрывая триста шестьдесят градусов, беспрерывно фиксирует любые поступающие извне колебания и оповещает о них.— И как же вы их читаете? — не унимался Бернштейн.— От оператора она многого не требует. Сама принимает излучения до пятисот тысяч импульсов в секунду в диапазонах от D до J, сама автоматически сравнивает их с заложенными в память частотными характеристиками противника. Всего их у нее больше двух тысяч единиц. Ну, а потом на каждую замеченную угрозу вспыхивает огонек и раздается сигнал. Оператору остается только классифицировать возможного противника и определить степень опасности.— Это тоже автоматизировано?— Разумеется, сэр. На дисплее автоматически появляются двадцать пять «угроз», а в случае надобности можно вызвать еще сто двадцать пять, заложенных в память и распределенных по нисходящей. Адмирал, — обратился он к Аллену, — скоро, кажется, нам доставят и РЛС системы РЭП?— Радиоэлектронного подавления, — пояснил Аллен израильскому разведчику и ответил Пирсону: — Сегодня она должна быть на месте. Это периферийное, дополнительное устройство «А—33».— Хорошая машина, сэр.— «Глушилка»? — спросил Бернштейн.— Точно так. Базовая модель «А—32» способна подавлять все электронные импульсы противника и в широком диапазоне и «точечно».— Но ее-то можно засечь? — сказал Бернштейн, поглаживая бороду.— Вопрос уместный, — вступил в разговор Аллен. — Она подает сигнал, который может быть перехвачен.— Иногда лучшая защита от радара — отсутствие радара. Полное радиомолчание. Все стрелки — на ноль. Мы этому научились в пустыне, — сказал Бернштейн.Аллен кивнул:— Ирвинг, вы правы: у боевых действий на море и в пустыне очень много общего. Иногда в самом деле лучше обойтись без всего этого, — он широким жестом обвел ряды компьютеров и радарных станций слежения за воздушным, надводным и подводным пространством. — Затаиться. — Он повернулся к Бренту: — Что вы сегодня такой тихий, лейтенант? — Он внимательно вгляделся в еще покрытое кровоподтеками и синяками лицо. — Как ты себя чувствуешь, Брент?— Спасибо, сэр, хорошо.— Завтра идешь в увольнение?Брент залился краской.— Завтра.— Понятно, — протянул адмирал так многозначительно, что все улыбнулись.
Храм Ясукуни, находившийся в парке Китаномару справа от императорского дворца, представлял собой ничем не примечательную постройку в стиле XIX века, о назначении которой говорил лишь шелковый тент с вытканными на нем хризантемами. Когда Брент и Маюми вошли в парк, переполненный, словно ярмарочная площадь, веселящимися людьми, лейтенанту показалось на миг, что он снова попал в Диснейленд. Маюми, ослепительная в белой шелковой блузке и черной юбочке до колен, открывавшей крепкие стройные ноги, повернулась к нему и пояснила:— Наше отношение к смерти не то что удивляет, а ошеломляет людей с Запада.Брент улыбнулся, благо теперь это не причиняло ему боли — все его увечья, за исключением укуса на шее, почти совсем зажили: губы приобрели обычный размер и форму, опухоль вокруг глаза спала.— Я знаком с этим отношением. Не забудь, Маюми, — ему доставляло удовольствие обращаться к девушке на «ты», — что здесь покоится прах моих товарищей с «Йонаги». Они верили в это, сражались за это и отдали за это жизнь.Они стали молча пробираться сквозь оживленную толпу. Почти все шли парами, взявшись за руки. Девушки были одеты либо по-европейски, как Маюми, либо в яркие кимоно-юката. Брент с волнением ощутил, как маленькая ручка Маюми скользнула в его ладонь. Совсем рядом он чувствовал ее тело.К храму вела широкая аллея, по обе стороны которой стояли деревья, украшенные бесчисленными бумажными фонариками, слышались музыка и пение. Подойдя к дверям, на которых красовались резные изображения все тех же хризантем, они остановились рядом с сотнями других паломников — одни по-военному вытягивались в струнку, другие хлопали в ладоши, чтобы, по древнему обычаю, привлечь внимание богов, третьи бросали монетки в особый ящик, укрепленный у входа.— Сюда приходят целыми семьями, — сказал Брент, оглянувшись по сторонам.— Да, у нас принято совершать такие паломничества всем вместе — внукам, родителям, бабушкам и дедушкам. — Показав на открытый павильон, где под звуки оркестра танцевало не меньше шестидесяти человек, Маюми пояснила: — Этот обряд называется «бон-одори». Праздник смерти.— Знаешь, Маюми, мне это очень трудно понять, — сказал Брент, в памяти которого всплыли сотни изувеченных трупов — моряков с «Йонаги».— Конечно, — кивнула она. — Ты же христианин. Для тебя смерть — ворота, через которые ты пойдешь на Страшный Суд. — Она крепче стиснула его руку и шепнула в самое ухо: — Ворота захлопываются, отсекая прошлое, и начинается новая, потусторонняя жизнь.— Верно, — сказал Брент.— А нас — синтоистов и буддистов — смерть не пугает.— Особенно самураев.— Никого не пугает, Брент, никого. Наша вера исполнена оптимизма. Буддизм обещает возрождение в другом качестве, а синтоизм обещает, что жизнь будет продолжаться вечно в мире «ками», где боги и смертные смешиваются или, вернее, сплавляются воедино.— И если ты принял смерть, достойную самурая, тебе гарантирована вечная загробная жизнь вместе с другими героями.— Точно, — она показала на храм. — Все их души — здесь.— Да, я знаю.Она поглядела на него с состраданием:— Брент, я вижу, тебя все это угнетает.— Но ведь это я потащил тебя сюда, — улыбнулся он.— Ты должен был это увидеть.— Неодолимое желание.— А сейчас у меня неодолимое желание поесть чего-нибудь.— Я знаю несколько отличных ресторанчиков.— В ресторан мы пойдем в следующий раз. А сегодня поедим у меня.— У тебя? — переспросил Брент, как зачарованный глядя ей в глаза.— Да.Они двинулись к выходу.
Брент сидел за стойкой в маленькой кухне Маюми на высоком табурете, но все равно ноги его упирались в пол.— Еда в западном стиле, — сказала Маюми, ставя на стойку тарелки. — Стейк, печеный картофель, капуста-брокколи, фасоль и на десерт — лимонные меренги.— О Боже! — Брент взял на изготовку нож и вилку. — Я целый год не видел ничего подобного!— Мы, японцы, умеем чтить и чужие традиции.— Это очень отрадно, — сказал он и отрезал первый кусок стейка.Минут через двадцать его тарелка была пуста, а сам он переместился на длинный диван, стоявший у мраморного стола. Маюми принесла ему чашку кофе и присела рядом.— Я рада, что все твои болячки зажили, — она взяла его большую руку и повернула ее к свету, — быстро, как на собаке. — Она опустила его руку, но продолжала держать ее в своей и внимательно осматривала его лицо. — Вы обрели прежнюю красоту, лейтенант Росс.— Ты хочешь сказать, что в прошлый раз она несколько потускнела?Ее смех зажурчал как шампанское, льющееся в хрустальный бокал.— Еще бы не потускнеть при свете таких ослепительных «фонарей» под глазами!Брент, засмеявшись, обхватил ее узкие плечи, а когда она взглянула на него, притянул ее к себе или сам был притянут к магниту ее губ — полуоткрытых, мягких, горячих, жаждущих, прячущих проворную скользкую змейку языка. Руки ее обвили его шею, и совсем рядом он ощутил бешеный стук ее сердца. Груди ее прижимались к его груди, и Брент почувствовал, как запульсировала в венах горячая кровь. Но в эту минуту она случайно задела закрытую бинтом рану у него на шее, и от острой боли, пробившей все его тело, подобно электрическому разряду, он дернулся и отпрянул.— Ох, Брент-сан, извини… Твоя рана…— Черт с ней, не обращай внимания!Но она уже отодвинулась.— Уже поздно, Брент-сан, а мне завтра рано вставать… У меня с утра лекция… — Поднявшись, она потянула его за руки. — Ну, пожалуйста, вставай…Брент неохотно подчинился. По-прежнему не выпуская его рук, она попятилась к двери, прислонилась к ней спиной.— В воскресенье, Брент-сан.Он приник к ней всем телом и прошептал, щекоча ей губами ухо:— Так, значит, ты сама решаешь?..— Сама, — шепнула она в ответ.— И что же ты решила?Она коротко, нервно рассмеялась.— Может быть, в воскресенье решу…— Я знаю один потрясающий ресторан…Она не дала ему договорить, губами зажав ему рот. Теперь Брент чувствовал все ее длинное, гибкое, упругое тело, которое, казалось, сплавляется воедино с его телом. Потеряв голову, он в самозабвении лихорадочно водил ладонями вдоль ее спины, бедер, зада, тронул напрягшиеся груди.— Нет, пожалуйста, не надо… — задыхаясь, шепнула она.— Это не лучший способ выпроводить меня, — пробормотал не в силах скрыть досаду Брент.Она развернула его к двери, поменявшись с ним местами.— Прошу тебя, Брент… Не сегодня. В воскресенье.Дверь открылась.— Ладно, — хриплым от еще неулегшегося возбуждения голосом сказал он. — В воскресенье.За спиной у него щелкнул замок.…Суббота тянулась бесконечно. Что бы он ни делал в этот день, образ Маюми неотступно стоял у него перед ним, глаза смотрели со страниц технических справочников, вкус ее губ он ощущал на своих губах, а руки, казалось, помнили прикосновения к ее телу. Это было восхитительно. Это было мучительно.Утро он провел в БИЦ вместе с Аланом Пирсоном и единственным, не считая Брента, американцем, внесенным в судовую роль «Йонаги», — штатным шифровальщиком Дэнни Мэнефи. Втроем они осваивали новое оборудование, то и дело заглядывая в справочники и руководства. Мучительным усилием воли он пытался отвлечься от мыслей о Маюми, но образ ее вновь и вновь представал перед ним. Около полудня лазерный принтер вдруг ожил и с бешеной скоростью за несколько секунд покрыл бумагу двумя тысячами знаков. Мэнефи оторвал от рулона сообщение, сложил его, спрятал в конверт и протянул Бренту:— Это для адмирала Аллена.Брент надписал конверт и отдал его вестовому. Тот поклонился и исчез.Через несколько минут загудел телефон, Мэнефи передал трубку Бренту, и лейтенант услышал голос старшего офицера Митаке Араи, который приказал ему срочно прибыть на совещание к командиру корабля.Вскоре Брент уже входил в адмиральский салон. Из всех летчиков присутствовал только подполковник Окума — Мацухара, Исикава и Даизо Сайки проводили тренировки экипажей и учебные полеты в Токийском международном аэропорту. Джейсон Кинг был в американском посольстве, но все остальные сидели на своих обычных местах. Брент, как всегда, занял место в конце стола напротив полковника Бернштейна рядом с необычно бледным и удрученным адмиралом Алленом.Адмирал Фудзита, заметно волнуясь, резким голосом скорее приказал, чем предложил Аллену начать.Старый американец медленно, словно нехотя, поднялся, опустив голову, как будто не хотел ни с кем встречаться взглядом и прятал свои водянистые зеленовато-серые глаза. Взяв распечатку, он тихо, трудно, с горечью выговорил:— Из-за катастрофической ситуации с горючим американские вооруженные силы оставляют все свои тихоокеанские военные базы. Кроме Гавайских островов.— Как? И Филиппины тоже? — перекрикивая общий возмущенный ропот, воскликнул Окума.— Да, — еле слышно отвечал Аллен.Окума, привстав с места, оперся о стол и метнул на Брента взгляд, в котором, кроме застарелой и привычной неприязни, читалось теперь и умерявшее его уважение. Атаки, которой ждал Брент, не последовало, летчик сдержался и сказал:— Теперь мы остались без прикрытия с обоих флангов. Особенно велика угроза с юга. — Он показал на карту Тихого океана. — Там сотни островов, и на любой могут высадиться арабы, превратив его в непотопляемый авианосец.Фудзита, уже овладев собой, подошел к карте и проговорил задумчиво и негромко:— У них есть шпионы.Взгляд его скользнул по лицу Бернштейна.— Разумеется, сэр, — сказал израильтянин. — Ими кишат все арабские посольства в Вашингтоне. Да и КГБ собирает для них информацию.— Стало быть, им уже известно о намерениях американцев, и десантные операции приобретают зримые и угрожающие очертания. — Он ткнул в карту. — Вот здесь! Здесь, на западе Тихого океана, образуется вакуум! Брешь! Прорыв! У Каддафи — вся нефть стран ОПЕК, у Каддафи — сто миллионов фанатиков, готовых ринуться на священную войну с неверными. Да, высадка более чем вероятна… Возможно одновременное десантирование на Яп, Палау, Каролинские и Марианские острова… — Он помолчал, словно обдумывая сказанное, и, пожевав губами, добавил: — И даже на Окинаву.— Прошу прощения, — сказал Бернштейн и, когда адмирал кивнул, поднялся: — Несколько недель назад мы получили сообщение, что арабы приобретают БДД…— Что? Что они приобретают? — привскочил с неожиданной для его лет живостью капитан третьего ранга Кацубе.— Простите. Приобретают бомбардировщики дальнего действия, — пояснил Бернштейн. — Мы предполагали — для использования на Ближнем Востоке.— Мы знаем, что у них есть многомоторные самолеты, — сказал Кацубе.— DC-шестые, «Констеллейшн», — поддержал его Окума.— Все так. Но я веду речь о стратегических бомбардировщиках. И теперь, после ухода США…В салоне стало очень тихо, словно всех присутствующих с головой накрыла холодная волна.— Поясните свою мысль, — сказал Фудзита. — Что вы имеете в виду?— Стратегические бомбардировщики. Нам известно, что арабы модернизировали и перевооружили не меньше двадцати FW200. — В полной тишине он открыл папку и мельком проглядел документ. — Базовая модель создана во время второй мировой войны:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Храм Ясукуни, находившийся в парке Китаномару справа от императорского дворца, представлял собой ничем не примечательную постройку в стиле XIX века, о назначении которой говорил лишь шелковый тент с вытканными на нем хризантемами. Когда Брент и Маюми вошли в парк, переполненный, словно ярмарочная площадь, веселящимися людьми, лейтенанту показалось на миг, что он снова попал в Диснейленд. Маюми, ослепительная в белой шелковой блузке и черной юбочке до колен, открывавшей крепкие стройные ноги, повернулась к нему и пояснила:— Наше отношение к смерти не то что удивляет, а ошеломляет людей с Запада.Брент улыбнулся, благо теперь это не причиняло ему боли — все его увечья, за исключением укуса на шее, почти совсем зажили: губы приобрели обычный размер и форму, опухоль вокруг глаза спала.— Я знаком с этим отношением. Не забудь, Маюми, — ему доставляло удовольствие обращаться к девушке на «ты», — что здесь покоится прах моих товарищей с «Йонаги». Они верили в это, сражались за это и отдали за это жизнь.Они стали молча пробираться сквозь оживленную толпу. Почти все шли парами, взявшись за руки. Девушки были одеты либо по-европейски, как Маюми, либо в яркие кимоно-юката. Брент с волнением ощутил, как маленькая ручка Маюми скользнула в его ладонь. Совсем рядом он чувствовал ее тело.К храму вела широкая аллея, по обе стороны которой стояли деревья, украшенные бесчисленными бумажными фонариками, слышались музыка и пение. Подойдя к дверям, на которых красовались резные изображения все тех же хризантем, они остановились рядом с сотнями других паломников — одни по-военному вытягивались в струнку, другие хлопали в ладоши, чтобы, по древнему обычаю, привлечь внимание богов, третьи бросали монетки в особый ящик, укрепленный у входа.— Сюда приходят целыми семьями, — сказал Брент, оглянувшись по сторонам.— Да, у нас принято совершать такие паломничества всем вместе — внукам, родителям, бабушкам и дедушкам. — Показав на открытый павильон, где под звуки оркестра танцевало не меньше шестидесяти человек, Маюми пояснила: — Этот обряд называется «бон-одори». Праздник смерти.— Знаешь, Маюми, мне это очень трудно понять, — сказал Брент, в памяти которого всплыли сотни изувеченных трупов — моряков с «Йонаги».— Конечно, — кивнула она. — Ты же христианин. Для тебя смерть — ворота, через которые ты пойдешь на Страшный Суд. — Она крепче стиснула его руку и шепнула в самое ухо: — Ворота захлопываются, отсекая прошлое, и начинается новая, потусторонняя жизнь.— Верно, — сказал Брент.— А нас — синтоистов и буддистов — смерть не пугает.— Особенно самураев.— Никого не пугает, Брент, никого. Наша вера исполнена оптимизма. Буддизм обещает возрождение в другом качестве, а синтоизм обещает, что жизнь будет продолжаться вечно в мире «ками», где боги и смертные смешиваются или, вернее, сплавляются воедино.— И если ты принял смерть, достойную самурая, тебе гарантирована вечная загробная жизнь вместе с другими героями.— Точно, — она показала на храм. — Все их души — здесь.— Да, я знаю.Она поглядела на него с состраданием:— Брент, я вижу, тебя все это угнетает.— Но ведь это я потащил тебя сюда, — улыбнулся он.— Ты должен был это увидеть.— Неодолимое желание.— А сейчас у меня неодолимое желание поесть чего-нибудь.— Я знаю несколько отличных ресторанчиков.— В ресторан мы пойдем в следующий раз. А сегодня поедим у меня.— У тебя? — переспросил Брент, как зачарованный глядя ей в глаза.— Да.Они двинулись к выходу.
Брент сидел за стойкой в маленькой кухне Маюми на высоком табурете, но все равно ноги его упирались в пол.— Еда в западном стиле, — сказала Маюми, ставя на стойку тарелки. — Стейк, печеный картофель, капуста-брокколи, фасоль и на десерт — лимонные меренги.— О Боже! — Брент взял на изготовку нож и вилку. — Я целый год не видел ничего подобного!— Мы, японцы, умеем чтить и чужие традиции.— Это очень отрадно, — сказал он и отрезал первый кусок стейка.Минут через двадцать его тарелка была пуста, а сам он переместился на длинный диван, стоявший у мраморного стола. Маюми принесла ему чашку кофе и присела рядом.— Я рада, что все твои болячки зажили, — она взяла его большую руку и повернула ее к свету, — быстро, как на собаке. — Она опустила его руку, но продолжала держать ее в своей и внимательно осматривала его лицо. — Вы обрели прежнюю красоту, лейтенант Росс.— Ты хочешь сказать, что в прошлый раз она несколько потускнела?Ее смех зажурчал как шампанское, льющееся в хрустальный бокал.— Еще бы не потускнеть при свете таких ослепительных «фонарей» под глазами!Брент, засмеявшись, обхватил ее узкие плечи, а когда она взглянула на него, притянул ее к себе или сам был притянут к магниту ее губ — полуоткрытых, мягких, горячих, жаждущих, прячущих проворную скользкую змейку языка. Руки ее обвили его шею, и совсем рядом он ощутил бешеный стук ее сердца. Груди ее прижимались к его груди, и Брент почувствовал, как запульсировала в венах горячая кровь. Но в эту минуту она случайно задела закрытую бинтом рану у него на шее, и от острой боли, пробившей все его тело, подобно электрическому разряду, он дернулся и отпрянул.— Ох, Брент-сан, извини… Твоя рана…— Черт с ней, не обращай внимания!Но она уже отодвинулась.— Уже поздно, Брент-сан, а мне завтра рано вставать… У меня с утра лекция… — Поднявшись, она потянула его за руки. — Ну, пожалуйста, вставай…Брент неохотно подчинился. По-прежнему не выпуская его рук, она попятилась к двери, прислонилась к ней спиной.— В воскресенье, Брент-сан.Он приник к ней всем телом и прошептал, щекоча ей губами ухо:— Так, значит, ты сама решаешь?..— Сама, — шепнула она в ответ.— И что же ты решила?Она коротко, нервно рассмеялась.— Может быть, в воскресенье решу…— Я знаю один потрясающий ресторан…Она не дала ему договорить, губами зажав ему рот. Теперь Брент чувствовал все ее длинное, гибкое, упругое тело, которое, казалось, сплавляется воедино с его телом. Потеряв голову, он в самозабвении лихорадочно водил ладонями вдоль ее спины, бедер, зада, тронул напрягшиеся груди.— Нет, пожалуйста, не надо… — задыхаясь, шепнула она.— Это не лучший способ выпроводить меня, — пробормотал не в силах скрыть досаду Брент.Она развернула его к двери, поменявшись с ним местами.— Прошу тебя, Брент… Не сегодня. В воскресенье.Дверь открылась.— Ладно, — хриплым от еще неулегшегося возбуждения голосом сказал он. — В воскресенье.За спиной у него щелкнул замок.…Суббота тянулась бесконечно. Что бы он ни делал в этот день, образ Маюми неотступно стоял у него перед ним, глаза смотрели со страниц технических справочников, вкус ее губ он ощущал на своих губах, а руки, казалось, помнили прикосновения к ее телу. Это было восхитительно. Это было мучительно.Утро он провел в БИЦ вместе с Аланом Пирсоном и единственным, не считая Брента, американцем, внесенным в судовую роль «Йонаги», — штатным шифровальщиком Дэнни Мэнефи. Втроем они осваивали новое оборудование, то и дело заглядывая в справочники и руководства. Мучительным усилием воли он пытался отвлечься от мыслей о Маюми, но образ ее вновь и вновь представал перед ним. Около полудня лазерный принтер вдруг ожил и с бешеной скоростью за несколько секунд покрыл бумагу двумя тысячами знаков. Мэнефи оторвал от рулона сообщение, сложил его, спрятал в конверт и протянул Бренту:— Это для адмирала Аллена.Брент надписал конверт и отдал его вестовому. Тот поклонился и исчез.Через несколько минут загудел телефон, Мэнефи передал трубку Бренту, и лейтенант услышал голос старшего офицера Митаке Араи, который приказал ему срочно прибыть на совещание к командиру корабля.Вскоре Брент уже входил в адмиральский салон. Из всех летчиков присутствовал только подполковник Окума — Мацухара, Исикава и Даизо Сайки проводили тренировки экипажей и учебные полеты в Токийском международном аэропорту. Джейсон Кинг был в американском посольстве, но все остальные сидели на своих обычных местах. Брент, как всегда, занял место в конце стола напротив полковника Бернштейна рядом с необычно бледным и удрученным адмиралом Алленом.Адмирал Фудзита, заметно волнуясь, резким голосом скорее приказал, чем предложил Аллену начать.Старый американец медленно, словно нехотя, поднялся, опустив голову, как будто не хотел ни с кем встречаться взглядом и прятал свои водянистые зеленовато-серые глаза. Взяв распечатку, он тихо, трудно, с горечью выговорил:— Из-за катастрофической ситуации с горючим американские вооруженные силы оставляют все свои тихоокеанские военные базы. Кроме Гавайских островов.— Как? И Филиппины тоже? — перекрикивая общий возмущенный ропот, воскликнул Окума.— Да, — еле слышно отвечал Аллен.Окума, привстав с места, оперся о стол и метнул на Брента взгляд, в котором, кроме застарелой и привычной неприязни, читалось теперь и умерявшее его уважение. Атаки, которой ждал Брент, не последовало, летчик сдержался и сказал:— Теперь мы остались без прикрытия с обоих флангов. Особенно велика угроза с юга. — Он показал на карту Тихого океана. — Там сотни островов, и на любой могут высадиться арабы, превратив его в непотопляемый авианосец.Фудзита, уже овладев собой, подошел к карте и проговорил задумчиво и негромко:— У них есть шпионы.Взгляд его скользнул по лицу Бернштейна.— Разумеется, сэр, — сказал израильтянин. — Ими кишат все арабские посольства в Вашингтоне. Да и КГБ собирает для них информацию.— Стало быть, им уже известно о намерениях американцев, и десантные операции приобретают зримые и угрожающие очертания. — Он ткнул в карту. — Вот здесь! Здесь, на западе Тихого океана, образуется вакуум! Брешь! Прорыв! У Каддафи — вся нефть стран ОПЕК, у Каддафи — сто миллионов фанатиков, готовых ринуться на священную войну с неверными. Да, высадка более чем вероятна… Возможно одновременное десантирование на Яп, Палау, Каролинские и Марианские острова… — Он помолчал, словно обдумывая сказанное, и, пожевав губами, добавил: — И даже на Окинаву.— Прошу прощения, — сказал Бернштейн и, когда адмирал кивнул, поднялся: — Несколько недель назад мы получили сообщение, что арабы приобретают БДД…— Что? Что они приобретают? — привскочил с неожиданной для его лет живостью капитан третьего ранга Кацубе.— Простите. Приобретают бомбардировщики дальнего действия, — пояснил Бернштейн. — Мы предполагали — для использования на Ближнем Востоке.— Мы знаем, что у них есть многомоторные самолеты, — сказал Кацубе.— DC-шестые, «Констеллейшн», — поддержал его Окума.— Все так. Но я веду речь о стратегических бомбардировщиках. И теперь, после ухода США…В салоне стало очень тихо, словно всех присутствующих с головой накрыла холодная волна.— Поясните свою мысль, — сказал Фудзита. — Что вы имеете в виду?— Стратегические бомбардировщики. Нам известно, что арабы модернизировали и перевооружили не меньше двадцати FW200. — В полной тишине он открыл папку и мельком проглядел документ. — Базовая модель создана во время второй мировой войны:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41