— Прошли пятьдесят футов! — доложил Бэттл с поста погружения, и все с облегчением перевели дух: теперь они были недосягаемы для артиллерии эсминца.— Добро. Штурман, курс на глубину сто фатомов!Каденбах отозвался в ту же минуту, словно предвидел команду:— Предлагаю курс один-девять-ноль.— Держать один-девять-ноль, — кивнул Уильямс рулевому.— Прошли два-три-пять, — доложил Сторджис.Тут раздался голос телефониста Дэвидсона:— Санинструктор Ясуда сообщает: адмирал Аллен скончался.В рубке стало очень тихо. Брент да, очевидно, и Уильямс не могли поверить в то, что услышали.— Он уверен? — спросил старпом.Дэвидсон произнес несколько слов в микрофон, выслушал ответ и доложил:— Так точно, уверен, сэр! Он считает, что у адмирала было кровоизлияние в мозг. Остановка сердца.Брент вне себя от горя и гнева, все еще не в силах поверить в смерть Аллена, стукнул кулаком по панели КУТа. Но времени предаваться печали у них не было. Потом — если выкрутятся… Сейчас надо спасать лодку и самих себя.— Сэр, миноносец запустил двигатели, — раздался голос акустика. Он подался вперед, прижав к ушам наушники, напряженно вглядываясь в экран старой гидроакустической станции «Марк IV», калиброванный лишь от нуля до пяти тысяч ярдов. — Выбирает якорь, я слышу, как лязгает цепь. И ведет постоянный поиск. — Пит вцепился пальцами в наушники. — Очень мощный сигнал… Никогда в жизни такого не слышал.Уильямс повернулся к люку:— Штурман! Сколько до «большой глубины»?— Шесть с половиной миль до ста фатомов, грунт — песчаный, впереди Западно-Каролинская впадина. Семь миль до трехсот фатомов.— Курс один-девять-ноль, — сказал Сторджис.— Хорошо. Дашь знать, когда пройдем еще сто футов, — приказал Уильямс.Рулевой взглянул на приборную панель перед собой. Помимо указателя угла перекладки руля, датчиков управления двигателями, Сторджис постоянно следил за репитерами гирокомпаса, питометра, манометра давления и репитера указателя глубины, калиброванного до шести тысяч футов.— Снялся с якоря, сэр, — сказал Пит Ромеро. — Скорость десять узлов и возрастает, дальность девять тысяч. Он у нас прямо за кормой: шум винтов сливается с нашей собственной кавитацией — потому я потерял другие суда. Но его мощный ГАС пробивается через все на свете.— Сколько мы делаем под водой?— Девять узлов, сэр, — ответил Сторджис, сверившись с питометром, и перевел глаза на глубиномер: — Прошли сто футов.— Так. — Уильямс склонился над люком и крикнул: — Штурман! Когда восход солнца?— Пять сорок, сэр, то есть пять минут назад.— Ч-черт!В игру вступали новые факторы: авианосцы тоже двинулись и теперь, когда поднялось солнце, можно было ждать и атаки с воздуха. Все, кто стоял в рубке, переглянулись понимающе и невесело.— Прибавляет хода, сэр, — сказал Пит. — Дальность — семь. — Все слышали, как работает гидролокатор миноносца, нашаривая их под водой. «Пи-и… пи-и… пи-и…» — раздавались, не смолкая ни на миг, частые, резкие, неумолимые гудки.— Пеленгует?— Пока нет, мистер Уильямс.— Прошли сто двадцать футов, — доложил рулевой.Брент почувствовал, что дифферент на нос стал не таким острым: Бэттл, стоя за спинами рулевых-горизонтальщиков, начал выравнивать лодку. Из люка послышался его голос:— Прошли сто тридцать, выровняемся на ста пятидесяти.— Хорошо. Приготовиться к атаке глубинными бомбами! Приготовиться к движению в бесшумном режиме! — сказал Уильямс, и телефонист Дэвидсон сейчас же отрепетовал приказ.Брент уловил перепад в работе двигателей, перешедших на минимальное число оборотов — их хватало только, чтобы лодка слушалась горизонтальных и вертикальных рулей. Были задраены все люки и водонепроницаемые переборки, закрыты клапаны и фитинговые заглушки трубопроводов, отключена вся система вентиляции. Сразу стало очень жарко, и пронзительно запахло потом людей, испытывающих страх. Открытым остался только люк между рубкой и центральным постом.— Нагоняет, сэр, и быстро, — сказал Пит Ромеро. — Висит у нас за кормой.Знакомое сосущее ощущение, всегда появлявшееся у Брента в минуты опасности, возникло и сейчас, и во рту стало кисло. За ним гнались, его преследовали, его хотели подвергнуть мучительной казни люди, которых он не знал и в глаза никогда не видел.— Глубина под килем — два-три-ноль, — доложил Чарли Каденбах.— Хорошо. Опустить до двухсот.В ответ на эту команду послышался удивительно спокойный голос Бэттла, инструктирующего рулевых, и лодка резко пошла вниз.Брент немного успокоился — исчезло мучительное сосание под ложечкой: лодка скользила в спасительную глубину, в свою природную среду. Чем глубже, тем безопасней, чем толще слой воды над головой, тем прочнее спасительный щит. Там, в пучине океана, нет движения и не раздается ни звука, кроме тех, что производят пришельцы с земли, преследующие себе подобных или скрывающиеся от них. Свет здесь мягкий и рассеянный, либо его нет вовсе, течения слабы, а все жизненные процессы многочисленных и разнообразных обитателей протекают неспешно и негромко, чуть заторможенно, гармонируя с исконным и вечным величавым спокойствием, которое царит здесь, в подводном царстве, и которое сейчас собирался разнести в клочья ливийский миноносец.— Нащупал, — спокойно сказал Пит.Все слышали работу эхолотов миноносца, воспринимавших сигналы, отражавшиеся от корпуса лодки. Слышали и шум его винтов.— Право руля, самый полный ход! — крикнул Уильямс. — Мы его заставим проскочить мимо нас.Брент знал, что идея хороша в том, конечно, случае, если сработает. Было ясно, что на миноносце сейчас вычисляли курс лодки и свой собственный, чтобы рвануться на перехват. Своим резким броском в сторону Уильямс надеялся спутать их расчеты и заставить сбросить бомбы в пустоту.Резкие звуки винтов и гудки стали громче и чаще, они гулко отдавались в спертом воздухе отсеков и исходили откуда-то сверху и чуть сзади. Все с тревогой уставились в этом направлении. «Пи-пи-пи» и шум винтов медленно стали отдаляться.— Прошел мимо, — сказал Пит.Раздались три, а потом еще два щелчка.— Черт, — сказал Уильямс. — Гидростатические взрыватели.Ромеро до отказа прикрутил регулятор громкости. Брент видел, что рука его дрожит.Пять тяжких ударов одновременно обрушились на лодку, и она запрыгала, как кость в зубах оголодавшего пса, загудела, словно исполинский барабан, заходила ходуном от взрывов, сотрясавших ее корпус. Взметнулась в воздух пыль, на голову Брента посыпались кусочки пробки. Он схватился за панель компьютера.— Прошли два-семь-ноль, сэр! — крикнул Сторджис.— Лево на борт! Полный ход! Курс — один-девять-ноль.— Миноносец лег на курс два-ноль-ноль и поворачивает направо, — доложил Пит.— Штурман, — крикнул в люк Уильямс. — Что там на дне?— Глубина шестьдесят фатомов, грунт песчаный.— Кладите ее на грунт! На брюхо!Рев двигателей стал еле слышен, и «Блэкфин» плавно заскользил вниз, на дно.— Поворачивает, сэр! — доложил акустик. — Миноносец возвращается.— А остальные?— Шум больших винтов с малым числом оборотов — авианосцы и крейсера ложатся в дрейф. Две группы винтов на высоких оборотах — это еще два миноносца выходят с якорной стоянки.— Ну, понятно, решили не выводить тяжелые суда, пока не разделаются с нами, — сказал Брент.— А чтобы поскорее разделаться, выводят еще два ЭМ Эскадренных миноносца.

.— Прошли двести пятьдесят футов, — доложил рулевой.Казалось, прошло не две-три минуты, а вечность, прежде чем лодка мягко коснулась дна на глубине трехсот семидесяти футов, заглушила двигатели и легла на грунт, безмолвная, как гробовая плита. От перепада давления у Брента заболели уши, он слышал, как поскрипывает, потрескивает, постанывает под чудовищным напором корпус лодки. Пот уже не катился, а ручьями стекал у него по лбу и щекам, воротник и грудь рубашки вымокли насквозь — в отсеках стояла чудовищная духота: больше шестидесяти человек поглощали кислород и выдыхали углекислый газ. Переборки, казалось, нависали над самой головой, и Брент молил о глотке свежего воздуха. Глянув на манометр, он почувствовал, что, несмотря на жару, его пробирает озноб: на каждый квадратный дюйм корпуса давило сто шестьдесят четыре фунта воды. А гудочки радаров попискивали со всех сторон, но тон их звучания изменился: стал более низким. Тут явно было что-то не то.— Сейчас набросятся, — сказал Уильямс. — Держись!— Может, и у них ошибки на картах?— Что ты имеешь в виду?— Если верить Каденбаху, нам еще несколько миль до глубокой воды. А ведь мы лежим на грунте почти на четырехстах футах. Вот я и думаю: может быть, эта впадина вообще не обозначена на карте?..— Штурман! — крикнул в люк Уильямс. — Какая здесь глубина по счислимому пути?— Двести девяносто футов, сэр.— Чтоб я сдох! Почти сто футов разницы!— Миноносец возвращается, сэр! — доложил Пит.— Включи-ка динамик.Ромеро повернул тумблер, и в ту же минуту в отсек словно ворвался враг: переборки содрогнулись от шума винтов, писка ГАСов, ведущих поиск. Слышался даже свист пара, вой турбин и редукторов, оглушительный плеск разрезаемой носом миноносца воды. Гудки барабанили по корпусу лодки, как крупнокалиберные пули, приближаясь и делаясь все громче. Слышался и шум других винтов.— Они вытянулись в линию, сэр, — сказал акустик. — Выстроились как на параде. — И с горечью добавил. — Их ГАСы на такой глубине не могут давать такие громкие сигналы. Это новая аппаратура, сэр. Гроша ломаного не стоят все эти Женевские соглашения. Нас обманули, сэр.— Чего еще ждать от арабов? — зло ответил Уильямс.Внезапно шум винтов головного миноносца достиг предельной громкости, обрушился на них со всех сторон, обволок, словно дыхание смерти.— Он прямо у нас над головой.— Выключи динамик.Но шум все равно продолжал проникать в отсеки, а потом всю мешанину противоборствующих звуков перекрыл ужасающий грохот. Еще раз. И еще. Это была серия шестисотфунтовых глубинных бомб. «Блэкфин» вздрогнул, дернулся, корпус его застонал и затрещал.Брент ухватился за панель КУТ. Сквозь парализующий сознание ужас пробилась одна мысль: «Четырнадцать футов». Если бомба разорвется ближе четырнадцати футов от лодки, толща воды не сумеет погасить взрыв и корпус «Блэкфина» просто лопнет, как треснутое яйцо. Нужны еще двести футов глубины… А где ж ты их возьмешь?Снова — шум винтов над самой головой и новый смертоносный град бомб. Свет в отсеках мигнул.— Третий эсминец на подходе, сэр, — сказал Ромеро.Писк, шум винтов, удары — и потом шесть щелчков у самого корпуса. Да, это, кажется, будет поближе… Раздался долгий, переливчатый рев. «Блэкфин» гудел и вибрировал, как исполинский камертон, Бренту показалось, что он попал под огромный колокол. Лодка приподнялась и снова упала на брюхо, взметнув тучу ила. Свет погас, и по темным отсекам пронесся крик ужаса.— Включить аварийное освещение! — жесткий, повелительный тон Уильямса остановил готовую начаться панику. Тускло замерцали аварийные лампы. — Мы — ниже, чем думают арабы, и их бомбы рвутся у нас над головой. Акустик! — окликнул он Ромеро, задумчиво потирая подбородок. — Ну что они там?— Идут в строю кильватера, сэр, ходят по кругу. Пеленг ноль-восемь-ноль, дальность головного — тысяча ярдов.Уильямс повернулся к телефонисту Дэвидсону:— Передать в машинное отделение, лейтенанту Данлэпу: приготовиться выпустить галлонов пятьсот масла! Лейтенанту Хассе: первый и второй торпедные аппараты — товсь! Лейтенант Росс! — взглянул он на Брента. — Гироскопический угол — ноль, глубина — сто. Произвести залп!— Реджи… — в замешательстве, негромко ответил Брент. — Они не найдут цели: лягут на брюхо и, если глубина позволит, самоликвидируются.— Знаю, — сказал Уильямс, не отрываясь от пульта управления стрельбой.— КУТ готов! — доложил Брент.— Первый и второй торпедные аппараты готовы! — передал телефонист слова Хассе.Два глазка на панели вспыхнули красным. Уильямс нажал на кнопку, и лодка содрогнулась всем корпусом.— Первая торпеда пошла!.. Вторая торпеда пошла!.. — отрепетовал Дэвидсон доклад торпедистов. — Первая — электрически, вторая — вручную.— Заходят для новой атаки, сэр, — сказал Пит Ромеро, но и без него все слышали по правому борту характерные звуки.— Передать энсину Хассе: собрать обломки обшивки, плашкоута, настила — все дерево, какое есть под рукой, — спасательные жилеты и все прочее, что может плавать! Заложить в первый торпедный аппарат. По моей команде — выстрелить!— Есть, сэр! А второй аппарат?Уильямс, скрипнув зубами, бросил на Брента быстрый взгляд искоса.— Передать санинструктору Ясуде: пусть накачает кислород в легкие и желудок адмирала…— Нет! Не смей! — вскрикнул Брент, шагнув к старпому.Все обернулись к нему.— Лейтенант Росс, на место! Лодкой командую я!— Но это немыслимо!.. Это дико…— Еще слово — и я вас отстраню от должности. Ясно?Брент в свою очередь заскрежетал зубами. За последний час ему уже дважды грозили этой карой. Он поднял глаза туда, где нарастал шум винтов.— Ясно.Уильямс перевел глаза на телефониста и продолжал как ни в чем не бывало:— …и положит его тело во второй торпедный аппарат.Спустя несколько минут смертоносный шквал возобновился. Уильямс был прав: глубинные бомбы рвались на дистанции, по крайней мере втрое меньшей, чем было нужно для поражения лодки. Но, во-первых, пока эсминцы оставались над ней, нечего было и думать об атаке на авианосец, а во-вторых, арабы могли изменить тактику и сбросить бомбы, которые сработали бы на большей глубине. Корпус «Блэкфина» и так испытывал страшное давление. Снова погас свет, но тут же зажегся снова.Когда третий миноносец стал отворачивать, Дэвидсон доложил:— Первый и второй торпедные аппараты готовы, сэр.— Передать Данлэпу: пусть выпускает масло. — Уильямс шагнул к панели, нажал кнопку пуска.Брент содрогнулся вместе с лодкой и всем ее содержимым.— Передать в носовой торпедный отсек энсину Хассе: пусть соберет еще обломков и всякого мусора и выстрелит ими из первого и второго аппаратов без моей команды! Ручное управление! И поживей!— На подходе еще эсминцы до двух единиц — крейсер и авианосец!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44