– Тебе это нравится? – спросила Элен.
– Суховато написано, – вот и все, что ответила ей Пэнси. – У него не было каких-нибудь странностей в личной жизни? Я правильно почувствовала, да?
Элен заподозрила, что за внешней тщательно оберегаемой маской таится другая Пэнси, которую никто не знает.
Однажды вечером, уже к концу пребывания девушек в Венеции, роскошно разодетые Мейсфилд и Ким отправились на званый обед к очень важным людям. Мейсфилд уговаривал девушек съездить в ресторан, который он сам за них выбрал. Он лично заказал для них столик и распорядился, чтобы счет прислали к нему домой.
– Вам там очень понравится, – твердо заявил он. – Такую еду, как готовят в «Рыбаке», вы еще неизвестно где попробуете.
Обрадованные, что на сегодня они избавлены от ежевечернего общения с Уорренами, которое вызывало у них чувство некоторой неловкости и воспринималось как досадная обязанность, девушки замешкались с переодеванием, а затем, смеясь, вышли на улицу. У них было такое чувство, что этот вечер какой-то особенный.
«Рыбак» действительно оказался замечательным рестораном. Он был маленьким, уютным, в нем витали чудесные запахи. Когда еда была готова, ее благоговейно подали на белоснежную скатерть. Это оказались дары моря, вкус был изумительный, все прямо-таки таяло во рту. Они наелись до отвала и выпили несколько бутылок золотистого вина, настроивших их на веселый лад. Потом, насытившись, потягивали кофе и приятный, мягкий коньяк. Внешне такие разные, они привлекали восторженное внимание мужчин, но девушкам было хорошо втроем, и они никого не замечали.
Пэнси довольно вздохнула и откинулась на спинку стула.
– Кажется, что старый, унылый Оксфорд остался далеко-далеко, да? И Фоллиз-Хаус, эта вечно шныряющая повсюду Роза и подглядывающий бабник Джерри…
– Да, это совершенно другой мир, – согласилась Хлоя. – Но через два дня мы туда снова вернемся.
Наступила неожиданная, недолгая пауза.
Вот уже больше недели никто из них не упоминал про Стефана, но сейчас девушкам показалось, что он сидит рядом с ними за столом.
– Как чудесно, что вы приехали сюда, – отрывисто сказала Пэнси. – Мне ужасно тоскливо с Мейсфилдом и Ким. Конечно, все равно очень мило, что можно сюда приехать, я над всем этим посмеиваюсь, но мне бывает очень грустно. А с вами было по-другому. Я… я ни по кому не скучала, ни с кем не хотела повидаться.
– Я тоже, – тихо сказала Хлоя.
Пэнси подалась вперед и дотронулась пальчиком до ее запястья.
– Если бы я была еще уверена, что это правда, мне было бы вдвойне приятно, – прошептала она.
– Это правда, – откликнулась Хлоя. – Я любила его, но уже не люблю. Вообще-то у него уйма недостатков.
– Верно, – усмехнулась Пэнси. – Что бы ни случилось, он непременно подберет какую-нибудь цитату, чтобы все выглядело еще значительней.
– А этот его голос лектора! Даже в постели он разговаривает с тобой так, будто перед ним целая аудитория, и он проводит семинар.
Они захихикали. Элен потрясенно смотрела на них. Запретная тема вдруг стала для них поводом для общего веселья.
Пэнси потерла глаза.
– Бедный Стефан! Какие мы гадкие…
– Ничего, Стефан не пропадет. Беатрис – вот кто бедная, – неожиданно серьезно возразила Хлоя.
– Да. Между прочим, я не просила, чтобы он оставил свою жену. Я вообще его ни о чем не просила.
– Этим мы с тобой отличаемся, – спокойно сказала Хлоя.
– Может быть. Но, не знаю уж почему, он пришел ко мне, и… все получилось… Меня это перепугало до смерти, да и сейчас пугает. Я пыталась однажды поговорить с тобой на эту тему, Элен, помнишь?
Элен слегка покраснела под ясным взглядом голубых глаз Пэнси.
– Я тебе не очень-то помогла, да? Ты решила, что я так себя веду из моральных соображений, но это было только из-за Оливера и Хлои.
Оливер… Они не сговаривались, но им вдруг стало понятно, что об Оливере нельзя упоминать в этом уютном ресторанчике, слушая, как мирно журчит вода за окном.
– Ты очень верный друг, – воскликнула Хлоя, взяв Элен за руку.
– Да-да, – подтвердила Пэнси. – И ты единственная из нас, у кого есть разум. Дарси – совершенно очаровательный человек, и он тебя боготворит.
«Он тебя боготворит»… Эти слова эхом прозвучали в ушах Элен, и Венеция исчезла. Она увидела Дарси: он стоял на лугу в Мере и улыбался ей.
– А ты что, не знала? – донесся до нее вопрос Хлои.
Элен сделала над собой усилие и вернулась к реальности.
– О нет, знала, – она торопливо посмотрела на подруг и решительно сменила тему разговора. – Но почему мы сидим тут и болтаем о мальчиках, словно школьницы? Нам что, больше не о чем поговорить?
Они снова рассмеялись.
– Ну, конечно, есть о чем! Например, для начала о «Камнях Венеции».
– Как вы думаете, может, нам стоит заказать еще коньяку прежде, чем Пэнси сделает критический разбор этого произведения?
– Да, я уверена, что без коньяка нам не обойтись!
Гораздо позже, вернувшись в Палаццо Кроче, они увидели, что Мейсфилд и Ким ждут их в гостиной. На одутловатом лице Мейсфилда читалась явная, искренняя озабоченность. В руках он держал серебряный поднос, на котором лежал маленький квадратный конвертик.
– Вот, мы только что получили… Это для вас, Элен.
Сомнений быть не могло: это была международная телеграмма.
Радость от приятно проведенного вечера мгновенно улетучилась, и Элен похолодела от страха.
«О Господи! – взмолился ее внутренний голос. – Только не мама!.. Пожалуйста, Господи, не отнимай у меня еще и маму!..»
Она взяла дрожащими руками конверт с хорошенького подноса и неловким жестом надорвала его.
– Надеюсь, это не плохие новости, – проговорила Ким.
Элен уставилась в телеграмму и не сразу поняла, что там написано. Она нахмурилась, шепотом перечитывая короткое сообщение. Наконец напряжение спало, и Элен почувствовала такое огромное облегчение, что даже тихонько рассмеялась. Телеграмма выскользнула из ее пальцев и отлетела в сторону.
– Да в чем же дело, Элен? Ради бога, скажи!
– Ничего. То есть, не совсем ничего… Это Дарси. Пэнси подняла телеграмму и вложила ее Элен в руку.
– Ну, читай! – живо попросила она.
Элен снова взглянула на бумажку и медленно прочитала текст, словно он был написан на каком-то трудном иностранном языке.
– Тут говорится: «Элен! Выходи за меня замуж. Дарси» – Раздались невнятные восклицания. Элен вдруг заметила, что до сих пор смеется немного истерическим смехом.
– Это так на него похоже! – воскликнула она, не обращаясь ни к кому в отдельности. – Он не мог прямо сказать. Или позвонить по телефону. Это так на него похоже… совершенно в его стиле!
Ким ошарашенно поглядела по сторонам.
– Может быть, кто-нибудь мне объяснит, кто такой Дарси?
– Ким, – сказала Пэнси, – это старший брат Оливера Мортимора.
У Ким отвисла челюсть.
– СТАРШИЙ брат?
– Так точно. А значит, среди нас сейчас находится та, что, вполне вероятно, станет графиней Монткалм, – Пэнси повертела в руках телеграмму. – Ответ уже оплачен. Он знает свое дело, Элен.
Хлоя ласково взяла Элен за руки.
– Может, нам надо уйти и оставить тебя одну?
Элен вздрогнула.
– Нет! Не уходите, пожалуйста! А что… что надо сделать, чтобы ему ответить? Он ведь ждет.
Мейсфилд протянул ей радиотелефон.
– Хотите позвонить?
Элен покачала головой.
– Нет. Я хочу просто послать телеграмму.
Она протянула ему скомканную бумажку.
– А что вы там напишите?
Элен посмотрела на его тяжелые веки, потом перевела взгляд на потрясенную Ким. Стоявшие за спиной Ким, Хлоя и Пэнси с нежностью смотрели на Элен. А за окном с распахнутыми ставнями чернела благоуханная ночь… Элен подумала о том, как Венеции удалось завладеть ее душой и телом, и о том, что в этом томном городе все кажется простым и милым.
Воспоминания о последних месяцах ее жизни мучительно контрастировали с этими впечатлениями, гам была сплошная борьба и печаль… Она безнадежно влюбилась в Оливера и очень переживала его утрату.
Даже потом, медленно приходя в себя, она не смогла обрести спокойствия, ибо оно омрачалось тем, что Оливер становился все несчастней и несчастней… Теперь же она испытывала к нему нежность, и в ее заботах и тревоге проскальзывали искорки былой любви. Даже здесь, в Венеции, далеко-далеко от Оливера, она, держа в руке телеграмму Дарси, видела лицо его младшего брата и слышала его горький смех.
И все же именно Дарси изменил ее жизнь. Он спас ее от одиночества и почти совсем развеял печаль, снедавшую Элен. Дарси, конечно, не был Оливером. Он был самим собой, и она вдруг поняла, насколько это для нее важно… «Элен! Выходи за меня замуж. Дарси».
Элен вспомнила, как она прощалась с Оксфордом и как ее руководительница спросила, чего же она на самом деле хочет от жизни? Ответ Элен изумил их обеих. «Я хочу выйти замуж и иметь детей». Мысль о совместной жизни с Оливером была мучительно-нелепа. А вот с Дарси – другое дело. Он был верным, без закидонов, и она знала, что он ее любит.
Придя в гости к Стефану Спаррингу, Элен позавидовала Беатрис, позавидовала уютной неразберихе, царившей у них на кухне. Теперь она тоже сможет так жить, и ее мужем будет Дарси, очень хороший человек, тут двух мнений быть не может.
Она вернется в Оксфорд, и ее будут там ждать Дарси, невысокий серый дом на пригорке и горячая любовь… А знаменитая фамилия – хотя он так мало ей соответствует – придаст ей несокрушимую уверенность в себе. За Дарси она будет, как за каменной стеной, и сможет быть счастлива. И она это сделает не только ради себя. Маме и Грэхему больше не придется ни о чем беспокоиться. Элен не сомневалась, что Дарси позаботится о них.
Пэнси, Хлоя и Уоррены все еще смотрели на нее и нерешительно улыбались. За окнами по-прежнему раздавалась негромкая музыка, как обычно, ночью в Венеции. Жизнь была здесь простой и милой. И сердце Элен бешено забилось в груди, когда она осознала, что и ее жизнь тоже может быть теперь очень простой…
«А ты-то сама любишь Дарси? – спросила она себя и без колебаний ответила. – Да».
Ну, а если она и не любит его так, как любила когда-то Оливера, то что с того?.. Та любовь сперва ее душила, а потом чуть не убила. Такого явно следует избегать.
Элен медленно подняла голову и посмотрела на подруг. Они ободряюще улыбались. Мейсфилд ждал у порога.
– Я хочу ответить: «Да. Элен».
– Что ж, я сейчас это устрою, – сказал он. Все было решено.
Ей больше не нужно будет бороться с собой, не нужно будет убегать от Дарси. Все, что от нее требовалось, уже сделано. От нее требовалось лишь принять решение.
Но затем перед ней неожиданно предстало другое лицо. Элен увидела скептически нахмуренные брови Тома Харта и еле заметную усмешку, которая так часто ее бесила. Том удивится ее решению… Однако она отогнала подальше неприятную мысль и смутный страх, засевший где-то глубоко внутри. Если Том – ее друг, значит, он будет рад ее счастью. А если даже и не рад, то какое ей до этого дело?
Том Харт не имеет ко всему этому никакого отношения.
Все столпились вокруг Элен.
– Поздравляем! – послышался чей-то голос. Ее целовали в щеки, обнимали за плечи.
– Это надо отметить, – заявил Мейсфилд. Он откупорил бутылку шампанского, и их обдало серебристой пеной.
– За виконтессу Дарси! – провозгласили друзья.
– Нет! Просто за жену Дарси, – запротестовала Элен.
Она вдруг увидела перед собой Монткалм: он горделиво высился на горизонте, со всеми своими башнями и куполами…
Затем она увидела лорда и леди Монткалм: они натянуто улыбались, глядя, как она и Пэнси садятся в «роллс-ройс» Мейсфилда.
Интересно, они знают? Что они подумают, когда узнают?
Ладно, сейчас нечего об этом беспокоиться… Ты просто вспоминай Дарси… ласкового, любящего Дарси и широкие просторы Мера.
Элен обхватила обеими руками бокал и сделала такой большой глоток, что пузырьки шампанского, казалось, забурлили у нее в голове.
Все были готовы веселиться, но не успела Элен допить свой бокал, как ее охватила безумная усталость.
Она нетвердой рукой поставила бокал и, моргая, посмотрела по сторонам.
– Мне нужно лечь. Я вдруг так утомилась… Сон манил ее, казался самой чудесной перспективой, какая только может быть.
– С тобой все в порядке? – в голосах друзей звучала явная озабоченность.
– Это просто от волнения, – успокаивающе проговорила Ким. – Надо как следует выспаться, а завтра мы поедем в магазин и выберем вам в подарок какую-нибудь красивую вещь из венецианского стекла. Хотя я думаю, в Монткалме полно красивого стекла.
В ее интонациях проглядывала тоска. Элен подошла к порогу.
– Спокойной ночи! – заплетающимся языком пробормотала она. – Желаю всем спокойной ночи!
Элен знала, что она кого-то ждет. Она была уверена, что он придет, и знала, что торопиться некуда. Поэтому она терпеливо сидела на солнышке, ощущая под собой нагретую каменную стену и поглаживая кончиками пальцев грубую, шершавую поверхность. Перед ней открывался вид на старинное английское пастбище, на котором росла сочная, молочно-спелая трава и кое-где высились дубы; дело происходило ранним летом.
Затем она заметила, что по кочкам к ней кто-то идет. Это был не тот человек, которого она ждала, но Элен не удивилась. Больше того, она спрыгнула со стены и подбежала к нему. Трава щекотала ее голые лодыжки.
Том протянул к ней руки.
Она уткнулась лицом в его плечо и подумала, что слышит, как бьются их сердца. Потом открыла рот, собираясь что-то сказать, но он остановил ее.
– Тише! Послушай!
Над их головами пел жаворонок, заявляя свои права на место под синим небом.
Том поцеловал ее. Он дотронулся губами до ее ресниц, до щек… казалось, он их пробует на вкус… а потом его губы отыскали ее. В его темных глазах сквозила страсть, которая так часто маскировалась циничной усмешкой. Пальцы Тома перебирали пуговицы на ее платье, беленькие пуговки на платье, которое она носила только летом.
Он их расстегивал одну за другой.
Глаза его были теперь закрыты, на лице резко выделялись черные полосочки ресниц. Том провел кончиком языка по ее ключицам и прикоснулся к маленькой белой выемке на горле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60