Элен вжалась в кресло.
«Я бы никогда не смогла, – подумала она, – войти вот так в зал, где меня никто не знает и не ждет и попросить, чтобы мне разрешили участвовать в просмотре. Но ведь, с другой стороны, я и не такая красавица…»
Ее лицо слегка омрачилось, когда она посмотрела на артистов, приготовившихся произносить знакомые строчки.
Пэнси была в свободном джемпере с отложным воротником – свитер скрадывал ее стройную фигурку с маленьким бюстом, – в джинсах и мягких замшевых сапожках чуть выше щиколотки. Этот наряд, да еще шапка слегка взлохмаченных волос делали ее очень похожей на девушку, переодетую юношей, что и полагалось по тексту.
«Любовь – чистое безумие, – читала Пэнси, – и, право, заслуживает чулана и плетей не меньше, чем буйный сумасшедший».
Голос у нее был негромким, но удивительно звучным.
Тому не пришлось просить ее говорить погромче.
Она тоже великолепна, сказала себе Элен, великолепна, как и Оливер. Ей все равно, кто на нее смотрит и что думает. Она может быть самой собой, потому что уверена в своей правоте. Как и Оливеру, ей это дается без труда.
Элен была поглощена наблюдением за Пэнси и больше ничего не замечала, но Хлоя заметила и кое-что другое. Между Орландо и этой Розалиндой пробежала искра, которой не было раньше. Оливер вдруг посерьезнел, теперь это был юноша, влюбленный в саму любовь, и его игра стала убедительной. До этого она смотрелась просто мило.
А Розалинда, которую играла Пэнси, пока что потешалась над влюбленным юношей, но было понятно, что ее тоже тянет к нему.
И это было сыграно правильно.
«Охотно, от всего сердца, добрый юноша!» – тихо сказал Оливер.
«Нет, вы должны звать меня Розалиндой!» – в интонации Пэнси идеально сочетались юмор и пылкая страсть.
«Они уже хотят друг друга, – подумала Хлоя. – А такие люди, как эти двое, всегда добиваются, чего хотят». Хлоя бросила быстрый взгляд на завороженную Элен и вздохнула, пожалев бедняжку.
Публика невольно разразилась аплодисментами, и Оливер с Пэнси, зардевшись, подошли к краю сцены, вид у них был довольный.
– Правда, здорово? Правда, Оливер хорошо сыграл? – повернулась к Хлое сияющая Элен.
– Очень хорошо, – лаконично ответила Хлоя. – Если только режиссер не окажется слеп, как летучая мышь, мы можем себя поздравить с тем, что Фоллиз-Хаус подарил миру Розалинду. Какое у тебя мнение о нашей соседке?
Они посмотрели на стройную фигурку с серебристо-пепельными волосами, стоявшую на сцене между Томом и Оливером.
– Как удивительно, что мы живем в одном доме с таким созданием! Но она милая, как тебе кажется? – Элен нарочно говорила равнодушным тоном.
– Гм… – Хлоя подумала, что Пэнси действительно очень мило выглядит, но Элен от этой милоты не будет ничего хорошего.
Просмотр явно был завершен. Две разочарованные Розалинды незаметно удалились, и Том начал гасить свет. Элен нерешительно встала: ей страстно хотелось подойти к Оливеру, но стеснялась сделать первый шаг.
Сзади раздался голос Стефана Спарринга. Он тихонько прошептал Хлое:
– Еще есть время, чтобы перекусить. Вы составите мне компанию?
Элен тактично поспешила подхватить свои вещи. Она не хотела, чтобы Хлоя из вежливости оказалась вынуждена пригласить ее.
– До свидания, – твердо сказала Элен. Оливер и Пэнси еще стояли на краю сцены. Когда они наконец заговорили, ни один из них не упомянул о той, первой встрече в тумане на мосту Фолли. Они предпочли, чтобы воспоминание об этом осталось их общей тайной.
– Ты хорошо играла, – сказал Оливер. – Отличная вышла сцена.
Пэнси посмотрела на него в упор своими ясными глазами.
– Спасибо. Ты вообще-то тоже ничего играл. Очень даже ничего.
Когда Пэнси смеялась, ее красота как бы отходила на второй план, а на первый выступала ее неукротимая энергия. И это было такое прелестное сочетание, перед которым никто не мог устоять.
– У нас с тобой хорошо получится, – продолжала девушка. – Если, конечно, твой друг-режиссер даст мне эту роль.
– О, я думаю, он наверняка даст. А если он не сделает тебя моей Розалиндой, ему придется искать другого Орландо.
Оливер спрыгнул со сцены и, протянув Пэнси руки, помог ей спуститься на пол. Том тут же к ним присоединился.
Элен увидела, что они поглощены друг другом и позабыли про нее.
Она почти побежала к выходу, но затем нерешительно замерла, стоя в пустом фойе. Ей хотелось увидеть Оливера. Она просто не могла вернуться к своим книжкам, не перемолвившись с ним ни словечком. Но разве она может подойти к ним и вмешаться в их разговор?
Элен все еще мялась в фойе, когда туда вышли эти трое. Они сразу же ее заметили.
– Ну, привет еще раз! – небрежно промолвил Оливер с таким видом, словно они в последний раз встречались где-нибудь на автобусной остановке или в очереди в кинотеатр. – Ну, как тебе понравилось?
– Все хорошо, – пролепетала Элен. – У вас обоих… очень хорошо получилось.
И это все?
Но что еще, более строго напомнила себе Элен, она может ему сказать в присутствии этих людей?
– Ты тоже участвуешь в спектакле? – доброжелательно спросила ее Пэнси.
Вблизи ее глаза переливались дюжиной различных оттенков синего цвета. От Пэнси исходил запах, навеявший Элен воспоминания о садах в разгар лета.
– Нет, но мы еще не раз увидимся. Я тоже живу в Фоллиз-Хаусе.
– Правда? Это чудесно! Он такой странный, да? А женщина, которая там всем заправляет… Роза… что ты о ней думаешь?
– Осторожней, – предупредила ее Элен. – Роза – родственница Оливера.
Оливер пожал плечами, разговор, принявший такой оборот, его явно не интересовал.
– Она очень дальняя родственница, за которую я не несу никакой ответственности.
Том тоже проявил нетерпение.
– Ради бога, пойдем поедим. Пошли с нами, Элен. Вы уверены, что никак не можете участвовать в спектакле? Может быть, вы будете помогать за кулисами?..
– Я подумаю, – рассеянно откликнулась Элен. Она не отрываясь смотрела на Оливера, желая, чтобы он повторил приглашение Тома, но он ничего не сказал.
«Пожалуйста! – мысленно молила она. – Это же я! Разве ты не помнишь дней, которые мы провели вместе? Разве ничего между нами не было?»
Но потом другая, холодная и рассудочная Элен, напомнила ей: «Не унижайся! Он это ненавидит».
Но когда они повернулись к выходу, Пэнси взяла Элен за руку.
– Пожалуйста, поедем с нами. Надо же нам познакомиться поближе, мы ведь живем в одном доме!
Элен пошла. Она все еще не могла расстаться с Оливером.
В пиццерии, располагавшейся по соседству с театром, было многолюдно, от плиты поднимался пар. Оливер с отвращением попятился, но Том прошел мимо стоявших в очереди студентов и уселся за столик.
– Нет-нет, это мой столик, – сказал он протестующим ребятам, которые было облюбовали его.
– Здорово! – одобрительно пробормотал Оливер, когда их компания расселась по местам.
Подали пиццу. Оливер скривился.
– Ну, зачем нам есть всякую гадость?
Элен вспомнила, как они роскошно обедали, и тайком улыбнулась. Она чуть было не спросила Оливера: а как же другие люди это едят?
Том, которого еда интересовала лишь постольку, поскольку придавала ему энергии, резко возразил:
– Мы не пировать сюда пришли, а поговорить про наши дела.
Разговор сосредоточился на постановке пьесы. Они пили дешевое красное вино, при виде которого Оливер тоже скорчил гримасу.
Том поднял бокал и обратился к Пэнси.
– За тебя, – сказал он. – Ты не совсем идеальная Розалинда, но все же справишься с ролью.
– Что значит «не идеальная»? Да я стану настоящей сенсацией театральной жизни, подожди немножко, и ты увидишь!
Элен спокойно сидела, слушая и глядя по сторонам. Оливер и Том явно не замечали никого вокруг кроме своей новой Розалинды. А Пэнси оживленно болтала, сидя между ними, весело смеялась и поворачивала свое прелестное лицо то к одному, то к другому молодому человеку.
«С ней всегда так, – подумала Элен. – Она всегда будет в центре внимания. Неудивительно, что она может ворваться в зал, считая, что ее непременно должны прослушать. И не только прослушать, но и дать ей роль».
От взгляда Элен не укрылось то, что небрежная стрижка Пэнси явно сделана у очень дорогого парикмахера, что загар на ее лице держится круглый год, а на маленьких наручных часиках блестят бриллианты.
Наверное, ей никто ни в чем не отказывает.
Вообще-то Элен не была завистливым человеком, но сейчас почувствовала прилив зависти.
Оливер небрежно развалился на стуле, но глаза его смотрели внимательно, он не отрывал взгляда от Пэнси. Он позабыл про Элен, а она, как и раньше, ощущала его присутствие каждой клеточкой, была как наэлектризованная. Они сидела за маленьким столиком, где вчетвером было тесновато, и у Элен мурашки пробегали по коже, когда она ощущала близость его длинных, расставленных под столом ног. При взгляде на его пальцы, обхватившие винный бокал, кровь приливала к щекам Элен, а его голос – Элен даже не разбирала слов, а слышала только сам голос – казалось, заглушал все шумы. Еще вчера сидеть так близко от него было бы для нее счастьем. Но вторжение этой самоуверенной красотки все изменило. Элен смотрела то на Пэнси, то на Оливера, который совершенно утратил свою раскованность. Элен охватило недоброе предчувствие.
Она поковыряла вилкой еду, которую ей совсем не хотелось есть… все мысли куда-то вдруг подевались, осталось только леденящее душу чувство грозной опасности… Элен не замечала даже двух своих сокурсниц, которые смотрели, вытаращив глаза, на спокойную, серьезную Элен, неожиданно очутившуюся в столь блестящем обществе. Элен очень удивилась бы, скажи ей кто-нибудь, что она хорошо вписывается в премилую картинку: две белокурые головы, склонившиеся к двум темноволосым.
Наконец Пэнси посмотрела на свои маленькие золотые часики.
– О господи, сколько времени! Мне уже пять минут назад нужно было прийти на консультацию!
В ее устах это слово прозвучало как-то архаически и немного смешно. Однако при всем том Пэнси не шелохнулась. Наоборот, она налила себе еще вина и, лучезарно улыбаясь, поглядела на своих товарищей.
– Но я все-таки надеюсь, он меня подождет. Я ведь не настоящая студентка, а лишь прохожу одногодичный курс истории. Чтобы ублажить папочку, больше ни для чего. Он хотел, чтобы я поехала в Оксфорд и познакомилась там с нужными людьми. С будущими королями Бродвея. С разными там лордами… Ну, и с ужасно учеными женщинами.
Пэнси великодушно включила в свой список Элен, и у той потеплело на душе от доброжелательности красивой девушки.
– Поскольку мне нужно что-то делать, пока я тут торчу, а я ни в обычной истории, ни в истории искусств ничего не смыслю, то мне все равно, что изучать. Папа сказал, что учиться машинописи или кулинарному делу «непрестижно», и Ким его поддержала. Ким – это моя мачеха. Она третья по счету. Ей уже двадцать семь, а ведет она себя так, словно ей всего семь. Вы должны с ней познакомиться, это что-то невообразимое!
– Почему? – с интересом спросил Том. – Она что, бьет тебя и одевает в лохмотья, как и полагается настоящей мачехе? Даже несмотря на то, что она слишком молода для того, чтобы быть мачехой?
Пэнси весело рассмеялась.
– Вовсе нет, она не злая. Я не очень-то интересуюсь нарядами, но Ким без конца таскает меня по магазинам, на примерки и демонстрации мод. И она такая томная… ей даже коктейль сделать лень, не то, что меня побить! Но если вы думаете, что я дурочка, то вам следует познакомиться с Ким…
– Мы вовсе не считаем тебя дурочкой, – спокойно возразил Том.
– Ты очень милый. Но не беспокойся, у меня хватит природного ума, чтобы справиться с ролью Розалинды. Я его, без сомнения, унаследовала от отца. О, господи, как он разозлится, если я даже на первый урок не пойду! Но я вообще-то не знаю, куда мне нужно идти!
Пэнси порылась в маленькой итальянской сумочке из мягкой кожи, висевшей на спинке стула, и вытащила листочек.
– Вы не знаете, где музей Эшмолен?
Оливер, который словно завороженный глядел на нее, внезапно вскрикнул.
– Я иду как раз туда. Так что я покажу тебе дорогу.
Он галантно, совсем, как вчера, общаясь с Элен, помог Пэнси выйти из-за стола, отодвинул ее стул. Пэнси взяла его под руку, нисколько не сомневаясь в своем праве на мужское покровительство и защиту.
– Ладно, пока.
– Оливер!.. – Элен сама не знала, о чем она хотела его спросить.
Он слегка повернулся к ней, и ей показалось, что лицо его вдруг помягчело.
– Я к тебе скоро зайду, – сказал он, – увидимся в Фоллиз-Хаусе.
Они с Пэнси так быстро ушли, что Элен не сразу сообразила: она смотрит в пустое пространство, где только что стояли эти двое.
«Я к тебе скоро зайду»… Что же, ей придется довольствоваться этим.
Сидевший напротив нее Том тоже смотрел в пустоту. Они не сразу встретились глазами и поняли, что остались одни…
– Ну что ж… – криво усмехнулся Том. – Допьем вино, что ли?
Элен протянула ему свой бокал. Том Харт ей сразу понравился и – главное – он был другом Оливера. С Томом хотя бы можно поговорить об Оливере.
– Я никогда еще не встречала такого человека, – тихо сказала Элен.
– Такого, как Оливер? Да, в нем есть свой шик, и меня это восхищает. Ему на все наплевать, и мне кажется, это не только из-за его происхождения. Хотя и оно влияет. Вы только представьте себе, что значит жить в Монткалме. Или родиться в такой знатной семье, которая вот уже много столетий занимает столь высокое положение.
«На тебя это явно производит впечатление, – подумала Элен. – А на меня? На меня? Наверное, тоже».
Том продолжал говорить. Его темные брови соединились на переносице, а губы, обычно поджатые в насмешливой улыбке, раздвинулись шире. Он глядел вдаль.
– Для еврейского паренька вроде меня это нечто. Наше генеалогическое древо простирается всего лишь до прадедушки. Его звали Гарштейн, и когда он приехал в Нью-Йорк, у него ничего не было, кроме носильных вещей, в которых он туда явился. Он едва прокармливал жену и детей, продавая одежду. Каким-то боком его бизнес оказался связан с театральными костюмами. У моего деда к этому проявилась склонность, он начал заниматься костюмами в двадцать лет и к концу жизни стал знаменитым костюмером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60