А теперь дочь притихла и стала более уступчивой. Даниелу казалось, что Господь внял его молитвам.Словом, все трое по-разному реагировали на то, что происходило с их любимой Ребеккой. Но больше всех боялся Джексон: слишком многое он мог потерять.Ветровое стекло пикапа было усеяно капельками дождя. Сидя в кабине, Ребекка дожидалась Джексона, который вот-вот должен был выйти из банка. В эту субботу она едва дотянула до закрытия оранжереи. Ребекка подвинула ноги поближе к печке, от которой шли волны теплого воздуха, и вздохнула, слегка поглаживая живот.«Скоро я почувствую тебя, — подумала она, вздрогнув от счастья… и ужаса, и поплотнее завернулась в куртку. — Господи, прошу тебя, я никогда никого не любила так, как Джексона, и не хочу, чтобы этот ребенок разрушил наши отношения!»Струйки дождя стекали по стеклам, и все вокруг казалось мутным и тусклым; краски поблекли и были едва различимы. Но стоило Ребекке увидеть высокого мужчину, который появился в дверях банка, и она сразу поняла — это Джексон. Он немного помедлил, прежде чем ринуться под дождь. В его осанке, в наклоне головы было нечто особенное.Интересно, унаследует ли все это его дитя? Ребекка улыбнулась. Главное, чтобы малышу не передалась способность его отца попадать в разные неприятные истории.Пока Джексон бежал к пикапу, ее вдруг пронзила страшная мысль: ведь у их ребенка будет только один дедушка, потому что второй убит человеком, которого она любит. Ребекка тут же постаралась выбросить это из головы — ей неприятно было думать о столь мрачных вещах.— Господи, льет как из ведра! — сказал Джексон, залезая в пикап и захлопывая за собой дверцу.Ребекка, нахмурившись, дотронулась до рукавов его рубашки, с которых стекала вода, потом коснулась влажных джинсов.— Ты весь вымок. Так и простудиться недолго.Лицо Джексона просияло от радости, в глазах заиграли искорки. Он не привык, чтобы кто-то беспокоился о его здоровье.— Держи, в этом пакете деньги, которые я снял с депозита.Ребекка хотела было взять пакет, но он притянул ее к себе и поцеловал. Она охотно уступила ему. Губы Джексона были холодными и мокрыми. Он весело рассмеялся, когда Ребекка сморщила нос, на который стекали капельки влаги.— Давай-ка, детка, поскорее вытрем тебе носик, — нежно сказал Джексон. — А то вода, чего доброго, смоет мои веснушки.— Твои веснушки? — усмехнулась Ребекка.— Мои. Все пять, — и в подтверждение своих прав он снова прильнул к ней губами.На этот раз поцелуй был долгим и томительным, пробуждающим новые желания. И им захотелось перенестись куда-нибудь подальше от этих шумных новоорлеанских улиц, залитых дождем.— Джексон?— Что, дорогая? — шепотом спросил он и провел кончиком пальца по ее носу.— Ты всегда будешь любить меня?Этот вопрос ошеломил Джексона. А выражение лица Ребекки вселило в него страх.— Не знаю, что ты имеешь в виду, но я не мыслю своей жизни без тебя. Ну, ответил я на твой вопрос?Она смотрела на него застывшими, широко раскрытыми глазами, плотно сжав губы, словно с трудом удерживалась от слез.— Тебя что-то беспокоит, милая? Последние несколько недель ты сама не своя.Лицо Ребекки исказилось от ужаса.— Беспокоит? А что меня может беспокоить?— Понятия не имею. Может, ты жалеешь, что связалась со мной… что я вообще встретился на твоем пути и…Ребекка кинулась в его объятия, ловко уклонившись от руля и рычага переключения скоростей.— Нет! Никогда, никогда не говори так больше! Будь моя воля, я надела бы обручальное кольцо…Тут Ребекка запнулась, испугавшись столь откровенного признания. Джексон отвернулся, и у нее мигом упало сердце.— Эх, если бы да кабы, во рту бы выросли грибы! — пробормотал он сквозь зубы. — О чем я только не мечтал! И ничего не сбылось. Я давно перестал верить в чудеса.Джексон снова посмотрел на Ребекку. Его глаза были тоскливыми и холодными, как дождь за окном. Ей даже показалось, что в них блеснули слезы.— Чтобы наладить мою жизнь, нужно чудо. Я не гожусь в мужья. А потому давно говорил, что мы должны вести себя очень осторожно, иначе эта любовь сломает тебя.— Нет! Вот если я потеряю тебя, это будет трагедия. Возможно, именно твоя любовь… и не дает мне сойти с ума.Джексону показалось, что кто-то со всей силы ударил его в живот.— Господи, Ребекка, ты пугаешь меня до смерти!Ребекке очень хотелось собраться с духом и выложить ему все как есть, но вместо этого она немала путано объяснять:— Да… ну… ты даже представить не можешь, что я чувствую, когда ты входишь в комнату. Или улыбаешься, или поворачиваешься ночью в постели и прижимаешься ко мне. Если ты уйдешь, я не вынесу этого. Понимаешь?— Нет. И никогда не пойму, почему такая женщина, как ты, любит меня. Тебе это понятно?— Но я…Джексон легонько встряхнул Ребекку и заставил ее посмотреть ему прямо в глаза.— Я убил человека. И не просто человека, а своего отца.. Ее губы скривились. С трудом сдерживая рыдания, Ребекка зажмурила глаза и отвернулась, но Джексон ухватил ее за подбородок и снова заглянул в лицо:— Не отворачивайся от правды, Ребекка, посмотри на меня! Что ты видишь?«Я вижу отца своего ребенка», — подумала она, а вслух сказала:— Я вижу любовь.Джексон вздохнул, прижал Ребекку к себе и положил подбородок на ее макушку, увенчанную рыжими кудряшками.— Да, моя милая. Да! Этого я не могу скрыть, особенно от тебя. И пусть Господь Бог поможет дам обоим, потому что я не знаю, как заставить тебя прозреть.Прошло еще несколько томительных минут, и наконец Ребекка почувствовала, что успокаивается в этих сильных объятиях. Впрочем, такого утешения ей было недостаточно. Она выскользнула из рук Джексона, снова села за руль и пристегнула ремень.— Джексон?— Что, дорогая?— Поехали домой.Домой! Какое простое слово, но в нем таится глубокий смысл.Джексон кивнул. В ту ночь, когда они лежали, прижавшись друг к другу, им казалось, что не так уж трудно будет найти решение всем проблемам. И в самом деле: разве настоящая любовь не побеждает любые трудности? Но на следующий день Джексон говорил по телефону, и Ребекка подслушала его разговор. Она неверно поняла услышанное, и это чуть не разбило ее сердце.Воскресный обед прошел в молчании. Атмосферу, царившую за столом, вполне можно было назвать напряженной. Приближался час еженедельных таинственных поездок Джексона. Ребекка ждала, что он вот-вот попросит ключи от пикапа, так бывало каждое воскресенье после полудня, начиная со дня пожара. Но на этот раз Джексон только спросил, с несколько отсутствующим видом, что она собирается делать после обеда, и отметил ее бледность.— Хочешь десерт? — спросила Ребекка. — Шоколадный торт.— Нет, милая. Может быть, позже.Даже не удосужившись взглянуть, осталось ли что-нибудь у нее в тарелке, он принялся убирать со стола. Ребекке хотелось кричать… вопить… довести его до бешенства — только бы заставить поговорить по-человечески.Пусть ведет себя как угодно, лишь бы исчезло это холодное безразличие!Ребекка уже наполовину загрузила посудомоечную машину, когда Джексон зашел на кухню с целой грудой тарелок.— Это последние, — сказал он.«Ну вот, начинается, — подумала Ребекка. — Сейчас он спросит насчет пикапа». .— Мне нужно позвонить. Ты не возражаешь? — вдруг промолвил Джексон. — По местному номеру.— Конечно, звони, — беспечно отозвалась Ребекка и кивнула на телефон, висевший на стене возле парадного входа.Лицо Джексона окаменело, в глазах появилась отчужденность. Ребекка невольно вздрогнула.— Если не возражаешь, я лучше пойду в спальню. А ты можешь вволю греметь горшками и сковородками, окей?Ребекка пожала плечами и повернулась к раковине.«Не надо придавать этому значения. Каждый человек имеет право на личную жизнь», — мысленно твердила она.Джексону было противно лгать. «И почему я не могу рассказать ей об этом? — спрашивал он себя. — Почему бы просто не объяснить ей все насчет Молли?» Но Джексон отлично знал, почему. Стоит сказать самую малость — и вся правда выплывет на свет Божий. И неизвестно, как это отразится на Молли. И все может полететь к черту!Он вошел в спальню, набрал номер и стал нетерпеливо ждать, пока в больнице возьмут трубку. Джексон уже решил, что сегодня не поедет в «Азалию» и проведет весь день с Ребеккой. Прошло еще пять минут, и наконец его соединили с доктором Фрэнко.— Алло, доктор Фрэнко слушает.— Здравствуйте, док. Это я, Джексон Рул. Я звоню, чтобы узнать…— Господи, да вы, наверное, телепат!— А что такое? — нахмурился Джексон.— Я сам как раз собирался звонить вам. Молли хочет вас видеть.Джексон похолодел.— О Боже мой! — Он дважды сглотнул, пытаясь собраться с мыслями. — Черт возьми, что такое вы говорите? Почему Молли вдруг попросила о встрече? Что вы ей сказали?— Послушайте, по телефону этого не объяснишь — слишком уж все сложно. Но мы ведь рас-считывали на такую реакцию с тех пор, как Молли увидела в газете вашу фотографию.— Но почему именно сегодня?— Я все объясню, когда вы приедете в больницу. — Доктор Фрэнко немного помолчал, словно взвешивая, насколько можно доверять Джексону. — Вы по-прежнему хотите видеть ее?— Черт возьми… конечно! — простонал Джексон. — Я люблю Молли. Пусть она больна… пусть это безнадежный случай — не важно! Даже если Молли всю оставшуюся жизнь проведет в «Азалии», мое отношение к ней не изменится. Господи помилуй, да ведь я сумел продержаться столько лет в «Анголе» лишь потому, что надеялся снова увидеть ее!— Вот и прекрасно! Когда вы приедете?Джексон взглянул на часы, в уме подсчитывая время езды до больницы.— Минут через тридцать… ну, сорок пять.— Буду ждать, — сказал Фрэнко.Джексон повесил трубку и резко вскочил на ноги. Его лицо светилось улыбкой, глаза сияли от радости. Ребекка стояла в дверях и смотрела на него остановившимся взглядом. Она была на грани истерики. Но Джексон еще не отошел от разговора с доктором и потому ничего не заметил.— А, дорогая! Я и не видел, как ты вошла, — пробормотал он.— Понятно, — ответила Ребекка, с трудом удерживаясь от крика.«Значит, он любит Молли? Кто она такая. Господи помилуй? И что еще за приют „Азалия“? Боже, что я натворила? Зачем?»И тут Джексон, по-прежнему взбудораженный возможностью наконец-то встретиться и поговорить с сестрой, сказал то, что так боялась услышать Ребекка:— Мне понадобится твой пикап.— Странно, но я почему-то нисколько не удивлена, — прошептала она, хватая с тумбочки свою сумочку и перетряхивая ее содержимое. Отыскав ключи, Ребекка швырнула их Джексону.Он поймал ключи на лету, а потом подхватил Ребекку и, целуя, закружил ее по комнате. Поглощенный своими мыслями, он не почувствовал, что ее губы остались холодными и неподвижными.«А вдруг это и есть тот самый единственный шанс? Молли хочет видеть меня… Может быть, нам повезет, и мы снова станем семьей? Я хочу, чтобы Ребекка увидела ее такой, какой она была прежде, до того как…»На этом его мысли оборвались. Джексон запретил себе думать о прошлом. Он и так слишком долго жил одними воспоминаниями. Может, хоть теперь у него с Божьей помощью появится надежда на будущее.— Не знаю, надолго ли я уезжаю, но когда вернусь, нам надо будет поговорить.«О, Джексон, — в полном смятении подумала Ребекка, — если я для тебя — только временная замена и ты любишь кого-то другого… достойнее меня, тогда нам больше не о чем говорить. Объясняться нужно было раньше».Джексон пощекотал ее под подбородком, заглянул в лицо и наконец-то заметил черные тени под глазами и уныло поникшие уголки губ.— Может, поспишь немного? — предложил он. — У тебя усталый вид.Ребекка рассмеялась, но прозвучало это совсем не весело. Однако Джексон по-прежнему парил в облаках и потому пропустил все мимо ушей.— Пока! — бросил он на бегу и захлопнул за собой парадную дверь.Ребекка долго, очень долго после его ухода стояла в оцепенении. Потом, почувствовав, что ноги едва держат ее, она забралась в постель и укуталась простынями. Ребекка изнывала от муки, но на глазах у нее не появилось ни слезинки. Свернувшись в клубочек, она думала о том, как глупы женщины, которые отваживаются полюбить мужчину.И самое ужасное, Ребекка прямо-таки слышала голос отца: «А ведь я тебя предупреждал».
В кабинете доктора Фрэнко было тепло, даже жарко. Окна, выходящие на лужайку, слегка запотели, а на улице выл холодный ноябрьский ветер. Джексон, сидевший спиной к двери и лицом к письменному столу, рассеянно слушал объяснения по поводу неожиданной перемены, которая произошла с Молли. Он мало что понимал, да все это и не имело никакого значения. Важно было другое: Молли вот-вот войдет сюда в сопровождении медсестры.Радость в душе Джексона боролась со страхом. Если его появление лишит Молли остатков разума, он никогда не простит этого ни врачу… ни себе самому. И все же его вдохновляла надежда вновь обрести семью. Пятнадцать лет… но если Молли поправится, значит, дело того стоило.— Предоставьте сначала мне вести разговор, а там посмотрим, — сказал врач.Джексон недоуменно заморгал, сообразив, что прослушал большую часть наставлений, которые давал ему Фрэнко. Но едва он решил спросить, в чем же, собственно, заключается план действий, как в дверь постучали. У Джексона перехватило дыхание. Доктор Фрэнко жестом велел ему оставаться на месте и сказал:— Войдите.— Доктор Фрэнко, Молли здесь. Я сделала все, как вы велели.— Хорошо, Шарлотта, очень хорошо! Подождите, пожалуйста, в коридоре, я вызову вас.Медсестра кивнула и отошла в сторонку, пропуская в комнату Молли. Обе женщины не заметили, что в кресле-качалке с высокой спинкой, специально повернутом к окну, кто-то сидит.Молли проскользнула в кабинет. О ее болезни напоминало лишь выражение лица: эта тридцатипятилетняя женщина до сих пор была похожа на несчастного заброшенного ребенка. Впрочем, ее черные волосы были весьма кокетливо завязаны в конский хвост, а стройную фигуру отлично подчеркивали зеленый свитер и синие джинсы. Словом, Молли была элегантна, как и прежде.— Доктор Майкл! А знаете что? Повар приготовил сегодня ваш любимый десерт, а вы-то все пропустили!— Неужели торт с заварным кремом? — застонал психиатр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37