Для нас это очень тяжело, Анна; мы готовы помочь тебе, но ты не хочешь разговаривать с нами. Ты нам не доверяешь? Мы хотим сделать для тебя все возможное.Анна, понурясь, молча сидела на своем стуле. Уильям вздохнул.– Ну, что будем делать? – он обвел глазами сидящих за столом. – Собирается ли Анна рассказать кому-то еще об этом? Или уже рассказала? Анна? Ты жаловалась на Винса твоим учителям или друзьям в школе?– Анна, – сказал Чарльз, не дождавшись ее ответа. Он положил руку на ее волосы. Она не могла бы сказать, был ли этот жест ласковым или угрожающим. – Ты кому-нибудь еще говорила?Она покачала головой под его рукой.– Хорошо, конечно, так мы сохраним это в тайне, – твердо заявил Фред Джакс. – Никто из нас не хочет скандала, это может повредить всем нам. И семье, и компании. Мы будем помалкивать и разберемся во всем, да, Анна? Нам нужно услышать, что ты скажешь, чтобы понять.– Не давите на нее! – резко сказала Мэриан. – Мы должны дать ей время. Она поговорит с нами позже. Я так думаю. – Мэриан посмотрела на каждого, кроме Винса. – Я считаю, девочка сможет сказать правду.– О, Боже, Мэриан, не надо, – проворчал Винс; глаза его снова наполнились слезами. – Ты не должна так думать; ты же знаешь, я не мог... неужели, черт побери, ты думаешь, я был способен?– Не знаю, – ответила Мэриан, встряхнув головой. – Мне мало что известно. Но я знаю, что мы должны дать Анне возможность самой рассказать нам, что случилось. Она испугана, а вы, мужчины, затравили ее.– Ничего не было! – снова закричал Винс – Она выдаст вам какую-нибудь чертову сказочку!– Заткнись, Винс, ради Бога, – пробурчал Фред.– Но что же нам делать, если мы ни в чем не уверены? – спросил Уильям.В комнату вошла Нина.– Я сказала горничным пока не убирать со стола. Рассказала Анна, что случилось? – она осмотрела всех за столом. – Ну, должна же она была что-нибудь сказать!– Ох, Анна, – вздохнула Мэриан. – Тебе, действительно, нужно поговорить с нами. Может быть, и правда нельзя откладывать. Пожалуйста, не томи нас! Если бы только ты поговорила с нами! Мы не можем притворяться, будто ничего не случилось, или обещать никому не рассказывать, потому что если это правда, мы должны рассказать... – ее голос дрогнул, и она тяжело вздохнула. – Мы должны рассказать полиции.– Что Винс изнасиловал свою племянницу? – спросил Фред. – Это ты...– Ты, сукин сын, – разразился Винс бранью. – Я же сказал тебе...– Я тебе верю, – сказал Фред. – Я спрашивал свою жену, собирается ли она сказать полиции именно это.Мэриан посмотрела на него долгим взглядом.– Я бы сказала им правду.– Ну а если мы не согласны с этим? – сказал он. – Я имею в виду, пока мы согласны, я того же мнения, что и Уильям. Я бы предпочел не втягивать семью в этот цирк с газетными репортерами.– Это же ради Анны, – сказал Чарльз. – Если до этого дойдет, ей придется хуже всех.Фред кивнул.– Я согласен с Чарльзом. Мы должны подумать об Анне.Уильям фыркнул.– Мы думаем о самих себе.Итан смотрел на них. Лицо его было отяжелевшим и мрачным.– Анна, – вдруг сказала Мэриан. – Ты не хочешь поговорить со мною наедине?Слишком поздно.– Анна, моя дорогая, пожалуйста, помоги нам, – попросила Мэриан.«Вы мне не помогли».– Анна, скажи нам, что ты хочешь, чтобы мы сделали, – настойчиво повторил Итан. – Это ужасный день для нашей семьи. Мы хотим, чтобы все было справедливо. Помоги нам. Если ты не хочешь рассказать, что случилось, скажи, по крайней мере, что ты хочешь от нас.– Я хочу, чтобы вы любили меня! – Анна рыдала, из носа у нее текло, а голос был не похож на ее собственный. Она оттолкнула свой стул.– Мы здесь еще не кончили, – сказал Чарльз.– Я закончила! – она кинулась к двери, а голос еще тянулся за нею, оттолкнувшись от стены. – Я кончила. Я кончила. Я кончила.В темноте своей комнаты она села по-турецки на пол. Мэриан постояла за закрытой дверью, зовя ее, потом пришла Нина, Итан и Уильям. Потом Гейл. Анна послушала, как она стучится в дверь и, наконец, впустила ее. Она зажгла маленькую настольную лампу, чтобы они могли видеть друг друга.Гейл обняла Анну.– Я ничего не понимаю!– Тебе здесь нечего делать, – сказала Анна. – Тебе даже не следовало слушать всю эту чепуху; тебе ведь только девять. Иди спать.– Скажи мне, – просила Гейл. – Скажи мне! Я люблю тебя!Анна покачала головой.– Я не могу. Послушай. Ты будешь внимательно слушать меня? Будь ближе к Мэриан, как можно ближе. Если с тобой случится что-нибудь, что тебе не нравится, скажи Мэриан. Она хорошая, Гейл. Она тебе поможет, только нужно ее немного подтолкнуть, иначе она так и будет витать в своем собственном мире. – Гейл засмеялась. – Нет, серьезно. Ты меня слушаешь? Держись поближе к ней. Не позволяй никому делать с тобой то, что тебе не нравится.– Не нравится что?– Все, что тебе может не понравиться. Скажи Мэриан, если кто-нибудь попытается. Ладно?– Хорошо.– Гейл, я так считаю. Я говорю серьезно.Глаза Гейл были широко открыты в полумраке комнаты.– Хорошо. Я запомню.– Ну, тогда иди спать. – Анна прижала ее к себе. – Я не уделяла тебе много внимания. Извини. Ты, правда, милая. Иди теперь. Иди спать.– Я могла бы остаться здесь с тобой.– Я не хочу. Иди, Гейл. Я не хочу, чтобы ты оставалась здесь.Уголки рта Гейл опустились.– Ладно... До завтра.Оставшись одна, Анна выключила лампу и снова села посреди комнаты в темноте. Когда окно комнаты стало из черного сероватым, а потом все светлее и ярче, она могла разглядеть окружающие ее розы, на обоях, драпировках, на покрывале постели. Они казались тусклыми, старыми, полумертвыми. «Уродливыми, – подумала Анна. – Они такие уродливые.»Какая-то птица начала петь за окном. Анна поднялась. «Это первый день моего пятнадцатилетия, – пришла ей в голову мысль. – И Винс собирается убить меня».Она могла бы остаться здесь и подождать его. Надо было уходить. Ничего хорошего не получилось бы, скажи она кому-нибудь, что Винс угрожал ей, ведь никто из них не поверил бы ей. На какое-то мгновение ей показалось, что дедушка поверил бы, и может быть, Мэриан, но они не попытались помочь ей; они не рассердились на Винса; они выглядели жалкими и неуверенными. Из-за этого она чувствовала себя более одинокой, чем из-за того, что Винс когда-либо делал с ней.Стоя у окна, Анна закрыла глаза.– Мама, – прошептала она, и слезы потекли из-под ресниц в то время как слова медленно растворялись в тихой комнате. – Мамочка, пожалуйста, помоги мне, – но кругом стояла тишина, только слышались трели птицы за стеклом.Она открыла глаза и вытерла слезы рукавом, потом распрямила спину и высоко подняла голову. «Они мне не нужны. Мне никто не нужен, я больше не ребенок. Я все могу сделать сама. Больше я ни у кого ничего не попрошу. Они мне не нужны. Мне нужно только быть сильной и никому не позволять причинять мне зло. Никогда. А когда я вырасту, то буду лучше их всех. И я буду очень счастливой».Она достала с полки шкафа свою дорожную сумку и стала не глядя засовывать в нее одежду из шкафа и комода. Она сняла свое праздничное платье и надела джинсы. Нет, подумала она, вдруг начав строить планы. Никто не обращает внимания на подростка в джинсах.Она одела твидовый брючный костюм и белую шелковую блузку с бантом у шеи. Она вынула из конвертов деньги, подаренные на день рождения Уильямом и Фредом, засунула их в свой бумажник и аккуратно положила его в кожаную сумку. Потом вышла из комнаты.Она отодвинула гору подарков, которые Мэриан положила за дверью вчера вечером, и направилась к боковой лестнице, которой Винс пользовался в течение двух лет и открыв дверь, вышла на улицу. Небо светлело, птичье пение сопровождало ее, пока она шла милю до города и ждала на железнодорожной платформе поезда в Чикаго. Глаза ее были сухими. Она была иссушена изнутри, вся съежившаяся и зажатая настолько, что даже не чувствовала страха перед неизвестностью, ждавшей ее впереди. Анна стояла выпрямившись в сияющей красоте апрельского утра, и когда подошел поезд, вошла в вагон с дорожной сумкой в руке, не оглянувшись назад. ГЛАВА 4 – Найдите ее! – потребовал Итан. Он свирепо глянул на детектива, сидевшего рядом с Чарльзом. – Не отнимайте у меня время рассказами о том, как трудно искать беглецов; просто сделайте это!– Я только хотел сказать, мистер Четем, что таких детей тысячи. Они отправляются в Нью-Йорк и Сан-Франциско и в подобные места, где смешиваются с общей массой, вы знаете это, и если кто-то не хочет, чтобы его нашли, то обычно, его не находят.Итан не обратил внимания на его слова.– Ты дал ему маловато сведений для начала, – обратился он к Чарльзу. – Друзья, которые у нее были; люди, которым она доверяла, дай какие-нибудь имена!Чарльз покачал головой.– Я никого не знаю. Анна мало рассказывала о себе.– А ты ее много расспрашивал?– Она не любила, когда к ней приставали с расспросами, – защищаясь сказал Чарльз. – Ты же знаешь, какой она была. Есть. Всегда сама по себе, дерзкая... Я люблю ее, но с нею так трудно, она очень отличалась от Алисы. Я старался найти в ней Алису, думал, девочка должна быть похожа на свою мать и хотел любить ее, как любил Алису, но Анна была... есть... совсем другая. Она могла бы быть такой, она достаточно хорошенькая, но каждый раз, как Мэриан или я пытались что-то улучшить в ней, она становилась хуже. Надо с Мэриан поговорить, – сказал он детективу. – Она знает Анну лучше всех.? Верно, – ответил детектив. – Мэриан знает, что девочка любила читать; покупала книги, как ненормальная и завалила ими всю комнату. Она любила прятаться в лесу, если у нее и были друзья, то никто не видел их, может быть, она их выдумывала, никто точно не знает. Она не слишком любила школу, но получала очень хорошие отметки; однажды, года два назад, ей понравилось покупать платья в магазине. Вот и все. Кто-нибудь говорил когда-либо с этим ребенком?– Все мы обедали вместе каждое воскресенье, – сказал Чарльз, оправдываясь.– Я имею в виду, говорил ли с нею кто-нибудь, –детектив закрыл свой портфель и встал. – Никто ничего не знает, вот что я выяснил. Я беседовал с ее одноклассниками в школе, она им нравилась и, кажется, со всеми ладила, но ни с кем не была близка. Все они называют ее одиночкой, немного странной, неуютно чувствующей себя с людьми, что-то в этом роде. Ничего, что могло бы подсказать, не из тех ли она, кто убегает из дому. И ничего, что могло бы помочь мне. Никто не знает, были ли у нее близкие друзья. Никто не знает, были ли у нее любимые учителя. Никто не знает, ходила ли она в гости к соседям. Никто не знает, болталась ли она по барам в Чикаго. Никто не знает, не была ли она из тех молодых людей вашего богатого Северного Берега, которые балуются наркотиками и ЛСД. Никто не знает, хотела ли она когда-нибудь поехать в тот или иной город. Никто ничего не знает, – он заглянул в свой блокнот. – Анна Четем, пятнадцать лет, рост пять и четыре десятых фута, вес сто пять фунтов по данным последнего медосмотра, который был год назад; голубые глаза, черные волосы, особых примет нет, – он слегка щелкнул по фотографиям, которые ему дала Мэриан. – Симпатичная девочка. Хорошо, я займусь этим. Но говорю вам, у нас таких случаев много, и те, что осознанно приняли такое решение, не находятся, если не хотят, чтобы их нашли.Итан повернулся на стуле и задумчиво смотрел на озеро за большой, пологой лужайкой. Коричневато-серые волны пенились под непрерывным дождем и сливались с серым горизонтом. Надеюсь, Анна взяла зонтик, подумал он. Но девочка любила дождь. Однажды я видел, как она танцевала босая на траве под дождем, как раз таким, как этот. Это было давно. Тогда я задумался над этим; потом я долго не видел ее танцующей. Сколько-то лет она не делала ничего подобного.– Скажи Винсу, что я хочу поговорить с ним, – сказал он Чарльзу, не оборачиваясь.– Он в конторе.– Позвони ему.– Я пытаюсь поверить Анне, – заговорил Чарльз, снова обращаясь к отцу. – Но это так ужасно, думать, что кто-то в твоей семье... Это слишком ужасно, чтобы быть правдой. И она не рассказала нам.– Помоги нам, – пробормотал Итан, глядя на озеро. – Вот что Мэриан сказала ей. – Он повернулся и гневно посмотрел на Чарльза. – Мы попросили ее помочь нам. А кто же, черт побери, помог Анне? Боже мой, Боже мой, что мы сделали с этим ребенком? Бросили ее, предали... Как могли мы так поступить с ней? – он опустил голову и зарыдал.Что же случилось с семьей, если мы не можем побеспокоиться, чтобы защитить друг друга?Все они покинули ее в беде, но его вина была самой большой. Он ее дедушка, глава семьи. Он виноват, виноват, виноват. Потому что должен был прийти в ярость, рассказ Анны требовал этого. А если бы он был на ее стороне, взбешенный, настаивающий на решении этой проблемы, то мог бы уничтожить любого, кто стоял у него на пути, чтобы узнать правду.«Узнать правду, – подумал он. – Но я знаю правду. Почему я не обратил на это внимания? Как только этот бедный осажденный ребенок стал трудным и необщительным, я покинул его. Все мы бросили ее. Вот что делает эта семья, когда возникают какие-то затруднения. Мы хотим, чтобы все было удобным, ясным, управляемым. А когда так не получается, мы отворачиваемся и убегаем. Как тараканы, испуганные ярким светом. Мы не лучше их».Два часа спустя он еще сидел на том же месте, когда вошли Винс и Чарльз.– Ты мне не нужен, Чарльз, – сказал Итан. – Закрой за собой дверь. – Он подождал, пока Чарльз не ушел. – Сколько времени это продолжалось? – спросил он у Винса.– Ради Христа, папа, не надо начинать снова, – запротестовал Винс. Он сел на стул, обтянутый кожей, в углу библиотеки. Позади него книжные полки доходили до потолка, яркие глобусы стояли по всей комнате на подставках из красного дерева. Он поставил ноги на кожаную подушечку, скрестив их в щиколотках. – Вчера вечером мы уже сто раз обговорили это. Я сказал, вам, не знаю, что на нее нашло. Понятия не имею, почему Анна выбрала именно меня. У нее было много проблем, ты знаешь. Рита права насчет того, что она не была достаточно любима, и ей не нравилась школа...– Откуда ты знаешь?– Я не знаю, как я могу это знать с полной уверенностью? Но когда кто-нибудь за обедом спрашивал ее о школе, она не казалась оживленной или даже заинтересованной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90