Отличный Wodolei.ru
Фрэнки, а ты понимаешь?
– Возьми ее за другую руку, Фрэнки, – сказала Джастин, беря Тинкер за руку. – Надо немного отдохнуть, Тинкер, тогда завтра все пройдет отлично. Ты перевозбудилась, вот и все. Денек отдохнешь, ночью выспишься, и завтра все будет хорошо, ты будешь в лучшей форме, но тебе надо отдохнуть, ты понимаешь, Тинкер?
– Да, но сеньора…
– Я с ней попрощаюсь за тебя, а ты, если захочешь, придешь к ней после показа. А теперь мы поедем в отель и уложим тебя отдохнуть.
– А Том?
– Мы привезем Тома в отель. Он поможет за тобой ухаживать. Фрэнки поедет за ним, как только мы уложим тебя в постель. Если ты не ляжешь, Тинкер, Фрэнки не сможет поехать за Томом. Я поговорю с Марко, он все поймет, так часто бывает, на генеральной репетиции кто-нибудь выйдет за тебя, последняя примерка ведь уже была, так что они без тебя обойдутся, так ведь, Тинкер? Ну, так-то лучше, слезки, слезки, высыхайте. Фрэнки, у нас впереди эта чертова лестница, бери ее пальто, отлично, едем в отель, поешь горячего супа, а завтра будешь в форме, Тинкер, тебе просто надо отлежаться.
– Но ты поговоришь с Марко, обещаешь? Ты ему объяснишь?
– Да, Тинкер, можешь быть уверена, с Марко я поговорю.
23
Когда Джастин, Майк и я вели Джордан и Эйприл к лифту, который должен был отвезти нас на подземный этаж «Рица», где завтра вечером будут демонстрировать весеннюю коллекцию Ломбарди, я заметила, что стараюсь не дышать. На сегодня была назначена генеральная репетиция, где Эйприл и Джордан должны были оказаться в одной компании с ведущими топ-моделями мира.
День был и без того долгий, а самая трудная часть его только предстояла, репетиция начиналась в восемь вечера. Мы и так опаздывали из-за пробки на площади Согласия.
Кажется, это было не сегодня утром, а тысячу лет назад – мы с Джастин отвели Тинкер в ее номер, заставили ее съесть принесенный туда ленч. Когда мы заглянули к ней уже перед отъездом в «Риц», она крепко спала, а Том, сидевший в кресле у кровати, охранял ее.
– Интересно, какую услугу оказывает Некер нашим девочкам, заставляя их работать со всеми этими звездами? – спросила я Джастин еще днем, когда она вернулась в отель после разговора с Марко, сияющая, как человек, который сделал наконец большое и важное дело.
– Этот садист-недоумок больше не будет нам досаждать, – сообщила она.
Ее голубые глаза никогда еще так радостно не сияли, белокурые волосы казались заряженными собственной энергией, и у меня самой настроение поднималось, когда она озаряла все вокруг своей улыбкой.
– Придется с этим смириться, – ответила тогда Джастин, сразу посерьезнев. – «ГН» пригласил звезд, чтобы придать коллекции Ломбарди нужный статус. Журналисты считают, что лучшие модели работают на лучших показах. Но в данном случае это может оказать нам дурную услугу – наши три девочки на таком фоне будут выглядеть еще неопытнее, чем есть на самом деле.
– Постарайся увидеть в этом и преимущества, – посоветовала я ей. – Фотографам и издателям, возможно, надоели чересчур знакомые лица, модели, от которых знаешь, чего ожидать, и они будут с интересом смотреть на наших девочек. Лица у них свежие, малознакомые, а пресса писала о конкурсе довольно подробно. Все они не уступают красотой топ-моделям, просто они еще не знамениты. Знаешь, чем популярнее модель, тем ближе конец ее карьеры.
– Может, ты и права, – сказала она с сомнением.
– А может, права ты, – мрачно ответила я. – Но ведь если даже наши девушки не покорят мир моды сразу, большого значения это не имеет – соревнуются-то они между собой. Остальные будут просто демонстрировать модели. Так что нам волноваться – для нас ситуация беспроигрышная.
– Не верю я в это, – сказала она, покачав головой. – Беспроигрышные ситуации – это миф, слишком прекрасный, чтобы быть правдой.
Нашу беседу прервал звонок администратора, который сообщил, что Габриэль д’Анжель находится внизу, в холле, и хотела бы подняться к нам. Она появилась, немыслимо изящная в своем черном костюме, и объявила, что мсье Некер просил ее быть до окончания показа нашим ангелом-хранителем. Хотите верьте, хотите нет, но я была на таком взводе, что даже была рада ее присутствию, хотя, если подумать, как она могла бы помочь нашим девочкам не раствориться в звездном сиянии Клаудий, Линд и Ясмин?
– Я рада, – сказала Габриэль, пожимая руку Джастин, – что вы наконец выздоровели. Судя по вашему виду, болезнь пошла вам только на пользу.
– Антибиотики часто так действуют, – спокойно согласилась Джастин.
– Как наша бедняжка Тинкер?
– Мирно спит.
– Она придет в себя к завтрашнему дню?
– Да, несмотря на то, что сделал Ломбарди. А кто выйдет вместо нее сегодня?
– Нам поможет Жанин, манекенщица, которую Марко использовал раньше на примерках. Она очень предана мсье Некеру.
– Одного я не понимаю – почему генеральная репетиция начинается так поздно? – сказала Джастин. – Восемь часов вечера – это же просто невозможно. Мы что, всю ночь там будем сидеть?
– «Риц» никак не соглашался пустить нас раньше. Дело в том, что они и так назначили немыслимую цену за то, что мы будем целые сутки использовать их бассейн. Будто у кого-нибудь будет время плавать во время недели весенних показов! А косметический салон, расположенный рядом с бассейном, мы будем использовать как гримерную и раздевалку. С последним клиентом они обещали закончить к семи.
– А как же постояльцы отеля, которые захотят сделать прическу завтра?
– Завтра отель будет предоставлять желающим машину с шофером, они договорились с салоном «Александр». Все это, разумеется, будет оплачивать «ГН». Еще несколько месяцев назад я говорила, что гораздо дешевле будет устраивать репетицию не в самом отеле, но Марко настоял на своем, чтобы и девочки, и костюмеры ознакомились с местом заранее.
– Хоть на это у него ума хватило, – пробормотала Джастин.
– А вы представляете себе, насколько все будет отличаться от обычного показа? – спросила Габриэль. – Обычно показ длится сорок минут, стоит двести тысяч долларов, а потом – никакого фуршета для издателей. Этот показ продлится менее получаса, а стоит более полумиллиона.
– Подробностей нам не сообщали, – ответила Джастин, стараясь не выказать свою заинтересованность.
– Будет парадный ужин по высшему разряду. Шампанское и икра будут поданы перед началом, ужин – после показа. Приглашены только самые важные клиенты и пресса. Обычно бывает около двух тысяч человек, завтра – только триста, плюс самые известные фотографы. Ведь «ГН» очень много денег тратит на рекламу. Ни один из серьезных издателей не пропустит показ Ломбарди. Мы специально устроили все в таком узком кругу, но денег мсье Некер не пожалел.
– А как подиум? – спросила Джастин, не желая поддерживать разговор о тратах, на которые пошел Некер.
– Команда от «Беллуар и Жаллот» начнет готовить площадку сегодня ровно в семь. Сначала накроют бассейн и установят подиумы. Они будут располагаться кругами, в центре которых поставят столики для гостей, так что все места будут в первом ряду.
– «Беллуар и Жаллот»?
– Это фирма, которая занимается сценой, освещением, столиками, местом оркестра, то есть всем, что необходимо на больших приемах.
– Оркестр? – спросила я. – А не ди-джей?
– Дорогая моя Фрэнки, это будет непохоже на обычный показ, которые давно выродились в банальные шоу. У Лагерфельда в прошлом году играли что-то вроде «Не люблю я коротышек», а начиналось все с песенки «Врубите музыку погромче!».
– Господи! – Я просто ушам своим не поверила, услышав такое из изящно накрашенного ротика Габриэль.
– Марко, – продолжала она, – решил, что он сделает все иначе, назло тем, кто называет себя «мастерами дискотек». Поэтому он уговорил Некера пригласить группу «Чикаго».
– Но это же американская рок-группа конца семидесятых! – удивилась Джастин. – Почему именно их?
– Марко их обожает, – сказала Габриэль, пожав плечами и явно давая понять, что не разделяет его пристрастий. – Он договорился, что группа будет дополнена другими музыкантами и певцами, и просил их как бы воссоздать музыку тридцатых годов, но по-новому. Всего будет двадцать музыкантов, не считая вокалистов.
– А его модели, это что, тоже воссоздание тридцатых годов? – спросила Джастин. – Не думала, что он будет воровать… заимствовать из столь далекого прошлого.
– Я их не видела, – довольно резко ответила Габриэль. – Ничего не знаю, может, он создает новую нейтронную бомбу или ботиночки на пуговках. Отделу рекламы он велел работать под лозунгом: «Веселье, свежесть, очарование».
– Вы их не видели? – переспросили мы с Джастин хором.
– Марко был слишком занят творчеством, у него не было времени мне что-нибудь показывать. А модели, которые были в работе, он показывать вообще отказался.
– Но, если их не видели даже вы, то как же отдел рекламы, он что, работает втемную? – спросила я, впервые с нашего знакомства проникшись состраданием к Габриэль.
Она только пожала плечами – мол, я и не такое видывала.
– Только дюжина модельеров известна всему миру. И не отдел рекламы будет решать, войдет ли в их число Марко. Но я, хоть и не видела его моделей, знаю достаточно, чтобы уверить вас: он пустил в ход все козыри.
– Значит, – медленно сказала Джастин, – тема соблазнения.
– Именно. – Габриэль поглядела на Джастин по-новому. – Соблазнение. А что еще это может быть, если сцена, несмотря на траты, занимает весь подземный этаж «Рица», переоборудованный под открытое кафе, украшенное тысячью яблоневых и вишневых деревьев в цвету? Марко хочет вызвать призрак весны, весны тридцать четвертого или тридцать шестого года.
– Но этого времени уже никто не помнит, – удивилась я.
– В этом-то и дело. Настоящее не слишком вдохновляет, правда? Марко хочет, чтобы это был какой-то воображаемый год, когда ни у кого не было причин беспокоиться о будущем или сожалеть о прошлом. Обман чувств начнется, когда журналисты войдут в отель с холодной парижской улицы, а окажутся в искрящемся весной холле.
– А вы знаете, что за музыку будет играть «Чикаго»? Что-нибудь новое, аранжированное под тридцатые? – спросила я.
– Неужели вы подумали, что они будут играть свое? – пришла в ужас Габриэль. – Нет-нет, их – только аранжировка. Марко не доверил бы музыкантам такое важное дело. – И Габриэль вынула из сумочки блокнот. – Вот названия нескольких мелодий, которые будут играть перед началом: «Мы с тобою под дождем», «Жду любви», «Голубая луна», «Я мечтаю о тебе»…
– Спасибо, достаточно! – воскликнула Джастин, как и я, заходясь от хохота. Даже Габриэль улыбнулась. – Сентиментально до слез, но если это не поможет настроить публику на доброжелательный лад, тогда ничто уже не поможет. Значит, это будет Париж несбывшейся весной, музыка из лучших голливудских мюзиклов, ужин в «Рице», все топ-модели… Марко не сможет сказать, что его коллекция провалилась, потому что смальца не хватило.
– Смальца? – переспросила Габриэль.
– Это такой жир, – пояснила я, но она опять ничего не поняла.
– Это синоним слова «очарование», – добавила язвительно Джастин.
– А я-то думала, что у меня безукоризненный английский, – пробормотала Габриэль. – Жир? Наверное, это идиома.
– Идиома, – согласилась я. – Это понятно только американцам. – В такие моменты я понимаю, почему сшитая на заказ одежда во Франции приносит четыре миллиона убытков ежегодно.
– Но, – напомнила мне Габриэль, – сегодня может быть сделан первый шаг к созданию духов Ломбарди. А рынок духов – это семь с половиной миллиардов долларов в год. Мсье Некер планирует на много лет вперед.
Разговор был прерван появлением Эйприл и Джордан, а вслед за ними пришли Майк и Мод. У девочек уже начиналась предпремьерная лихорадка.
– Чем нам заниматься до репетиции? – жалобно спросила Джордан. – Ванну с пеной мы уже приняли, ногти накрасили по два раза, ноги побрили, головы вымыли, боюсь, теперь можем начать выщипывать брови и не остановимся, пока все не выщипаем.
– До отъезда в «Риц» еще целых два часа, – сказала Эйприл слабым голосом. – Я не ела весь день и умираю с голоду, но боюсь, что меня вырвет, если я проглочу хоть кусочек.
– У меня идея, – сказал Майк. – Вы играете в покер? Нет? Только я, Мод и Фрэнки? Ничего, мы вас научим. И будем играть на деньги.
Джастин кивнула мне одобрительно, мол, ты сделала отличный выбор. Я не решилась оспаривать очевидное и позвонила, чтобы в номер принесли карты и каких-нибудь закусок.
Следующие два часа пролетели за покером. Скоро все успокоились и даже стали есть, а Джордан, как она утверждала, новичок в покере, еще и выиграла долларов триста. Майк сидел рядом со мной, сделал несколько снимков, но в основном был занят тем, что подсматривал ко мне в карты.
– Прекрати жульничать, – возмутилась наконец я.
– Но твои карты – мои карты, дорогая. У нас все должно быть общее. Хочешь взглянуть в мои?
– Хочешь сказать, делиться надо всем?
– Вот именно. – Я уже собиралась заглянуть к нему в карты – я не могла сопротивляться его улыбке и взглядам, которые он на меня бросал, но тут возмутилась Мод.
А сейчас мы уже не вспоминали, как веселились всего час назад. Мод и Габриэль спустились раньше, потому что лифт не мог вместить нас всех, а мы зашли впятером – мы с Джастин и Майком сзади, Джордан и Эйприл впереди, плечи расправлены, головки гордо подняты – они просто излучали уверенность в себе. Отличались они только прическами – темные кудряшки у Джордан, платиновая стрижка у Эйприл. И тут сработала вспышка Майка, и я заметила, что они крепко держатся за руки.
– Бессердечное животное! – прошипела я.
– Такой снимок пойдет и на обложку, – шепнул он и, когда двери лифта открылись, сделал еще один.
– Вперед, подружка! – подбодрила Джордан Эйприл, вдруг улыбнувшись, и девочки шагнули в сиреневый от сигаретного дыма вестибюль. Вдалеке кто-то носил позолоченные стульчики, стояли три манекенщицы, такие известные, что узнать их можно было по одной-единственной черте, сновали какие-то люди в черных комбинезонах, то ли рабочие «Беллуар и Жаллот», то ли костюмеры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
– Возьми ее за другую руку, Фрэнки, – сказала Джастин, беря Тинкер за руку. – Надо немного отдохнуть, Тинкер, тогда завтра все пройдет отлично. Ты перевозбудилась, вот и все. Денек отдохнешь, ночью выспишься, и завтра все будет хорошо, ты будешь в лучшей форме, но тебе надо отдохнуть, ты понимаешь, Тинкер?
– Да, но сеньора…
– Я с ней попрощаюсь за тебя, а ты, если захочешь, придешь к ней после показа. А теперь мы поедем в отель и уложим тебя отдохнуть.
– А Том?
– Мы привезем Тома в отель. Он поможет за тобой ухаживать. Фрэнки поедет за ним, как только мы уложим тебя в постель. Если ты не ляжешь, Тинкер, Фрэнки не сможет поехать за Томом. Я поговорю с Марко, он все поймет, так часто бывает, на генеральной репетиции кто-нибудь выйдет за тебя, последняя примерка ведь уже была, так что они без тебя обойдутся, так ведь, Тинкер? Ну, так-то лучше, слезки, слезки, высыхайте. Фрэнки, у нас впереди эта чертова лестница, бери ее пальто, отлично, едем в отель, поешь горячего супа, а завтра будешь в форме, Тинкер, тебе просто надо отлежаться.
– Но ты поговоришь с Марко, обещаешь? Ты ему объяснишь?
– Да, Тинкер, можешь быть уверена, с Марко я поговорю.
23
Когда Джастин, Майк и я вели Джордан и Эйприл к лифту, который должен был отвезти нас на подземный этаж «Рица», где завтра вечером будут демонстрировать весеннюю коллекцию Ломбарди, я заметила, что стараюсь не дышать. На сегодня была назначена генеральная репетиция, где Эйприл и Джордан должны были оказаться в одной компании с ведущими топ-моделями мира.
День был и без того долгий, а самая трудная часть его только предстояла, репетиция начиналась в восемь вечера. Мы и так опаздывали из-за пробки на площади Согласия.
Кажется, это было не сегодня утром, а тысячу лет назад – мы с Джастин отвели Тинкер в ее номер, заставили ее съесть принесенный туда ленч. Когда мы заглянули к ней уже перед отъездом в «Риц», она крепко спала, а Том, сидевший в кресле у кровати, охранял ее.
– Интересно, какую услугу оказывает Некер нашим девочкам, заставляя их работать со всеми этими звездами? – спросила я Джастин еще днем, когда она вернулась в отель после разговора с Марко, сияющая, как человек, который сделал наконец большое и важное дело.
– Этот садист-недоумок больше не будет нам досаждать, – сообщила она.
Ее голубые глаза никогда еще так радостно не сияли, белокурые волосы казались заряженными собственной энергией, и у меня самой настроение поднималось, когда она озаряла все вокруг своей улыбкой.
– Придется с этим смириться, – ответила тогда Джастин, сразу посерьезнев. – «ГН» пригласил звезд, чтобы придать коллекции Ломбарди нужный статус. Журналисты считают, что лучшие модели работают на лучших показах. Но в данном случае это может оказать нам дурную услугу – наши три девочки на таком фоне будут выглядеть еще неопытнее, чем есть на самом деле.
– Постарайся увидеть в этом и преимущества, – посоветовала я ей. – Фотографам и издателям, возможно, надоели чересчур знакомые лица, модели, от которых знаешь, чего ожидать, и они будут с интересом смотреть на наших девочек. Лица у них свежие, малознакомые, а пресса писала о конкурсе довольно подробно. Все они не уступают красотой топ-моделям, просто они еще не знамениты. Знаешь, чем популярнее модель, тем ближе конец ее карьеры.
– Может, ты и права, – сказала она с сомнением.
– А может, права ты, – мрачно ответила я. – Но ведь если даже наши девушки не покорят мир моды сразу, большого значения это не имеет – соревнуются-то они между собой. Остальные будут просто демонстрировать модели. Так что нам волноваться – для нас ситуация беспроигрышная.
– Не верю я в это, – сказала она, покачав головой. – Беспроигрышные ситуации – это миф, слишком прекрасный, чтобы быть правдой.
Нашу беседу прервал звонок администратора, который сообщил, что Габриэль д’Анжель находится внизу, в холле, и хотела бы подняться к нам. Она появилась, немыслимо изящная в своем черном костюме, и объявила, что мсье Некер просил ее быть до окончания показа нашим ангелом-хранителем. Хотите верьте, хотите нет, но я была на таком взводе, что даже была рада ее присутствию, хотя, если подумать, как она могла бы помочь нашим девочкам не раствориться в звездном сиянии Клаудий, Линд и Ясмин?
– Я рада, – сказала Габриэль, пожимая руку Джастин, – что вы наконец выздоровели. Судя по вашему виду, болезнь пошла вам только на пользу.
– Антибиотики часто так действуют, – спокойно согласилась Джастин.
– Как наша бедняжка Тинкер?
– Мирно спит.
– Она придет в себя к завтрашнему дню?
– Да, несмотря на то, что сделал Ломбарди. А кто выйдет вместо нее сегодня?
– Нам поможет Жанин, манекенщица, которую Марко использовал раньше на примерках. Она очень предана мсье Некеру.
– Одного я не понимаю – почему генеральная репетиция начинается так поздно? – сказала Джастин. – Восемь часов вечера – это же просто невозможно. Мы что, всю ночь там будем сидеть?
– «Риц» никак не соглашался пустить нас раньше. Дело в том, что они и так назначили немыслимую цену за то, что мы будем целые сутки использовать их бассейн. Будто у кого-нибудь будет время плавать во время недели весенних показов! А косметический салон, расположенный рядом с бассейном, мы будем использовать как гримерную и раздевалку. С последним клиентом они обещали закончить к семи.
– А как же постояльцы отеля, которые захотят сделать прическу завтра?
– Завтра отель будет предоставлять желающим машину с шофером, они договорились с салоном «Александр». Все это, разумеется, будет оплачивать «ГН». Еще несколько месяцев назад я говорила, что гораздо дешевле будет устраивать репетицию не в самом отеле, но Марко настоял на своем, чтобы и девочки, и костюмеры ознакомились с местом заранее.
– Хоть на это у него ума хватило, – пробормотала Джастин.
– А вы представляете себе, насколько все будет отличаться от обычного показа? – спросила Габриэль. – Обычно показ длится сорок минут, стоит двести тысяч долларов, а потом – никакого фуршета для издателей. Этот показ продлится менее получаса, а стоит более полумиллиона.
– Подробностей нам не сообщали, – ответила Джастин, стараясь не выказать свою заинтересованность.
– Будет парадный ужин по высшему разряду. Шампанское и икра будут поданы перед началом, ужин – после показа. Приглашены только самые важные клиенты и пресса. Обычно бывает около двух тысяч человек, завтра – только триста, плюс самые известные фотографы. Ведь «ГН» очень много денег тратит на рекламу. Ни один из серьезных издателей не пропустит показ Ломбарди. Мы специально устроили все в таком узком кругу, но денег мсье Некер не пожалел.
– А как подиум? – спросила Джастин, не желая поддерживать разговор о тратах, на которые пошел Некер.
– Команда от «Беллуар и Жаллот» начнет готовить площадку сегодня ровно в семь. Сначала накроют бассейн и установят подиумы. Они будут располагаться кругами, в центре которых поставят столики для гостей, так что все места будут в первом ряду.
– «Беллуар и Жаллот»?
– Это фирма, которая занимается сценой, освещением, столиками, местом оркестра, то есть всем, что необходимо на больших приемах.
– Оркестр? – спросила я. – А не ди-джей?
– Дорогая моя Фрэнки, это будет непохоже на обычный показ, которые давно выродились в банальные шоу. У Лагерфельда в прошлом году играли что-то вроде «Не люблю я коротышек», а начиналось все с песенки «Врубите музыку погромче!».
– Господи! – Я просто ушам своим не поверила, услышав такое из изящно накрашенного ротика Габриэль.
– Марко, – продолжала она, – решил, что он сделает все иначе, назло тем, кто называет себя «мастерами дискотек». Поэтому он уговорил Некера пригласить группу «Чикаго».
– Но это же американская рок-группа конца семидесятых! – удивилась Джастин. – Почему именно их?
– Марко их обожает, – сказала Габриэль, пожав плечами и явно давая понять, что не разделяет его пристрастий. – Он договорился, что группа будет дополнена другими музыкантами и певцами, и просил их как бы воссоздать музыку тридцатых годов, но по-новому. Всего будет двадцать музыкантов, не считая вокалистов.
– А его модели, это что, тоже воссоздание тридцатых годов? – спросила Джастин. – Не думала, что он будет воровать… заимствовать из столь далекого прошлого.
– Я их не видела, – довольно резко ответила Габриэль. – Ничего не знаю, может, он создает новую нейтронную бомбу или ботиночки на пуговках. Отделу рекламы он велел работать под лозунгом: «Веселье, свежесть, очарование».
– Вы их не видели? – переспросили мы с Джастин хором.
– Марко был слишком занят творчеством, у него не было времени мне что-нибудь показывать. А модели, которые были в работе, он показывать вообще отказался.
– Но, если их не видели даже вы, то как же отдел рекламы, он что, работает втемную? – спросила я, впервые с нашего знакомства проникшись состраданием к Габриэль.
Она только пожала плечами – мол, я и не такое видывала.
– Только дюжина модельеров известна всему миру. И не отдел рекламы будет решать, войдет ли в их число Марко. Но я, хоть и не видела его моделей, знаю достаточно, чтобы уверить вас: он пустил в ход все козыри.
– Значит, – медленно сказала Джастин, – тема соблазнения.
– Именно. – Габриэль поглядела на Джастин по-новому. – Соблазнение. А что еще это может быть, если сцена, несмотря на траты, занимает весь подземный этаж «Рица», переоборудованный под открытое кафе, украшенное тысячью яблоневых и вишневых деревьев в цвету? Марко хочет вызвать призрак весны, весны тридцать четвертого или тридцать шестого года.
– Но этого времени уже никто не помнит, – удивилась я.
– В этом-то и дело. Настоящее не слишком вдохновляет, правда? Марко хочет, чтобы это был какой-то воображаемый год, когда ни у кого не было причин беспокоиться о будущем или сожалеть о прошлом. Обман чувств начнется, когда журналисты войдут в отель с холодной парижской улицы, а окажутся в искрящемся весной холле.
– А вы знаете, что за музыку будет играть «Чикаго»? Что-нибудь новое, аранжированное под тридцатые? – спросила я.
– Неужели вы подумали, что они будут играть свое? – пришла в ужас Габриэль. – Нет-нет, их – только аранжировка. Марко не доверил бы музыкантам такое важное дело. – И Габриэль вынула из сумочки блокнот. – Вот названия нескольких мелодий, которые будут играть перед началом: «Мы с тобою под дождем», «Жду любви», «Голубая луна», «Я мечтаю о тебе»…
– Спасибо, достаточно! – воскликнула Джастин, как и я, заходясь от хохота. Даже Габриэль улыбнулась. – Сентиментально до слез, но если это не поможет настроить публику на доброжелательный лад, тогда ничто уже не поможет. Значит, это будет Париж несбывшейся весной, музыка из лучших голливудских мюзиклов, ужин в «Рице», все топ-модели… Марко не сможет сказать, что его коллекция провалилась, потому что смальца не хватило.
– Смальца? – переспросила Габриэль.
– Это такой жир, – пояснила я, но она опять ничего не поняла.
– Это синоним слова «очарование», – добавила язвительно Джастин.
– А я-то думала, что у меня безукоризненный английский, – пробормотала Габриэль. – Жир? Наверное, это идиома.
– Идиома, – согласилась я. – Это понятно только американцам. – В такие моменты я понимаю, почему сшитая на заказ одежда во Франции приносит четыре миллиона убытков ежегодно.
– Но, – напомнила мне Габриэль, – сегодня может быть сделан первый шаг к созданию духов Ломбарди. А рынок духов – это семь с половиной миллиардов долларов в год. Мсье Некер планирует на много лет вперед.
Разговор был прерван появлением Эйприл и Джордан, а вслед за ними пришли Майк и Мод. У девочек уже начиналась предпремьерная лихорадка.
– Чем нам заниматься до репетиции? – жалобно спросила Джордан. – Ванну с пеной мы уже приняли, ногти накрасили по два раза, ноги побрили, головы вымыли, боюсь, теперь можем начать выщипывать брови и не остановимся, пока все не выщипаем.
– До отъезда в «Риц» еще целых два часа, – сказала Эйприл слабым голосом. – Я не ела весь день и умираю с голоду, но боюсь, что меня вырвет, если я проглочу хоть кусочек.
– У меня идея, – сказал Майк. – Вы играете в покер? Нет? Только я, Мод и Фрэнки? Ничего, мы вас научим. И будем играть на деньги.
Джастин кивнула мне одобрительно, мол, ты сделала отличный выбор. Я не решилась оспаривать очевидное и позвонила, чтобы в номер принесли карты и каких-нибудь закусок.
Следующие два часа пролетели за покером. Скоро все успокоились и даже стали есть, а Джордан, как она утверждала, новичок в покере, еще и выиграла долларов триста. Майк сидел рядом со мной, сделал несколько снимков, но в основном был занят тем, что подсматривал ко мне в карты.
– Прекрати жульничать, – возмутилась наконец я.
– Но твои карты – мои карты, дорогая. У нас все должно быть общее. Хочешь взглянуть в мои?
– Хочешь сказать, делиться надо всем?
– Вот именно. – Я уже собиралась заглянуть к нему в карты – я не могла сопротивляться его улыбке и взглядам, которые он на меня бросал, но тут возмутилась Мод.
А сейчас мы уже не вспоминали, как веселились всего час назад. Мод и Габриэль спустились раньше, потому что лифт не мог вместить нас всех, а мы зашли впятером – мы с Джастин и Майком сзади, Джордан и Эйприл впереди, плечи расправлены, головки гордо подняты – они просто излучали уверенность в себе. Отличались они только прическами – темные кудряшки у Джордан, платиновая стрижка у Эйприл. И тут сработала вспышка Майка, и я заметила, что они крепко держатся за руки.
– Бессердечное животное! – прошипела я.
– Такой снимок пойдет и на обложку, – шепнул он и, когда двери лифта открылись, сделал еще один.
– Вперед, подружка! – подбодрила Джордан Эйприл, вдруг улыбнувшись, и девочки шагнули в сиреневый от сигаретного дыма вестибюль. Вдалеке кто-то носил позолоченные стульчики, стояли три манекенщицы, такие известные, что узнать их можно было по одной-единственной черте, сновали какие-то люди в черных комбинезонах, то ли рабочие «Беллуар и Жаллот», то ли костюмеры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44