Лайла искренне рассмеялась:
– Ты, наверное, шутишь.
Его глаза по-прежнему улыбались. Видя, что дальнейшие комментарии излишни, Доминик наклонился и поцеловал ее.
От прикосновения его теплых губ у нее в очередной раз спутались мысли и перехватило дыхание. Лайла прижалась к Доминику, положив ладони ему на грудь.
Она хотела… Чего же? Чтобы это мгновение длилось вечно? Найти нужные слова и смелость, чтобы сказать ему, как много он для нее значит?
Будто почувствовав, что его нежность так нужна ей, Доминик обнял ее лицо ладонями, поглаживая большими пальцами щеки. Наклонив голову, он неспешно целовал уголки ее рта, прежде чем их губы слились воедино.
В это мгновение она поняла, что сделает все возможное, чтобы оградить его от опасности. Доминик был ее солнцем, ее луной, ее звездами, ее… сердцем. Что будет дальше, без него, не имело смысла. Она любила его всем своим существом.
Сердце девушки наполнилось радостью. Она покачнулась, и Доминик поддержал ее. Затем, приглушенно застонав, он поднял голову и ласково погладил ее пальцем по щеке.
– Я лучше пойду, пока еще в моих силах это сделать.
Прежде чем она смогла что-то ответить, нежный любовник Лайлы, похититель ее сердца, куда-то исчез. Его сменил воин с твердо сжатым ртом и горящими зелеными глазами.
– Веди себя хорошо, принцесса, – пробурчал он, скрываясь в тени деревьев.
Какое-то время Лайла стояла неподвижно, испытывая чувство потери и с трудом удерживаясь от того, чтобы не позвать его обратно. Затем, пораженная глубиной своих чувств к нему, она внезапно порадовалась вынужденному одиночеству: у нее будет время все обдумать.
Я люблю его. У нее подкосились ноги, и она, прислонившись к стволу дерева, села на землю, обхватив руками колени.
Милосердный Боже. Она любила Доминика. Это было так очевидно, что Лайла недоумевала, как не поняла этого раньше. Ее единственным оправданием было то, что за последнее время так много всего произошло, что она запуталась.
Лайла будто внезапно прозрела. Она осознала, что не хотела отпускать его в деревню не только из-за боязни, что с ним может что-нибудь случиться, но и из эгоизма.
Доминик говорил ей, что Санта-Марита находится в тридцати милях отсюда. Путь пешком займет еще несколько дней, на машине – пару часов. Сегодня вечером они уже смогут покинуть страну и отправиться домой.
И что потом? – терзала она себя. От ее внимания не укрылось, что, несмотря на то что Доминик хотел ее физически, он ни словом не обмолвился ни о своей любви, ни о желании разделить с ней будущее.
Она тоже не делала никаких признаний, но это было не одно и то же. Причиной ее нежелания говорить об их дальнейшей совместной жизни была боязнь того, что Доминик может не разделять ее чувств.
Здорово, Лайла. Я думала, что ты перестала быть трусихой. Может, я ошибаюсь, но разве ваши прежние отношения прервались не из-за того, что ты боялась быть отверженной? Разве ты с тех пор ни разу не сожалела о своем поведении?
Девушка зажмурила глаза. Ей стало трудно дышать, когда она вспомнила, что ей пришлось испытать в тот злополучный летний вечер.
Это случилось за день до возвращения бабушки и за неделю до начала занятий в университете. Они с Домиником провели несколько часов в бассейне, плавая, загорая под жарким полуденным солнцем, целуясь и смеясь. Лайла впервые была влюблена. Она впервые подпустила к себе так близко другого человека. Глубина ее чувств к Доминику пугала Лайлу. Из-за него она не оправдала ожиданий бабушки, пренебрегла своими обязанностями. Это была настоящая катастрофа. Через несколько дней она уедет из Денвера, о чем Доминик либо забыл, либо ему было все равно.
Несколько раз за этот день она пыталась поговорить с ним об этом, но он переводил разговор на другую тему.
Когда жара стала невыносимой и они пошли в беседку, Лайла чувствовала себя обиженной и разочарованной.
В первый раз все случилось слишком быстро. Едва успев войти, Доминик стянул с себя плавки и, порвав лифчик Лайлы, положил ее на скамейку. Девушке казалось, что она вот-вот умрет от наслаждения, когда ее руки касались стальных мускулов под загорелой кожей. Лайла пришла в экстаз от первого же слияния их тел.
Во второй раз все происходило значительно медленнее. Освободившись от остатков одежды, Лайла и Доминик начали неспешно изучать друг друга. Словно по молчаливому соглашению, они не разговаривали, а неторопливо и искусно раздували угольки страсти, пока не вспыхнул жаркий костер, в котором они оба сгорели дотла.
Когда к Лайле наконец вернулось самообладание, она была поражена, обнаружив, что на дворе уже начало смеркаться. Это было ненужным напоминанием о том, что лето подходило к концу.
– Во вторник я уезжаю.
Она не собиралась этого говорить, слова сами сорвались с ее губ. Ей так хотелось, чтобы Доминик сказал, что ее отъезд не изменит его чувств к ней.
Вместо этого он поднялся и с беспечной улыбкой протянул:
– Ну, раз твоя бабушка возвращается, тебе не нужно будет просить меня отвезти тебя в аэропорт.
Его небрежные слова пронзили ее сердце острой иглой. Несмотря на это, ей не хватило духу оставить все как есть. Лайла приподнялась и, взяв большое пляжное полотенце, завернулась в него. Изо всех сил стараясь не выглядеть жалкой, она сказала:
– Если хочешь, я могу приехать домой на День благодарения.
Натянув плавки, Доминик посмотрел на нее.
– Ты не должна делать мне никаких одолжений. Кроме того, – он безразлично пожал плечами, – я даже не знаю, буду ли я здесь.
– Что? – Ее охватила паника. – Но… куда ты уезжаешь?
До этого момента Лайла и не осознавала, как она надеется на то, что он останется тут и будет ждать ее возвращения.
– Я еще не решил, но плата за обучение в колледже возросла, а я на прошлой неделе получил расчет в автосервисе, так что… – прислонившись к стене, он снова пожал плечами, – теперь я свободен и могу делать все, что захочу.
Новость о том, что он потерял самую высокооплачиваемую из трех своих работ и даже не удосужился сообщить ей об этом, стала первой трещиной в их отношениях.
Вне себя от ярости, Лайла, не подумав, выпалила:
– У меня есть деньги. Я могу оплатить твою учебу. Еще лучше… – эта мысль, подсказанная его последними словами, была очень заманчивой, – если ты поедешь со мной. Не думаю, что у меня хватит денег, чтобы оплатить твое обучение в Стэнфорде, но в Калифорнии много первоклассных общественных колледжей. Мы найдем для тебя квартиру неподалеку от колледжа… – Вдруг она замолчала. Его застывшая поза и холодный взгляд говорили о том, что она совершила серьезную ошибку.
– И как это будет называться? – спросил Доминик язвительным тоном, какого она никогда у него не слышала. – Заем, который я буду погашать, ложась с тобой в постель?
Ошеломленная тем, что он мог подумать такое, Лайла воскликнула:
– Нет! Конечно, нет!
Выражение его лица стало еще более отчужденным.
– Значит, тогда это благотворительность. Только подумай: у тебя будет свой собственный протеже, и ты освободишься от уплаты налогов.
– Извини, – холодно проговорила она, с трудом сдерживая гнев. Но это было ничто по сравнению со все возрастающим ощущением того, что ее предали. Лайла поднялась и плотнее укуталась в полотенце. – Прости, если обидела. Я просто пыталась тебе помочь, – тихо добавила она, тоже пожав плечами.
– Мне не нужна твоя помощь, – отрезал Доминик. – И деньги твои мне тоже не нужны.
– Я все прекрасно поняла. – Ей хотелось повернуть время вспять и снова оказаться в его объятиях, но, задетая равнодушием Доминика, она повела себя так, как ее учили с раннего детства. – Думаю, при данных обстоятельствах было бы лучше, если бы ты ушел.
Доминик дернулся, словно она ударила его, и Лайле показалось, что на секунду он потерял самообладание. Но затем его лицо приняло выражение крайнего безразличия, и она подумала, что заблуждалась.
Выпрямляясь, он в последний раз небрежно пожал плечами.
– Ты проиграла, принцесса.
С этими словами он ушел из беседки – и из ее жизни.
А она молча стояла и смотрела ему вслед.
Шум приближающегося автомобиля ворвался в ее воспоминания. На мгновение она замерла от радости, но тут же взяла под контроль свои эмоции.
Господи. В течение долгих лет Лайла без конца проигрывала эту сцену, но лишь на этот раз мысль о собственном бездействии заставила ее содрогнуться. Все же она простила и себя, и Доминика, осознав, что их тогдашние отношения ни к чему бы не привели. Даже если бы им удалось пережить разлуку, противостоять ее бабушке, не обращая внимания на разницу в финансовом положении, проблема заключалась в том, что они оба были слишком молоды.
Отмахнувшись от этой мысли, Лайла поднялась на ноги и, пробиваясь сквозь заросли кустарника, спустилась к дороге.
Вдруг в черном облаке выхлопных газов показался старенький пикап с таким ржавым корпусом, что было невозможно определить его первоначальный цвет. В окне она заметила загорелую руку, затем оттуда высунулась голова Доминика.
– Ну что? – черная бровь поползла вверх. Ты едешь или остаешься?
Лайлу захлестнула волна облегчения. С ним все в порядке.
– Я буду через минуту, – ответила она и, внезапно почувствовав легкость в ногах, пошла за их вещами.
Подростком она любила его, но была слишком молода и зачастую не понимала саму себя Ее юношеские чувства не шли ни в какое сравнение с тем, что она испытывала к нему сейчас.
Судьба дает ей второй шанс. Если на этот раз у них ничего не выйдет, то не из-за того, что она не поделилась с ним своими чувствами. Когда они окажутся в полной безопасности и она будет уверена, что ее признание не подвергнет их риску она скажет ему правду.
А пока… С ним все в порядке, и они все еще вместе.
Сейчас этого достаточно.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Когда они наконец въехали в город светлые здания Санта-Мариты уже окрасились в серебристые тона.
Впрочем, слово «въехали» вряд ли подходит для описания хода автомобиля, язвительно подумал Доминик. «Дотащились» – куда более точная характеристика.
Это были долгие тридцать миль. Радиатор перегрелся, заслонка карбюратора засорилась, одно колесо спустилось, а запасное было почти на ободах. А воздухоочиститель Доминик соорудил из подола своей футболки, которую теперь носила Лайла.
В довершение всего дорога была такой узкой, что при появлении встречной машины одному из водителей приходилось давать задний ход, чтобы разъехаться. К тому же Доминик слишком поздно вспомнил, что завтра в Санта-Марите базарный день. Это означало, что чем ближе они подъезжали к столице Сан-Тимотео, тем чаще притормаживали, чтобы пропустить овец, коз и прочую живность. Доминик ни за что бы не хотел повторить подобное путешествие.
Впрочем, кое-что хорошее в нем все-таки есть, подумал он, глядя на светловолосую голову Лайлы, лежащую у него на бедре. Наконец-то ей удалось немного отдохнуть.
Она это заслужила. Не имея должной подготовки, девушка оказалась настоящим солдатом и во всем слушалась его. Лайла не жаловалась ни на скудную пищу, ни на жару, не плакала от боли в ноге или от усталости. Даже во время сегодняшней поездки она держалась стойко и ни разу не пискнула, хотя ее мотало из стороны в сторону.
Не найдя в себе сил остановиться – даже не пытаясь, – он погладил ее тыльной стороной ладони по щеке. Что-то сонно бормоча, Лайла схватила его руку и прижала к ложбинке на своей груди. Даже спящая, она соблазняла его. Как жаль, что времени остается все меньше и меньше…
Перестав улыбаться, Доминик отдернул руку, надвинул на брови потрепанную ковбойскую шляпу, доставшуюся ему в придачу к машине, и сбавил скорость.
Возможно, виной тому было отсутствие сна или тишина в уединенной кабине, но он не мог обуздать свои мысли. В то время как одна его часть была полностью сосредоточена на забитой машинами дороге, другая думала об их отношениях с Лайлой.
Как ни досадно было это признавать, но последние несколько часов его одолевала тоска. Хотя Доминик знал, что это всего лишь разочарование, которое обычно сопровождает завершение работы, он не находил себе места.
Скорее всего, решил он, дело в том, что, несмотря на все трудности, которые пришлось испытать, ему было чертовски хорошо.
Да. Можно сказать и так. А можно быть честным с самим собой и признать, что причиной этого был не только секс.
Но скоро ему придется забыть об этом. Доминик выругался себе под нос, когда осознал, что все его мысли неизбежно сводятся к этому. Ничего не изменилось. Хотя за последние годы пропасть между ними значительно сократилась, они с Лайлой по-прежнему принадлежат к разным мирам. У их отношений нет будущего.
В любом случае, пока Лайла не окажется в безопасности, он прежде всего должен думать о работе. У него будет еще достаточно времени, чтобы во всем разобраться. Например, за кружкой холодного пива, которую он пообещал себе, когда вернется в Денвер.
Впереди на углу здания сверкала разноцветными огнями вертикальная вывеска, рекламирующая холодные напитки и горячих женщин. Проехав мимо, Доминик начал отсчитывать кварталы. Поворотник не работал, и, дойдя до пятого, Доминик высунул в окно руку, чтобы дать сигнал, а затем крутанул руль вправо.
Повернув у полуразрушенного магазинчика, Доминик проехал вдоль ряда многоквартирных домов и снова повернул направо. Наконец прямо перед собой он увидел цель своей поездки: длинное приземистое здание с зарешеченным внутренним двориком. На примыкающей к нему стоянке находилась целая флотилия видавших виды легковых машин и грузовиков.
Изнутри доносилось бренчание гитар, наигрывающих смесь кантри и латиноамериканской музыки. В полуквартале отсюда время от времени раздавался громкий смех. Сбавив скорость до минимума, Доминик направил свой пикап в дальний конец стоянки, который как нельзя кстати находился в тени огромного дерева. Испытав непонятный приступ сожаления, Доминик заглушил мотор.
– Лай. Просыпайся, малышка. Мы уже приехали.
Длинные ресницы дрогнули, но она по-прежнему тихо лежала, борясь со сном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13