Это было самое меньшее, что она могла сделать.
Твердо решив следовать этой мысли, Лайла сдержала слезы, расправила плечи и пошла следом за ним.
Какого черта? Доминик с недоверием и отвращением уставился на джип, который он спрятал в густой поросли виноградника футах в пятидесяти от шоссе.
Или, если быть точнее, на то немногое, что от него осталось. На земле валялся голый металлический корпус, из которого какой-то предприимчивый местный житель вытащил все, что только было возможно: мотор, радиатор, бензобак и все четыре колеса. Хорошо еще, если не унес сиденья.
Добро пожаловать во второй круг ада, сардонически подумал Доминик. Все же это разочарование не шло ни в какое сравнение с тем, которое он испытал несколько минут назад, когда Лайла была готова растаять в его объятиях, а он заставил себя прервать поцелуй.
О чем он, черт побери, думает?
Интересно, позволила бы она ему сорвать с себя одежду и овладеть ею?
Ответ, который подсказал ему здравый смысл, заставил его стиснуть зубы.
Это же нелепо, парень. Нечего сказать, отличный способ вознаградить ее за выдержку, которую она проявила во время прыжка, хотя было очевидно, что она до смерти боялась. Как это профессионально с твоей стороны – забыть о том, что ее безопасность превыше всего – даже твоей собственной. Кроме того, она прямо сказала тебе, что чувствует, и это была благодарность, а не желание.
Но разве это имеет какое-нибудь значение? Ты был готов взять ее прямо на пляже, где вас мог увидеть любой. А если бы этот «любой» стоял с винтовкой на скале, то легко подстрелил бы вас, как уток. Особенно Лайлу, чьи светлые волосы делали ее легкой мишенью.
Всего день назад он наивно полагал, что нужно будет лишь пройти с полмили, найти джип, быстро вернуться в Санта-Мариту, угнать там первый попавшийся самолет или катер и добраться на нем до тихой бухты, где он нашел в себе силы оторваться от мягкого, податливого тела Лайлы, будто специально созданного для него.
Вместо этого произошло чудо – если язык повернется назвать чудом то, что произошло с джипом, – и им придется провести вместе много времени.
На этот раз Доминик крепко выругался вслух, затем, смирясь с неизбежностью, повернулся к Лайле. Она тупо смотрела на корпус джипа, избегая его взгляда.
– Я так поняла, на этом мы должны были уехать отсюда? – спокойно спросила она.
– Правильно поняла.
Все еще не глядя на него, она закусила нижнюю губу.
– Итак, что мы будем делать?
– А ты как думаешь? – Доминик даже не пытался скрыть свое раздражение. В конце концов, он уже доказал, что ему нельзя было доверять это дело. Теперь только от нее зависит, сможет ли он вести себя прилично. Так что, чем сильнее он обидит ее, тем лучше для них обоих. И неважно, что он сгорает от желания обладать ею. – Мы пойдем пешком.
– О. – Лайла подняла подбородок, по-прежнему избегая его взгляда.
– Оставайся здесь, – отрывисто произнес Доминик и, обойдя джип, направился к невысокой пальме с кривым стволом/Миновав дерево, он наклонился и начал шарить в густых зарослях кустарника, пока не нащупал кусок знакомой нейлоновой тесьмы. Облегченно вздохнув, вытащил рюкзак, поднял его и пошел обратно.
Минутная радость куда-то исчезла. Лайла выжимала соленую воду из волос. Она подняла руки, и мокрая белая блузка задралась и натянулась у нее на груди. Сквозь нее просвечивал бюстгальтер.
Доминик положил рюкзак на землю и достал оттуда свою запасную футболку.
– Надень ее, а то в белом тебя за милю видно. – Она подчинилась и, взяв футболку, впервые за все это время посмотрела на него. У нее на лице было отчетливо написано все, что она о нем думала. Доминик молча поймал ее взгляд, давая ей возможность высказаться.
Но Лайла не стала этого делать. Выпрямившись, она начала медленно расстегивать блузку, затем сняла ее, развернула его футболку и так же медленно надела. Она доходила девушке до колен, и Лайла, приподняв ее, завязала один край узлом.
– Так хорошо? – холодно спросила она.
Для полного счастья сегодняшней ночью ему не хватало лишь стриптиза. Доминика возбуждал ее плоский живот и мягкая округлая грудь, и даже его поношенная черная футболка хорошо на ней смотрелась.
– Ужасно.
Определенно сейчас было самое время для небольшой разминки. В то время, как он был готов переплыть Берингов пролив или сделать еще что-то в этом роде, ему придется довольствоваться небольшой пешей прогулкой.
Доминик достал часы, привязал к поясу нож и бутылку с водой и передал вторую Лайле.
– Держись за моей спиной, – проговорил он. – Когда мы окажемся на шоссе, если ты услышишь человеческий голос, лай собак или шум мотора, немедленно прячься в кустах и жди, пока я за тобой не приду. Ты все поняла?
– Да.
– Тогда пошли. Чем больший путь мы проделаем, прежде чем прихвостни Кондесты обнаружат наше отсутствие, тем лучше.
Из-за густых зарослей им понадобилось пять минут на то, чтобы добраться до шоссе. Впрочем, эту грязную проселочную дорогу, ведущую от тюрьмы до небольшой деревушки, вряд ли можно было назвать шоссе.
В этой деревне его никто не видел, потому что он ехал через нее ночью. Там он надеялся раздобыть какое-нибудь транспортное средство. К тому времени, когда они с Лайлой доберутся туда, их уже хватятся.
Да, утро будет жарким. Но Доминик рассчитывал найти к утру какое-нибудь надежное укрытие и передохнуть там. Впрочем, если Лайла будет лежать рядом, заснуть ему вряд ли удастся.
За два часа пути они не вымолвили ни слова. Позади себя Доминик слышал тяжелое дыхание Лайлы. Это означало, что она с трудом поспевает за ним. Нельзя, чтобы она утомилась до такой степени, что не сможет идти завтра.
– С тобой все в порядке? – спросил он, замедляя шаг.
– Да.
Несмотря на это заявление, в ее голосе слышалось утомление. Было ясно, что она скорее будет идти всю ночь, чем признается в том, что устала. Впрочем, у нее внутри всегда был железный стержень. Она могла выглядеть хрупкой, но ее силы хватило бы на десять женщин.
– Давай передохнем, – предложил Доминик, остановившись.
Лайла ничего не сказала. Впрочем, почему она должна с ним разговаривать?
Наверное, она права. Доминик сделал глоток воды и долго смотрел по сторонам, прежде чем перевести взгляд на нее. И как раз вовремя, чтобы заметить, как Лайла, хромая, подошла к ближайшей пальме и оперлась рукой о ствол.
– Что с тобой?
– Ничего. Я просто наступила на колючку.
Приподняв согнутую ногу, она наклонилась, чтобы осмотреть подошву ступни. Доминик быстро подошел к ней.
– Где, черт побери, твоя обувь?
– На поясе, – тяжело дыша, ответила девушка.
– Зачем ты сняла ее?
– Потому что это сандалии. Мокрые сандалии с большим количеством ремешков. В них насыпался песок, и они стали тереть ноги. В них я не могла поспевать за тобой. Прости, я не хотела задерживать тебя.
– Черт побери, Лайла, ответственность лежит не на тебе, а на мне, то есть у тебя не должно возникать ни вопросов, ни идей. Ты поняла?
– Хорошо.
Доминик принес небольшое бревно и усадил на него Лайлу, затем достал из рюкзака аптечку. Сделав глубокий вдох, начал осматривать ее больную ступню. К своему огромному облегчению, он обнаружил лишь длинную колючку и небольшой волдырь на пятке.
Когда страх отступил, Доминик вдруг заметил, какая хрупкая у нее ступня, почувствовал нежность белой кожи…
– Все не так уж плохо, – произнес он, чтобы отвлечься от своих мыслей. – Немного антисептика и водонепроницаемая повязка – он вытащил колючку и помазал ранку йодом, – и твоя нога будет как новенькая. Завтра я раздобуду для тебя какую-нибудь обувь. Думаю, на сегодня достаточно. Через несколько часов рассветет. Нам нужно разбить лагерь и немного поспать.
– Думаю, я должна отблагодарить тебя, – хрипло сказал она. – Опять.
В этот момент Доминик и совершил роковую ошибку.
Он посмотрел на нее, и инстинкт самосохранения уступил место зову плоти.
Разве мог он, находясь так близко не видеть жилку, пульсирующую на ее горле, манящие розовые губы и блеск слез в глазах, опушенных густыми ресницами?
Эти слезы вызвал он. После того, как ей удалось сдерживать их в течение долгих недель, проведенных в заключении. После того, как она сделала все, о чем он ее просил, выполнила трюки, которые часто отказываются выполнять натренированные солдаты.
– Не надо плакать, принцесса.
– О боже. – Лайла прижала к глазам ладони. – Прости. – Смущенная, она опустила руки и попыталась улыбнуться. – Не буду. Обещаю.
Доминик понял, что пропал.
Застонав, он уступил желанию, которое, казалось, переполняло его вот уже целую вечность. Встав на колени, он наклонился вперед, запустил руки в волосы Лайлы и поцеловал ее.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Обычно Доминик считал поцелуи искусством. Исследовать женские губы, смаковать их вкус было наивысшим наслаждением.
С Лайлой все обстояло совсем по-другому. Целовать ее было настоящим спортом.
Когда их губы соприкасались, он начинал сходить с ума.
Так было с самого начала. Неудивительно, ведь тогда он был почти подростком, и его желание завоевать внимание красивой богатой девчонки было пылким и искренним. Но с момента их первой встречи оно усилилось во много раз. При ближайшем рассмотрении она оказалась даже красивее, чем он себе представлял. Стройная блондинка с манерами аристократки, хрупкая и ранимая.
Ему и в голову не приходило, что, однажды удовлетворив свое желание, он будет желать ее еще сильнее.
Но все вышло именно так. Молодость и самоуверенность не могут служить оправданием для отсутствия проницательности.
Несмотря на свой возраст, Доминик не был наивным ребенком. Он, словно цыган, часто менял место жительства и познал разных людей. Он работал с десяти лет. Это необходимость, когда в семье девять детей, мать умерла, а отцовского жалованья едва хватает, чтобы прокормиться.
У него был богатый сексуальный опыт, и он самонадеянно полагал, что знает все о противоположном поле.
Но он ошибался и получил доказательство во время их первого свидания с Лайлой.
В тот вечер Доминик заехал за ней на мотоцикле, старом «харлее», который они починили вместе с Таггертом. За исключением его первого спецзадания, это был единственный раз в жизни, когда он нервничал. Но ни за что бы не признался в этом, уговаривая себя, что всего-навсего идет на очередное свидание с очередной подружкой.
Этому заблуждению был нанесен серьезный удар, когда Доминик подъехал к огромным воротам особняка, портик которого был размером с гостиную в домике его отца.
И вот в дверях появилась Лайла. На ней были белые слаксы и бледно-голубая кофточка. Свои гладкие блестящие волосы она собрала в высокий конский хвост, в ушах блестели скромные жемчужные сережки. От нее пахло ванилью и мускусом, и это отличало ее от других девчонок, которых он знал.
Одежда и духи Лайлы были дорогими. Ему пришлось бы долго работать, чтобы оплатить их стоимость.
Однако она доверилась ему и села на мотоцикл, наплевав на все условности. Сначала Доминик отвез ее в закусочную на Майнер-стрит «У Карлин», где обычно питались парни, подобные ему. Внимание Лайлы было полностью сосредоточено на Доминике, и это прибавило ей очков в его глазах, потому что девушка игнорировала восхищенные взгляды других мужчин.
С каждой минутой она все больше и больше удивляла его. То, что он сначала принял за высокомерие, в действительности оказалось застенчивостью. За холодной маской неприступности скрывалось отличное чувство юмора и острый ум.
Она лишь немного напряглась, когда, выходя из закусочной, он собственнически обнял ее за талию.
Затем они остановились в Диабло-Пойнт, местечке на севере Денвера, откуда открывался великолепный вид на Скалистые торы. Стояла прекрасная летняя ночь, воздух был наполнен теплом. Светила полная луна, а звезды висели так низко, что, казалось, до них можно было достать рукой.
Взяв Лайлу за руку, Доминик повел ее под раскидистые ветви огромной сосны. Оба молча любовались прекрасным величественным видом.
Тогда он потерял над собой контроль и поцеловал ее. Это было настоящим умопомрачением. Вместо того чтобы оттолкнуть парня, Лайла обвила руками его шею и ответила на поцелуй. Дрожь, сотрясавшая все ее тело, была красноречивее всяких слов. Однако Доминик сдержал свой пыл, и физическую близость они познали только на четвертом свидании – целых десять дней спустя.
Встреча с Лайлой изменила жизнь Доминика. Он не только желал ее. С ней он испытывал восторг, воодушевление, чувствовал себя так, будто его ноги оторвались от земли.
Это было сильное чувство, но лишь несколько лет спустя он смог наконец дать ему название.
Однажды после ужина они поехали домой к Лайле и включили кассету с «Титаником», ее любимым фильмом. В процессе превращения Лайлы в самую счастливую женщину на свете Доминик взглянул на экран и увидел улыбающегося Леонардо Ди Каприо, стоящего с распростертыми руками на носу гигантского корабля и кричащего: «Мне принадлежит весь мир ». Доминик чувствовал то же самое…
После долгих лет, потраченных на то, чтобы выкинуть Лайлу из головы, Доминик не мог не думать о ней. Неужели он снова нарушит правило и вступит в интимную связь с клиенткой?
Нет, этого не случится, заверил он себя. Как мог простой поцелуй разжечь в нем страсть? Но это перестало быть простым поцелуем уже через пять секунд после того, как их губы встретились.
Доминику не хватало воздуха. Каждая клеточка его тела тянулась к ней с единственной целью.
Это вовсе не означало, что он потерял самообладание. Как и тогда на пляже, он просто немного перевозбудился. Стремление к продолжению рода – естественный инстинкт. Доминик был уверен, что где-то читал об этом.
Кроме того, Лайла не сопротивлялась. Ее грудь тяжело вздымалась и опускалась. Ну и что из того, что она вдруг притихла и как-то напряглась? Но через секунду, когда туман в голове прояснился, Доминик уже так не думал. Чувствуя себя последним негодяем, он отпрянул.
– Лайла? Что-то не так? Ты хочешь, чтобы я остановился?
Похвально. Его самоконтролю можно только позавидовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13